Роман Верь, часть 1, глава 1

"Это почти не советское время, но еще не российское. Это рубеж перестройки и капитализма. Чем заняться обычным пацанам из обычного рабочего поселка Речной? Компьютеров не существует. Век интернета – в далеком будущем. Пока еще живы пионерские лагеря, но это ненадолго. Остаются школа, река, рыбалка, заброшенные дома, в которых есть чем поживиться. А еще, извечная вражда между городскими и поселковыми, да сумасбродные пролетарии, не представляющие свою жизнь вне поселка, в котором есть свои тайны. Иногда довольно страшные.
Это роман о том, что все еще может быть хорошо. Если только ты в это поверишь и выберешь свой путь...."

Часть 1. Лето

Бочка

Кирилл стоял на вершине бугра, всматриваясь туда, где метров на пятьдесят ниже размытым пятном виднелись кусты и булыжники перед ними. Потом взгляд его перешел на черную, всю в пятнах ржавчины и какой-то грязи, бочку с крышкой, которая крепилась разболтанной защелкой. Так же, как и сама бочка, этот запор не вызывал доверия.
– А больно-то не будет? – он посмотрел на Славку, который тоже глядел вниз, зажав в губах пожухлую травинку.
- Да не. Мы же уже испытывали ее. Забыл?
Славка осторожно потрогал бочку носком сандалии и посмотрел на приятеля. Взгляд его был сонным, как всегда, и ничего не выражал. Ему, похоже, было все равно, полезет Кирилл в эту емкость или передумает. Но все же хотелось лишний раз посмотреть, как тара с кем-то внутри летит вниз по наклонной горе. Первый раз ребята испытали тренажер, как они сами его называли, прошлой осенью. Правда, тогда внутри был не доброволец, а пленный из городской школы, который забрел на их пляж поудить рыбу. Славки тогда не было, а городского привели четверо его одноклассников и еще один мальчуган, Васька Неверов, на два года помладше, который невесть как оказался в их компании и водился теперь исключительно со старшими ребятами. Городской мальчишка, когда его вели на свалку, думал, что как всегда заставят драться с кем-то из младших. А потом отберут удочку и, завязав одежду на узел, бросят его на пустыре, предоставленного самому себе. Кому-то, кажется, это был Сашка Свинцов, пришла в голову идея получше. Увидев старую ржавую бочку, он предложил сделать из чужака Гагарина. Мальчишки тогда читали, что космонавтов испытывают на разных тренажерах. Но входило ли в их арсенал такое приспособление, никто не слышал. Сам Славка видел по телевизору какой-то документальный фильм. Там приземлившихся космонавтов доставали из закопченного шара, который когда-то был белого цвета, с пятиконечной звездой и буквами СССР на боку. Бочка на шар не была похожа, да и букв на ней никаких не было, но сама идея спустить городского с горы внутри емкости всем пришлась по душе. Парнишка не знал, что его ждет, но сопротивлялся молча, видимо, осознавая, что на помощь звать бесполезно. И даже успел одного укусить за руку, что само по себе уже было признаком отчаяния. Все знали, что кусаться – нехорошо. Это прерогатива девчонок. Наконец строптивца затолкнули внутрь и, захлопнув крышку, подкатили бочку к краю свалки. Сашка заорал: «Поехали!», и бочку толкнули вниз. Железо с грохотом полетело под уклон, сминая по дороге чахлые кусты лебеды и какие-то лопухи и поднимая густые клубы коричневой пыли. В самом низу бочка подпрыгнула на булыжнике, от удара у нее отлетела крышка, а мальчики смотрели, как изнутри выбирается городской. Вот он неуверенно встал на ноги, оглядел поначалу окрестности, свою одежду, покрытую чешуйками ржавчины, медленно отряхнулся, а потом посмотрел наверх. Ребята ожидали, что он побежит в сторону небольшого подлеска, через который, если пройти его насквозь, можно выйти из поселка, оказавшись в безопасности. По крайней мере, в недосягаемости от поселковых подростков. Но пацан неожиданно полез вверх, цепляясь за кусты и пару раз едва не сорвавшись обратно. Вот он уже уцепился руками за край свалки, а потом, встав на колени, поднялся и, оглядев ребят, неожиданно сказал:
- А я бы  еще разок прокатился.
Мальчишки как по команде залились громким смехом. Напряжение  вдруг спало само собой, уступив место буйному веселью. Друзья хлопали друг друга по плечам и спине. И городского мальчишку тоже хлопали, тряся его и заглядывая в глаза, в которых уже не было испуга. Потом они все вместе с гиканьем ринулись вниз, рискуя что-нибудь порвать себе или даже сломать о торчавшие кое-где из склона пики ржавых железяк. Бочку с трудом общими усилиями водрузили обратно на вершину горы, а потом в ее звенящем нутре таким же образом скатились вниз двое из компании и еще раз городской мальчик. Остальные отказались под благовидными предлогами – плечо болит, мама заругает, одежду порву.
Потом решено было бочку сделать стандартным испытанием для всех городских, кого поймают на территории поселка. Тем, кто прошел испытание, разрешалось беспрепятственно посещать пляж. Их никто не трогал, а некоторые из городской школы даже иногда присоединялись к жителям Речного в нередких вылазках на какой-нибудь очередной интересный объект, коих в поселке было пруд пруди. Игорь, так звали первого, кто оказался в бочке, и вовсе влился в компанию и после школы, забегая домой, чтобы бросить портфель, стянуть с себя школьную форму и схватив какой-нибудь кусок со стола, бежал в Речной.
Первая бочка потом куда-то исчезла. Скорее всего, она была прибрана для хозяйственных нужд одним из поселковых обитателей. Хотя кому она могла понадобиться, к тому времени уже разбитая почти вдрызг. Защелка уже давно отломалась и крышку поверх головы очередной жертвы просто прикручивали проволокой. В начале этого лета неожиданно на свалке оказалась другая бочка. Такая же ржавая и почти с такой же крышкой. В ней уже успели побывать двое городских. Последний вывалился из емкости ближе к концу пути, когда плохо закрепленная крышка отвалилась. Парнишка вылетел из чрева и докатился вниз уже своим ходом. Обошлось без травм, но брюки и рубашка для последующей носки уже не годились из-за многочисленных прорех, оставленных острыми камушками, мелкими стекляшками и острыми пеньками обломанных кустов.
- Ну что, ты готов? – оборвал Славка Степанович воспоминания Кирилла. Степанович - это была его фамилия. С ударением на третьей гласной. Мальчишки еще в первом классе поменяли ударение на второй слог, а потом и вовсе сократили фамилию до уважительной пародии – Степаныч. Даже отчим частенько называл своего пасынка Степанычем, как бы в знак уважения: «Сбегай-ка мне, Степаныч, в магазин за «Ватрой»…»
Славка уже дожевал травинку, а взгляд его оставался таким же сонным и безучастным.
Кирилл вздохнул. Отказаться от «поездки» значило бы уронить себя в глазах приятеля. Вдобавок ко всему у него ничего не болело и откреститься от испытания тоже не прокатило бы. Наконец Кирилл решился:
- Ты только крышку плотней закрой, ага?
- Не боись, все будет как в аптеке, – со Славки сошла сонная пелена. – Может, набок ее положить, чтобы удобней было?
- Да не, я так залезу, а ты потом опрокинешь. Только осторожней! – Кирилл, мысленно помянув боженьку, перекинул одну ногу через край бочки, а потом и вторую. Ржавый край с крышкой доставал ему до середины грудной клетки.
- Блин, я как Матросов в топке…
- Матросов на амбразуру лег. Ты с Лазо перепутал, это его япошки в печку засунули.
- Матросов, Лазо… Их бы в эту бочку-печку. Ладно, закрывай давай. – Кирилл присел на корточки. Колени больно уперлись в шершавые бока. Он сел на зад и стало гораздо удобнее, если вообще слово «удобство» было применимо к этому вместилищу. Неожиданно стало темно. Это Слава захлопнул крышку.
- Ну как? – раздался снаружи голос приятеля.
- Как в гробу, только жестко. Где мои тринадцать лет – на большом Каретном! – дурашливо заорал Кирилл.
Снаружи раздался смешок, потом бочка качнулась, и Кирилл оказался в лежачем положении, упершись лбом и носом в ржавчину. Его немножко потряхивало от предстоящего полета. Ловушка, в которую он добровольно влез, сделала несколько оборотов, при этом мальчишка стукался о стенки то лбом, то затылком. Наконец бочка замерла.
- Готов? – снова заорал Славец.
- Не ори, я уже давно готов, как пионер, – собственный голос показался чужим в замкнутом пространстве.
- Не поминай всуе нашу доблестную всесоюзную организацию, - нравоучительно произнес приятель с напускной важностью. – Але, гараж, принимайте бандероль! – последовал резкий толчок, и бочка рванула вниз по склону, унося в бездну тщедушное подростковое тело. Кирилла нещадно трясло и било о стены. Одно колено он, кажется, ободрал в кровь. Вдруг бочка замерла, и мальчишка на миг почувствовал невесомость, затем необычное ощущение так же быстро прошло и последовал мощный удар. «Кажется, булыжник» - мелькнуло в сознании Кирилла. Еще один удар, потом еще и еще… На последнем «испытатель» едва не оттяпал себе кончик языка, только сейчас осознав, что безостановочно орет какой-то несусветный бред. Смесь православной молитвы и черной ругани пьяных поселковых мужиков. Напоследок бочка пролетела по воздуху, сделала оборотов десять, или Кириллу так показалось, и, ударившись оземь, покатилась. Медленнее, медленнее, а затем уперлась в заросли чапыжника и остановилась. Мальчик лежал внутри, тяжело дыша и чувствуя во рту солоноватый привкус. Похоже, он все-таки прикусил если не язык, то щеку. Через какое-то время рядом раздалось шуршание камушков, а потом постукивание по железу:
- Выходите, товарищ, конечная, – произнес Славка голосом водителя рейсового автобуса.
Защелка у бочки не отлетела, как ожидал Кирилл, зато выбило дно.
«Теперь придется новую бочку искать» - подумал он.
Помогая себе ободранными в кровь локтями и коленями, со стоном и кряхтением, словно старый дед, пятясь задом подобно раку, Кирилл выбрался наружу и попытался встать. Его тут же качнуло. В голове, в которой еще стоял грохот ржавого железа, все закружилось. Он сел на землю, обхватив живот руками и ожидая, что его прямо сейчас вырвет. Но все обошлось. Тошнота отступила, мир вокруг постепенно успокоился, звон в голове затих. Теперь наверняка по всему телу останутся многочисленные синяки и ссадины, но поселковым мальчишкам к таким мелочам было не привыкать.
Снизу вверх Кирилл поглядел на своего приятеля, который уселся верхом на бочку.
- Нет, что-то мне расхотелось быть космонавтом, - задумчиво произнес он, всматриваясь в пролетающих над головой ворон.
- Зато в старости будет что вспомнить, - ухмыльнулся Славка.
- Если доживу, - Кирилл встал и, согнувшись и уперев ладони в колени, посмотрел в сторону поселка, крайних домов которого уже почти коснулся красный шар закатного солнца.