Новые сказки Шехерезады-6

(начало:http://proza.ru/2007/09/15/287)

…И их окружили всадники Весёлого Ахмеда, промышлявшего ночным грабежом караванов.

*     *     *
- Банда грабителей? – заинтересовался падишах. – Жаль, что не я правил той страной! Мой отряд в сотню сабель привёз бы мне голову этого Ахмеда...
А ты слышала, как мои молодцы однажды накрыли в одной неприступной пещере банду Саида, которая славилась своими грабежами и убийствами?
 
- А не та ли это была пещера, о повелитель, которая открывалась с помощью волшебного заклинания?

- Да, с помощью заклинания и пучка особой травы. А заклинание это подслушал у разбойников один сборщик хвороста, которого звали Али-Баба...

- О, в детстве я слышала эту историю!
   
- Так вот, привезли мне всю эту банду в глиняных горшках, которых в той пещере было великое множество - разбойники держали в них свою добычу. Представь, стоят на площади сорок огромных горшков, а из каждого торчит голова! Народ собрался, ходит, смеётся, кое-кого узнают… Кому подзатыльник отвесят, кому в лоб дадут… А потом мальчишки притащили горшок с дерьмом, и стали им дерьмом усы подрисовывать! Тут уж такой хохот поднялся - на весь Багдад!
…Ну, я правитель добрый – я это прекратил, а велел накормить этих негодяев пловом. Да таким, что масло кипело!
 
- О повелитель! – отозвалась Шехерезада. – Ты поступил справедливо! Жалеть разбойников – это значит не жалеть страдающих от них добропорядочных и честных мусульман, почитающих Аллаха и своего правителя.

- Я всегда справедлив, – отвечал падишах, у которого глаза уже слипались. – Но на сегодня прекрати свои речи, я устал… Прими лучше возбуждающую позу, и я полюблю тебя.

Шехерезада опустилась ниц в знак покорности и целовала его туфлю. Затем, не вставая с колен, подняла полы его халата и увидела, что жезл падишаха мягок, мал и не годится для любви.

- О повелитель, - сказала она. - Даже такой могучий и непобедимый жезл, как у тебя, нуждается в отдыхе. Давай дадим ему покой и не станем сводить с моей недостойной раковиной. Ляг и усни, повелитель! А утром жезл твой нальётся новой, невиданной силой – такой могучей, что тебе покорится целая тысяча женщин, и все останутся довольными. И я среди них буду первой!

- Ну, хорошо, - отвечал усталый падишах, покойно укладываясь на ложе. – А о чём ты расскажешь мне завтра?..

- Об Алладине, повелитель. Ведь они собирались лететь по воздуху, как птицы – так сказал ему магрибинец… Но сначала этот гнусный старик захотел полакомится его молодой рабыней, Эльчин - ты помнишь, повелитель?

Но повелитель уже спал… Спала без задних ног и сестра её Дуньязада; дремали невдалеке и обе служанки. Шехерезада прилегла с повелителем рядом, смежила веки, и всё во дворце погрузилось в сон…

*     *     *
И прошёл день, и настала следующая ночь, и Шехерезаду вновь призвали на ложе Великого. И она явилась и приветствовала повелителя, который уже ждал её, глубокими поклонами, а затем опустилась ниц, подползла к ложу повелителя на коленях и целовала его царственную пятку.

- Не прикажешь ли, о повелитель, прежде, чем начну свой рассказ, принять мне позу ослицы и развязать пояс? – спросила она на всякий случай, помня о его вчерашнем желании.

- Нет… не стоит, Шехерезада, - говорил Шахрияр умиротворённо. – Тут приходила Сулла… с просьбой от гарема разрешить им ночные купания. Ну и… заодно уж пришлось ублажать её. Очень страсти в них много, в моих жёнах! Не успеваю всем угодить.

- Сулла? – переспросила Шехерезада, и по лицу её пробежала тщательно скрываемая тень ревности. – Как она смеет докучать повелителю всякими пустяками? Разве ты назначил её любимой женой?

- Да нет…

- Ах, сестрица! – отозвалась Дуньязада, которая рядом с сестрой умнела прямо на глазах. – Забудь сегодня о любви повелителя. Сулла была полна страсти и истекала соком, как спелая хурма… и наш повелитель отдал ей все силы.  Продолжи лучше свой рассказ – он такой чудный, замечательный!

- Воистину разумное дитя, - похвалил повелитель. – Начинай, Шехерезада…

- С любовью и удовольствием, - процедила Шехерезада сквозь зубы нужную формулу, хотя была вне себя.
Усевшись в позу лотоса, она прикрыла глаза, и через минуту успокоившись, начала…

*    *    *   
- Дошло до меня, о счастливый царь, что старый колдун воспылал к юной рабыне своего внука жуткой страстью, и велел Алладину прислать её - якобы для приготовления плова, и оставил для этого несколько динаров.
 
Когда старик ушёл, Алладин позвал свою рабыню, отдал ей деньги и сказал, что она должна будет сделать.

- Господин мой, - встревожилась Эльчин. – Поверь, этому старику не плов нужен. Он хочет меня!

Алладин загоревал, ибо совсем не хотел отдавать свою любимую рабыню кому бы то ни было, даже на время.

- О, Аллах! – воскликнул он в печали. – Что же делать? Ведь это он, мой дед выкупил тебя – как же я могу его ослушаться?

Эльчин, у которой был быстрый ум, подумала немного и сказала:
- У купца Харуфа живёт одна служанка, горбунья, с которой мы были дружны. Она всегда жаловалась на судьбу, что уродилась горбатой, а когда Харуф, распалённый похотью, разыскивал меня, она прятала меня в чулане, говоря при этом:  «Эх! вот уж я бы ублажила хозяина, так ублажила! Он бы после меня ни на какую другую и смотреть бы не захотел. Ничего эти мужчины не понимают…» Попробую её разыскать. Кажется, она смогла бы мне помочь.

Алладин обрадовался, что всё само собой может благополучно устроится, и отпустил её.
 
Эльчин отправилась на рынок, где надеялась встретить горбатую служанку, ибо знала порядок в доме Харуфа, и знала, что в это время служанок там отправляют на закупку снеди.
И в самом деле, прохаживаясь вдоль мясных рядов, она заметила знакомых рабынь, среди которых была и маленькая горбунья Зубейда, её подруга. Её большая голова с круглым носатым лицом сидела прямо на плечах, без шеи, и вся она походила на большую сову.
 
- О, милая моя Эльчин! – обрадовалась та, когда Эльчин подошла. – Тебя ведь продали, бедняжка!.. Как живётся тебе у нового господина?
 
- Лучше, чем ты можешь себе представить, – отвечала Эльчин.

- Но он уже наказывал тебя? Ох, все хозяева начинают с того, что примерно наказывают новую рабыню. Уж я-то знаю…

- Совсем нет, меня не за что наказывать. И мой новый господин так молод и хорош собой, что я готова любить его и днём, и ночью!

- Ах, какая ты счастливица! – восклицала горбунья. – Скажи, ну почему же мне Аллах никогда не пошлёт мужчины, который бы полюбил меня? хоть некрасивого, хоть горбатого, хоть старого! Посмотри, какая у меня нежная кожа… А какой у меня зад, ты же видела? ведь он поболее твоего, и такой округлый… Да если мужчина узрит его, он потеряет разум от страсти! Клянусь святой Мединой!

- Ах, Зубейда, а что ты скажешь, если я попробую помочь тебе в этом? – спросила Эльчин.

- Помочь?!. О, Аллах! Да я тогда сделаю для тебя всё, что ни попросишь! – обрадовалась горбунья.

- Есть у меня на примете один очень страстный мужчина. Правда, он не молод… Скорее, стар.

- О, Аллах! Да разве в этом дело?!

- Человек этот, скажу тебе сразу, богатый, и пылает страстью ко мне. Но мы с тобой сделаем всё так, чтобы получил он тебя!
 
От удивления глаза у Зубейды полезли на лоб, но Эльчин убедила её доверится ей, сделать всё так, как она скажет, и они расстались до вечера.
Затем Эльчин выторговала недорого бок молодого барашка, купила два фунта риса, красного и чёрного перца, имбиря, куркумы, петрушки и другой зелени, и отправилась на улицу Медников, где жил магрибинец. По дороге на оставшиеся деньги она купила ещё кувшин чёрного вина.

Старик сам впустил её в дом, который был богато украшен коврами, золотой и серебряной посудой и ценной утварью.
 
- Ступай на кухню, - сказал он, оглядывая её со всех сторон мрачным взором, - растопи очаг и приготовь мне плов. Да смотри, чтоб это был настоящий плов, а не какая-нибудь дрянь! не то отведаешь моей плётки.

Эльчин поняла, что старик шутить не любит, и кинулась исполнять приказание.

- Стой! – остановил он её. - Когда подашь плов - разденься, возьми бубен и станцуй мне. Я люблю ужинать под качания женских бёдер, хе-хе!

  *    *    *
После захода солнца горбунья Зубейда незаметно покинуть дом одноглазого Харуфа и, закутавшись в хеджаб, отправилась к дому магрибинца, который ей описала Эльчин, и стала незаметно там прогуливаться.
Наконец, в темноте отворилась калитка, и Эльчин тихо позвала её.

- Пойдём скорее, пока он отдыхает. Сейчас я подам ему ужин, потом буду танцевать, ну а потом… Потом, думаю, ему захочется того, о чём ты давно мечтаешь.

Она провела горбунью в богато убранную комнату, спрятала в чулан и наказала сидеть тихо. Та, прильнув к щёлке, видела, как вошёл высокий, мрачный старик, который улёгся на подушках; как Эльчин принесла и поставила перед ним большое серебряное блюдо с пахучим пловом, золочёный кувшин с вином и чашу; как потом она разделась почти донага, оставив на себе только короткую рубаху, открывавшую пупок, да тонкие шаровары, и стала танцевать перед ним танец живота, раскачивая бёдрами, вращая задом и стуча при этом в бубен; как в  тусклом свете масляных светильников сверкали глаза старика, поедавшего плов целыми горстями.

- Плов хорош! – наконец сказал он, наполнил чашу и выпил её. – А это сладкое вино ещё лучше!.. Ты устроила мне праздник, и я тебя награжу. Но сначала… - он налил и опрокинул ещё одну чашу, - сначала ты должна кое-что посмотреть.

Старик поднялся во весь рост, и горбунья в щёлку увидела, что пола его халата сильно оттопыривается. Мрачно сверкнув глазами, он отвёл полу в сторону, и перед взорами женщин предстал мужской жезл такой чудовищной длины, какие бывают только у ослов.
Эльчин ахнула и потеряла дар речи.

- Вот чему ты будешь сегодня служить! Служить и за страх, и за совесть… Ну, а ежели он придётся тебе не по вкусу, то смотри – я наказываю так, как никакому одноглазому Харуфу не снилось!

Эльчин бросилась в ноги старику и воскликнула:
 - О господин достопочтенный дедушка! Я вся целиком принадлежу вашему внуку, Алладину! Как же я могу быть вашей? И что скажет на это мой господин Алладин??

- Молчать!! – закричал старик страшным голосом и затопал ногами. – Шкуру спущу!! Превращу в ослицу! В крысу! Вместе с твоим Алладином!!

- Хорошо, хорошо! Я согласна! – запричитала Эльчин. - Позволь мне омыться… и приготовить ложе, о господин…

Старик, успокоившись, махнул рукой, а сам отправился в дальнюю часть дома: плова было съедено слишком много, и ему захотелось посетить чулан задумчивости.
 
Эльчин в это время вывела из потайного места горбунью и отвела её на ложе. «Жезл у старика очень уж длинён, придётся тебе потерпеть! – говорила Эльчин. – Я же буду рядом, в темноте, чтоб отвечать ему, если спросит. А ты молчи, как рыба!» «О таком жезле я давно мечтала!» - отвечала горбунья.
Она развязала пояс, с головой зарылась в подушки и подняв зад повыше, приготовилась к неизведанным доселе наслаждениям. Что будет с нею, если обман обнаружится, она и не думала.
 
Эльчин оставила непотушенным единственный светильник, и со стороны на ложе виднелось только светлое пятно округлой луны с темнеющим внизу овалом - тем самым, перед которым не устоит ни один мужчина.
 
Наконец послышались тяжёлые шаги и магрибинец, покачиваясь от выпитого вина, появился на пороге. Увидев представшую перед ним картину, он зарычал от вожделения и принялся развязывать пояс.

- Господин мой! – отозвалась Эльчин из-за ложа, опасаясь за подругу. – Жезл твой слишком велик, будь осторожен со мной!
 
- Молчать! – отвечал он, снимая с себя последнюю одежду и представая пред глазами Эльчин совсем голым.
Его тело было худым, высохшим и покрытым множеством отвратительных бородавок и родимых пятен; одно из них, большое, выпуклое и поросшее шерстью, походило на отвратительную жабу и располагалось внизу живота, над самым жезлом. «Хорошо, что не видит этого Зубейда!» - подумала Эльчин.
 
Жезл магрибинца между тем вытягивался всё больше, провисая под собственной тяжестью, и старик, ухвативши его обеими руками, направил его в грот страсти. Ощутив проникновение «большого змея», горбунья принялась радостно двигаться и стонать от удовольствия, хотя и знала, что ей нужно молчать.

- О рабыня! – воскликнул магрибинец в восторге, погружая жезл всё глубже. – Я не зря разорился, покупая тебя! Неужели ты сможешь принять его целиком? Ведь такого жезла, как у меня, не найдётся во всём Магрибе! Меня наградил им ифрит Закрияр, когда я спас его от заклятья великого Сулеймана ибн Дауда…

- О-о! А-а! – стонала горбунья, а старик в упоении долбил её раковину, проникая всё глубже. В конце-концов Зубейда не выдержала и закричала от боли в подушку.

- Ты недовольна? Ах, неблагодарная!.. – рассердился старик. – Вот что! Если примешь мой жезл целиком – богато награжу. Ежели не примешь – превращу в ослицу. Вот тогда уж примешь!

И ухватив горбунью за округлости, он стал натягивать её на себя с бешеной страстью.
Горбунья, не выдержав, выдернула из-под подушек свою большую голову, повернула к старику совиное лицо с висячим носом и закричала на него басом так, что у магрибинца от ужаса волосы зашевелились на голове.

- А-а-а!! – завопил он, отшатываясь. – Шайтан!! Шайтан из ада! А-а-а!!

И рухнув с ложа и задевая жезлом за стены и косяки, он с криком ринулся вон из дому.