на собственные 20 лет

Что ни говори, а дата. Да еще и смешная, посудите сами. Лет этак в 16 ты свято веришь в то, что ты наконец повзрослел, что не только не тварь дрожащая, а еще и право имеешь, да и не одно! Но все окружающие здравомыслящие или не очень товарищи убеждают тебя в обратном: окстись, мол, дитя неразумное, иди обратно в пелёнки, погремушки грызть да шишки зарабатывать. Ты обижаешься, но смиренно идёшь в угол, побухивая, покуривая и поругиваясь матом, то есть всеми подручными способами выражая своё весомое фи.
И вот тебе стукает 20 -- ощутимо так стукает, череп трещит и раскалывается, в глазах ужас и скорбь, в горле уже не мат и не ругань-- за 4 года столько пересмотрено, перечитано и переслушано, что уже и стыдно как-то. Курить бросил, пить -- еще нет, но планируешь после каждой неудачной вечеринки. И друзья у тебя оригиналы те еще, и институт у тебя с изюминкой, и любовь у тебя с примесью трагического да с привкусом эпического, и бессонница, и паранойя, и кропаешь что-то денно и нощно. Музыку слушаешь отборную, кино -- подавайте арт-хаус да авторщину, театр занимает в тебе пространства больше, чем положено среднестатистическому увлечению. И всё-то тебе интересно, радостно, загадочно не в меру. Ни дать, ни взять, ребёнок: хочу вот эти туфли; господи, дай мне этого мужчину!.. Это снисходит как откровение: детского в тебе намного больше, чем человеческого. Намного. И в тот самый момент, когда ты бросаешься с головой в непосредственность и задорный идиотизм, какой-нибудь близкий или не очень, добрый или не совсем, товарищ, друг или прохожий даже не говорит тебе, но громко думает: ты же взрослый человек, сними трусы с головы и подумай о будущем.
Они же не знают, что ты уже в 16 снял и подумал. И вот -- живёшь это будущее, радуешься. И фи своё выражаешь, только его теперь лучше слышно, за это и бьют.

26.2.10.