Экспресс Европа цивилизейшен

Сверхскоростной экспресс под названием «Европа цивилизейшен» без остановок, на полных парах летел вперед.

Вперед, только вперед!

Его беспечные пассажиры, удобно развалившись в комфортабельных креслах, наслаждались

приятным путешествием и с праздным любопытством лениво поглядывали в окна вагона,

 за которыми, словно за стеклами террариума, мелькали, как в калейдоскопе – седые

северные моря, утыканные прыщами нефтяных вышек, строгие окаменевшие скандинавские

берега со стрекозами ветряков и дистрофичными искусственными лесами; германские земли,

 словно расчесанные гигантским парикмахером и украшенные шахматными фигурами стерильных

ферм, и сиськастых коров вдоль и поперек изрезанные серыми наждачками автобанов,

стремительно пересекающих реки со смердящей водой, и гордые надменные ущелья, и бегущие

к горноальпийской банковской пасторали с тихими городами - чистюлями с печальными

часами на башне Ратушной площади и сонными молчаливыми озерами, хранящими в своих

глубинах давние секреты о средневековых ведьмах и колдунах, к французским кудрявым

виноградникам с их веселящими плодами, и далее на Юг – к улыбчивым бухтам с прозрачной

бирюзовой водой, в которой игриво снуют серебряные рыбешки, и средиземноморским пляжам,

самодостаточным и желанным, но вульгарно обезображенным тельняшками шезлонгов и

канареечными палатками с прохладительными напитками, магнитом, притягивающих богатеньких

импотентов на тонких розовых ножках, с отвисшими бабскими грудями и волосатыми ноздрями,

похожих на херсонские сливы мясистых сиреневых носов и их блондинистых молоденьких

силиконовых подружек в бикини с лисьими зубками и капризными кукольными мордашками,

щедро покрытых гламурной косметикой, покуривающих тонюсенькие длинные сигаретки и

пускающих дым пузатеньким покровителям в слезящиеся вылинявшие глаза, снисходительно

чмокая их в обвисшую молочным киселем щеку, с надеждой получить вечером очередное

брильянтовое колье, и искоса поглядывающих на мускулистых загорелых парней, которые

услужливо наполняют бокалы игристым белым вином великовозрастным законсервированным

точно анчоусы мадамам, продуктам многократных пластических операций, болезненно

-худосочным, с узеньким злыми глазенками, ртами до ушей, втянутыми щеками, с нездоровым

румянцем и костлявыми коленками, увешанных этими самыми бриллиантам и прочими золотыми

украшениями как новогодние елки, и брезгливо отводящих взоры от парапета, ограждающего

пляж от Города, на котором пристроились - дешевые профуры с толстыми ляжками в красных

чулках и «бланшами» на затасканных простодушных физиономиях, гомосексуальные мальчики,

вертлявые и наигранно смешливые, жеманно заигрывающие с проходящими по набережной

напомаженными усатыми мужчинами во фраках, грустные клоуны - трансвеститы, уставшие от

 не понимания и черствости окружающих и наркоманы - спидоносцы с потухшими как догоревшая

сигарета взорами, скрученные в узел пороком и хворобой, а за их спинами виднеются

картонные фасады публичных домов и казино, ресторанов и кафетерий, бутиков и соляриев, и

только заводов и мануфактур не видно, их совсем не осталось, их здания прозорливо

переделали под музеи, выставки и магазины, взамен выстроив огромные ангары складов для

дешевых китайских товаров, которыми коварные азиаты в избытке снабдили вконец

обленившихся западных европейцев, предпочитающих с умным видом нравоучительно вещать со

страниц дурно пахнущих газет и хронопожирающих телеэкранов о демократии и правах

человека, и при этом, между делом, с честными глазами невинного ребенка, вытворять то,

что не укладывается ни к какие разумные рамки, превращать в прах святыни и храмы, школы

и больницы, посыпать радиоактивной заразой города и села, не замечая тысяч убитых мирных

жителей, только на том основании, что люди в этих самых городах и селах хотят жить на

своей земле самостоятельно, без их диктата и дешевых патронажных наставлений.


Все эти любопытные картинки и кривые лица, черепашьи города и счастливые страны -пенсионеры, в которых комфортно пригрелись двуличное лицемерие, недальновидная ложь и демократический снобизм, мелькают-летят за окнам скоростного экспресса «Европа цивилизейшен».

В этих городах-музеях с брутальной готической архитектурой жизнь давно остановилась,

уснула, замерзла как ледяная сосулька на карнизе ветхого дома с красной черепичной

крышей, который видел на своем долгом веку; грязь и любовь, поэзию и предательство,

лицедейство и восторженность, жадность и любомудрие, воровство и патетику. Все это

втянул в себя дом точно губка, и запомнил еще, смех и страх королей и скоморохов,

виконтов и пилигримов, лордов и бардов, маркизов и скальдов, солдат и кнехтов,

ремесленников и крестьян, монахов и разбойников, священников и воров Средневековья,

рыцарское мракобесие и их бессмысленные крестовые походы в ни зачем и в никуда, когда

он, дом был юн и пригож, и его деревянные черные балки и потолки скрипели, и он рвался

молодецки расправить могучие плечи, а сейчас его стариковское тело нечистоплотно и

смердит кисло-сладко, пропиталось оно за века запахом светонесущей мрачной Инквизиции,

духом гениальных опытов новаторов Леонардо да Винчи и Линнея и истошными криками заживо

сожженных на костре черноволосых красавец цыганок, сводящих с ума добропорядочных

толстосумов, во все времена мечтающих купить за грязные деньги молодое розовое женское

тело, и беспредельно владеть им.
 
Усталый дом, старый мерин урбанизации, не дивидендов ради, по сей день трепетно хранит

воспоминания юности. Не ищет он, в отличие от людишек, корысти.

 Тяжко вздыхая водосточными трубами, доживает дом свой срок, постепенно дряхлея телом и

 представляя застуженное нутро новым квартирантам - крысам и тараканам.

 Память о прошлом – суть, смысл жизни его каменной, черствой души.

Бережно хранит он былые подвиги и величие ленивых героиновых европейцев.

 Он не предаст былого, но в грядущее смотрит с презрением и неуверенностью.

 Циник он и ретроград, что и говорить!

Да, только Главный машинист экспресса гнет свою линию.

«Вперед, только вперед, вперед без остановок»,  таков девиз Главного машиниста.

Да вот незадача, давно пройдена «точка поворота», и рулевой не в состоянии затормозить.

 И поезд летит по блестящим от утреннего дождя рельсам прямиком в бездну.

 И невдомек беспечным пассажирам, комфортно устроившихся в уютных креслах, что вместо стекол в окнах вагонов зеркала.