Способ жить

     Я с детства любила историю. Самыми любимыми моими книжками всегда были сказки, сборники фольклорных рассказов и история в самых разных своих проявлениях: исторические романы, мифы, исторические анекдоты и предания. Собственно, если бы не эта страсть, я не уверена, что у меня появилось бы желание научиться читать в два с половиной года. Родители меня понимали, почему-то, и послушно читали мне то, что я просила, пока я ещё не могла читать самостоятельно. Родственники и знакомые боялись меня, вернее за меня. И меня тоже. И крутили пальцем у виска в адрес моих святых родителей, не видящих ничего опасного и странного в моей исторической жажде. Их дети были другими, все. Вернее, я была другой, одна.
     Я запоминала наизусть целые тома, просто потому, что мне было невероятно интересно. Но я никогда не помнила дат и чисел. Что может быть скучнее. В школе первые три класса я отучилась на одном дыхании, представляя эти годы залом ожидания в аэропорту, и мечтала о переходе в среднюю школу, где будет, наконец, не чистописание и не чтение, а история и литература, вот уж тогда я отправлюсь в полёт, на всю жизнь. Тогда я так думала. Капитаном нашего воздушного корабля станут мудрые учителя, они поднимут нас за собой в облака, увлекут в мир сказочных и реальных историй, познакомят с невидимыми героями, мы увидим другие эпохи, других людей, их жизни, их судьбы. Словом, я, можно сказать, нетерпеливо сидела на чемоданах все три года начальной школы.
     Как и всё в этой жизни, этот период ожидания закончился. И начался совсем новый, незнакомый, невероятный, неожиданный период — период первых разочарований. Эта странная рябая женщина, пытающаяся из последних сил выглядеть привлекательной, красила губы красной помадой нарочно вылезая за их естественный контур. Мои родители всегда были примером элегантности, как и моя первая учительница, так что представления о вкусе у меня уже кое-какие были. Такая неприкрытая вульгарность ужаснула меня. Никогда не представляла себе капитана нашего воздушного корабля таким...то есть такой. Эта женщина была нашим учителем истории. По правде говоря, я сразу поняла, что с ней в полёт я не хочу, да она и едва ли умеет летать. Всё, что она говорила, было неинтересно, а то, что было интересно, я уже знала. Она и сама не скрывала своей скуки. Для неё главным критерием оценки знаний были, конечно, даты. Я даже не пыталась учить, ведь это же неинтересно. Каждое занятие она устраивала небольшие самостоятельные работы: она диктовала даты, а мы должны были записать, что в такой-то год и такой-то день произошло, или наоборот, диктовала события, а мы должны были указать дату. Я получала двойки за каждый урок, но и каждый урок поднимала руку, чтобы ответить по заданной теме. И тогда я улетала одна, я была сама капитаном корабля, я знакомилась с красивыми женщинами в роскошных платьях, я была с ними на балах, пила с ними шампанское, оно так  торжественно пенилось в бокале...Я гуляла в тени деревьев с самыми знаменитыми и великими людьми этого мира, мы спорили об устройстве земли, происхождении слов и политических режимах, великие поэты читали мне стихи, а читала им свои, я видела рыцарей средневековых замков , и сама была таким рыцарем, я собирала урожай вместе с крестьянами в  славной деревушке, я купалась в обжигающих горных ручьях,  видела, как сжигают на кострах ведьм, и сама была ведьмой...
     За эти мои полёты, которые могли длиться часами, если меня не остановить, мне неизменно ставили «отлично», и рябая женщина недоумевала, как я умудряюсь получать двойки за самостоятельные работы. Я не любила её, совсем, но должна признать, что она меня щадила и ставила за четверть четвёрки, хотя количество двоек и пятёрок было одинаковым.
     Словом, мне было скучно в школе. Эти капитаны воздушных кораблей не показывали мне новых звёзд и планет, а уныло кружили по одной и той же траектории. Вообще, они мало были похожи на капитанов, а их рассказы — совсем не полёты. Одноклассники побаивались меня, хотя уважали и прислушивались. Но ведь это не дружба. Нам было не по пути. Я была одна, одна во всём. И в моей только нарождавшейся жизни не было никаких историй, кроме тех, которые я вычитывала в книжках. Не было друзей, кроме самих книг, не было никакого иного интереса, кроме книг. Вычитанные истории, вычитанные друзья, вычитанные фантазии, вычитанные мечты. Я любила историю, но она была чужой. Мне не хватало своей истории, о которой я сама могла бы написать. Сперва я понимала это только интуитивно, подспудно. Но время шло.
     Время шло, я взрослела. Заканчивался 9 класс, мне было 15 лет. Это была, конечно, весна, и, конечно, она была прекрасна. И, конечно, весна — время любви, поэтому весной особенно остро чувствуешь горечь одиночества. У меня был свой мир, в нём я не была одинока, но этот мир был всего лишь моей фантазией, от этого ещё сильнее чувствовалась моя отчуждённость от мира реального. Я научилась запоминать даты, разработала для этого специальную технологию запоминания, основанную на ассоциациях. Я сделала такое усилие, конечно, не ради оценок, а ради возможности поступить в университет, чтобы там слушать и рассказывать о людях, об их обычаях, их любви и их ненависти, об их мечтах и разочарованиях. Я точно знала, что поступать буду на исторический факультет. Больше я ничего не планировала. Я вообще не планировала никогда и ничего, я просто жила с тем, что у меня было, делала то, что хотела делать и была счастлива. Одинока и счастлива. То есть счастлива настолько, насколько может быть счастлив одинокий человек. Гуляя сама по себе я за все школьные годы никогда не участвовала ни в какой самодеятельности, не ходила заниматься в кружки, не собиралась с одноклассницами в кафе, не ходила с ними в кино, меня не провожали домой мальчики и не дёргали меня за косички. Меня это не огорчало, тем более я сама вела себя соответственно, чтобы всё было именно так, а не иначе. Мне было хорошо только с родителями, мы любили проводить время на даче рядом с лесом и всегда прохладной рекой с быстрым и резвым течением, мы пели песни вечером у костра, утопая в сумерках и мечтах, мы ходили в походы, ездили на море, гуляли по горам, бывали в разных странах и городах, и это дарило мне счастье. По крайней мере, я привыкла это так называть.
     Весна благоухала свежестью и цвела. На школьных партах нежились солнечные лучи, ласкали щёки, слепили глаза и согревали. Близился последний звонок. Почти все мои одноклассники участвовали в постановке праздничного концерта, их часто из-за этого даже снимали с уроков, и я оставалась едва ли не одна в классе. И вот однажды отменили урок. Идти домой бессмысленно: зайти на 10 минут и опять возвращаться на занятия глупо, и я решила пойти в актовый зал посмотреть репетицию последнего звонка.
     Я почти ни с кем тесно не общалась, но всех школьников знала в лицо, даже знала кого как зовут кто из какого класса и какой буквы. Сама не знаю, как так получалось. Как только я оказалась в актовом, я сразу поняла, что здесь очень много людей, которых я не видела никогда в своей жизни. Было очевидно, что все они не только не из нашей школы, они были старше нас всех. Наверняка, уже студенты. Мне не было никакого дела до них, я не стала никого рассматривать и просто подошла поближе, чтобы посмотреть, чем они занимаются, издалека было не совсем понятно. У подножия сцены стояло множество людей, каждый был занят своим делом, была какая-то суета, было шумно. Слишком шумно. Я немного постояла в стороне, наблюдая за этим со стороны. Я по сей день люблю наблюдать со стороны с таким чувством, будто меня не видно, полностью растворяюсь в созерцании. Это очень приятно. Но тогда мне быстро стало скучно, и я медленно направилась к выходу. Я вышла из актового и потянула за ручку двери, чтобы закрыть её за собой, но «Лиля!!» меня остановило. Это слово всегда действует на меня магическим образом, потому что это моё имя. Я обернулась и снова вошла в зал, ища глазами человека, который окликнул меня. Из тех, кого я знала, никто не смотрел даже в мою сторону. Я решила, что мне почудилось. Так бывает, ведь иногда чертовски хочется, чтобы тебя позвали назад, когда ты уходишь. Но из толпы выделился какой-то юноша, которого я не знала и не встречала до этого, он шёл мне навстречу с протянутой рукой. Он так весело и естественно улыбался мне, как будто мы были знакомы ещё с прошлой жизни.
Ты это мне?
Ну конечно! Вряд ли в этой школе есть ещё одна девушка по имени Лилия, такое редкое имя... Пойдём, давай руку.
Что? В смысле? Куда?
Не бойся, пойдём, Лилия.

     У меня и в мыслях не было бояться этого открытого человека, я только недоумевала, откуда он знает моё имя, почему он с таким наслаждением его произносит и зачем мне куда-то с ним идти. Всё это вертелось у меня в голове скоростными вихрями, но почему-то ничего из этого я не сказала, а только дала ему свою руку и пошла за ним. Он энергично шёл к сцене, меня это насторожило. Я никогда не стояла на сцене, я даже близко к ней не подходила никогда. В актовый я в принципе не заходила, а если мы ходили в театр или на концерт, то мы всегда сидели в амфитеатре, бельэтаже или на балконе, так что сцену я всегда наблюдала только издалека. Когда я поняла, что он хочет подняться на сцену со мной, я почему-то страшно перепугалась, но ничего не сказала. Мы поднялись на сцену, и я увидела зал сверху. Так удивительно, так страшно! Я привыкла отличаться, но быть в центре всеобщего внимания мне ещё не приходилось. Он обнял меня за талию одной рукой, а другой крепко сжимал мою.
Не бойся, я хорошо веду, - были его слова.
    
      И тут я поняла, что он пытался сделать. Это открытие стало для меня большой неожиданностью. Я не смогла сдержать улыбки.
Я не танцую вальс. Я не умею. Я никогда не танцевала.
Ты серьёзно? Этого не может быть!
Тем не менее, это так. С чего ты взял, что умею?
Это же очевидно, что умеешь! ты не обманываешь меня?
Нисколько, этого я тоже не умею. Так почему ты решил, что я танцую?
Сколько у тебя уроков?
Ещё один.
Подожди меня минут пять после занятий на крыльце, я хочу проводить тебя.
Это совсем ни к чему, я не буду тебя ждать.
Хорошо, тогда я буду ждать тебя.
Не надо. Отпусти меня, пожалуйста. Мне неуютно. Я глупо смотрюсь на сцене, тем более, всё выглядит так, будто мы поднялись сюда только для того, чтобы постоять перед всеми в обнимку.
Да, прости, - и он смущённо улыбнулся и отпустил меня. Как странно это было, в первый раз: мне было непривычно и едва ли приятно чувствовать свои пальцы в его ладони, его чужую руку на моей талии, а когда это закончилось, мне стало не по себе, как будто я осиротела, как будто я впервые в жизни стою вот так сама, без него.

     Я ушла из зала, чувствуя, что кто-то смотрит мне вслед, и мне было приятно, хотя я не люблю когда так делают. Вернее, я так думала раньше, потому что если и смотрели кому-то вслед, то не мне.
     До начала урока было ещё время, и я вышла из школы во двор. Солнце слепило глаза. Напротив школы через дорогу был яблоневый сад, тенистые душистые деревья, сочная зелёная трава и синее радостное небо. Только так я представляла себе райский сад. Кто не мечтает туда попасть? А у меня он был перед глазами каждый день. Поэтому я часто гуляла по нему или просто лежала на траве, жмурясь от ярких лучей, которые несмотря ни на что пробивались сквозь листья. Пробивался в тот день свет и в мою жизнь, я это чувствовала. Перемену я провела в этом саду, я сидела на земле, прислонившись к шершавому стволу дерева, и ни о чём не думала. Наверно только так и можно быть счастливым, если не думать ни о чём.
     Когда я вышла после последнего урока из школы, я думала о лете. Я думала о том, что в этом году мы с родителями поедем в конный поход по Байкалу, я представляла себе, какая будет погода, какого цвета будет моя лошадь, какого роста, как в лицо будет рваться ветер, как будем разбивать палатку, как будет пахнуть лесом на рассвете. Иногда у меня такое бывало, что я мечтала или думала о чём-нибудь, и растворялась в этом. Я вообще почти всегда растворялась в том, что делала: наблюдала ли за кем-то, мечтала ли, читала или рассказывала о Древнем Риме. Вот и тогда я перевоплотилась в свои мысли и шла, ничего не замечая, даже собственных шагов и дыхания.
Лиля! Я здесь!
     Я пришла в сознание от крика, но всё равно не сразу сообразила, кто это меня окликнул. Только когда этот странный новый человек подбежал ко мне и широко заулыбался, я поняла, что это мой неудавшийся партнёр по вальсу, вернее по неудавшемуся вальсу.
А говорила, что не будешь ждать! Я видел, как ты искала меня глазами. Ну что, пошли?
Я о тебе забыла совсем.
Конечно, я знаю. Я пошутил, Лиль.
Извини меня, пожалуйста.
Ничего страшного. А я весь урок тебя ждал, боялся, что раньше уйдёшь.
И ничего бы от этого плохого не было. Зачем тебе меня провожать?
Давай расскажу дорогой?
Говори сейчас, я же говорила, что меня не надо провожать, я не хочу.
У меня нет никакого к тебе дела, я просто хотел поговорить. Мне захотелось поговорить с тобой обо всём, я не могу сказать всё сейчас.
Ну а..
Лиль, я навязываться не собираюсь. Не хочешь, тогда увидимся в школе.

     Тогда я едва ли не впервые общалась с незнакомым молодым человеком, вернее вообще с молодым человеком. Это был разговор не одноклассников на тему «Сделали ли вы домашку, и что получилось в пятнадцатом примере», это был разговор двух людей, ничем не связанных. И я поняла, что совершенно не умею так просто общаться. Не знаю, обидела ли я его или нет, но внутри появилось ощущение, что я делаю что-то не так. Но я ничего не сказала ему, потому что у меня правда не было желания идти с ним и разговаривать обо всём. В тот день ко мне закралось в душу подозрение, что мужчины, наверное, не любят, когда им говорят правду.
     Мы попрощались и пошли в разные стороны: я домой, а он — обратно к школе. Но через две минуты я услышала быстрые шаги за спиной и чьё-то дыхание. Конечно, это был он. На этот раз я снова не смогла не улыбнуться.
Я решил, что буду дурак, если хотя бы не помолчу с тобой.
Ладно, тогда уж говори! - я была рада, что он догнал меня и сказал мне такие слова. Мне было приятно. И совсем не оттого, что я хотела идти с ним, а оттого, что меня раньше никто никогда не догонял и не говорил, что будет дурак, если хотя бы не помолчит со мной. Он тоже был рад, что догнал. Я видела это. И удивлялась тому, что он, кажется, действительно, просто хотел идти со мной.
Лиля, а ты правда не танцуешь?
Ты прав, лучше молчать. С чего ты взял, что я танцую? И с чего вдруг ты думаешь, что я стану тебе врать?
Я тебе расскажу, Лиль, знаешь, я просто танцую, а у вас последний звонок, и нас с ребятами пригласили к вам, чтобы мы помогли вам с танцами, ну и с вальсом, конечно. Никто не умеет из ваших девчонок. Я увидел тебя ещё, когда ты вошла, у тебя походка, знаешь, танцевальная, грациозная, осанка — всё говорит о том, что ты танцуешь, ты даже ступни разворачиваешь, как мы, выворотно. Я очень удивился, когда ты сказала, что не танцуешь, в это трудно поверить. Ты давно бросила танцы?
Я ими не занималась никогда, я даже на праздниках не танцую. Ты мне такие вещи говоришь....которых я сама не знала о себе. А откуда ты знаешь моё имя?
Спросил у Ани. Она, кстати, и пригласила нас. Наши мамы подруги, ну и мы изредка общаемся.
По-моему, это твоё любимое имя. Ты так часто его говоришь...
Ты права. Правда, я влюбился в него только сегодня, когда позвал тебя. До этого я никого не встречал с таким именем.
Да, я редкий вид.
Это точно, - сказал он, снова улыбаясь всем своим существом, особенно глазами. И я улыбалась. Так началась моя история.
       В тот день он проводил меня до дома, и мы проговорили с ним, качаясь на качелях в детском дворе, полтора часа, или даже больше. Только когда я уже засобиралась домой, я поняла, что не знаю, как его зовут. Его звали Денис. С того дня мы виделись каждый день. Иногда он приходил в школу, и мы вместе прогуливали мои уроки, я приходила в актовый на репетиции, чтобы быть с ним. Если он был весь день занят, он звонил мне, а вечером я встречала его на станции и мы гуляли по городу до глубокой ночи. Иногда мы перебивали друг друга и говорили, не умолкая, а иногда мы просто молчали часами. Особенно приятно молчать ночью, когда кругом так тихо, и даже если что-то говоришь, то почти шёпотом. Это очень приятно. В такие моменты даже если говоришь что-то совсем неважное, слова приобретают загадочность, сакральность, святость. Он учился на четвёртом курсе химфака. Настояли родители. Его мечтой были танцы, и он собирался летом подавать документы на второе высшее, на хореографическое отделение. Я никогда не слышала от него ни слова о химии, но о танцах он говорил порой часами, это была его история. Было интересно и приятно окунуться в историю другого человека, и на сей раз не чужого, а родного, который жив, который ходит, дышит и говорит, здесь, сейчас, с тобой, и ты чувствуешь его. Он со своими друзьями давно уже танцевал в серьёзном ансамбле. Ездил на конкурсы, много занимался. И кроме этого они создали свой коллектив и пробовали себя там в новых жанрах, без репетиторов, делали всё сами. Занимались на улицах, в подъездах, у себя дома, после репетиций в ансамбле занимали зал, когда уже во всём Дворце культуры и спорта выключали свет. Я ходила на его репетиции, на его концерты. Я читала ему свои стихи, он пел мне свои песни, я говорила об истории, о мечте, о капитанах воздушных кораблей, он слушал меня, а я слушала его. Прошёл последний звонок, на который он пришёл, и с которого мы сбежали. Он получил бакалавра, я сдала школьные экзамены. Мы были счастливы, вернее тогда нам казалось, что большего счастья нет на этой Земле.
     Это был день начала наших общих каникул, наших первых летних каникул. А потом пришла ночь. Мы гуляли в парке, было тихо, мы были совершенно одни, совершенно влюблены и совершенно одурманены своим счастьем. Мы сели на лавку, прижавшись друг к другу, вздохнули и замолчали. Мы молачли тогда очень долго, но неожиданно Денис поднялся и протянул мне руку, как в день нашего знакомства.
Денис, я не умею! Ты же знаешь. И когда мне по-твоему было учиться? Я всё время с тобой...
Танцам не учат и не учатся. Танцы танцуют, только и всего.
Тебе легко говорить. Как я сейчас встану и станцую с тобой вальс, если мой единственный танцевальный опыт в жизни — это позиция под названием «в обнимку с партнёром»?..Мне не дано.
У тебя есть душа?
Не знаю.
Ты меня любишь?
Люблю.
Значит, есть и душа. Если есть душа, значит,  можешь танцевать. Попробуй, Лилия.

Его слова доказали мне наличие во мне души, потому что она тогда сжалась в крохотный комок от нежности к этому человеку, с которым мы вместе творили нашу общую историю, но они не доказали моих способностей к танцам. Я не знаю, почему я была так твёрдо убеждена в том, что их не было, но это убеждение жило и развивалось во мне с самого детства. За все 15 лет моей жизни мне ни разу не приходило в голову, что я могла ошибаться. Но я подала тогда ему руку и встала рядом, не потому, что хотела танцевать, а потому, что просто хотела быть ещё ближе к нему. Он обнял меня, как в тот весенний день в актовом зале, прижал к себе ещё крепче и сказал:
Просто следуй за мной.
Я это делаю с нашей первой встречи.
 
И я последовала. Мы стали танцевать. Первый вальс в моей жизни. Сперва медленно и неуверенно я повторяла его движения, но потом я вдруг утонула в танце, утонула в нём, в счастье, в своей любви, в нашей любви, в нашем первом вальсе и не заметила, как мы стали кружиться всё быстрее и быстрее, быстрее и быстрее, ничего вокруг не было, были только мы и танец, мы сами были танцем, а танец был нами, и мы были частью воздуха, частью Вселенной, мы сами были Вселенной и воздухом.


     С того самого дня я открыла для себя новый способ жить - жить танцуя, и упивалась этим. Теперь я репетировала вместе с Денисом. Он учил меня всему, что знал, а главное, чему он научил меня — следовать за музыкой, а если танцуешь с партнёром — самой стать музыкой и следовать за партнёром.
     Я первый раз за всю жизнь не поехала с родителями отдыхать. Я стала неизлечимо больной танцами. Или, скорее, я только-только начала жить и дышать. Всё лето, каждый день, каждую ночь, каждое мгновение жизни (как приятно было ощущать её пульс в своём теле!) я танцевала. У меня безумно болели ноги, ныла спина, но душа моя пела, а точнее — она танцевала, она жила, я — жила.
    
     В этом году я заканчиваю исторический факультет, Денис учится на хореографа. У нас с его друзьями свой ансамбль, есть помещение для репетиций, есть люди, которые приходят к нам, чтобы жить. Мы ездим на конкурсы, выступаем на концертах и мечтаем о большем. Я ещё не знаю, чему я посвящу свою жизнь, но если спросить меня, что я люблю больше: историю или танцы, я отвечу: «Танцы». Почему? Потому что каждый танец — это история. История без чисел, дат и сражений. История человека, история жизни, история любви.