Прыжок

I.
Был полдень первого солнечного дня после двухнедельного дождливого похолодания –  весьма обычного для питерского июня явления. Солнце припекало так, что всякого прогуливавшегося в Летнем саду петербуржца так и тянуло присесть на одну из нагретых скамеек, вытянуть ноги, закрыть глаза и, откинувшись на ребристую спинку, застыть на полчасика в состоянии блаженного ничегонеделания.
Но двое молодых людей, оккупировавших одну из парковых скамеек, были далеки от подобного расслабленного состояния – между ними шла дискуссия, весьма занимавшая обоих. Склонность к поиску истины в спорах, как известно,  весьма типична для юношей нежного возраста, к тому же оба были студентами знаменитого философского факультета Санкт-Петербургского университета, да ещё и изрядно надулись баночным пивом с утра по причине удачно завершившейся для обоих сессии. Словом, дискуссия получалась довольно жаркой. Звали молодых людей Павлом и Андреем. А спорили они на вполне ожидаемую по перечисленным выше причинам тему – о загробной жизни.
Началом спора послужил один маленький эпизод двадцатиминутной давности: к ним за пожертвованием на восстановление какого-то петербургского храма подошла монашка в чёрном апостольнике.  Друзья бросили мелочь в подставленную монашкой фанерную коробку и с нетерпением выслушали дежурную короткую проповедь о соответствующем вознаграждении в загробной жизни. Когда монашка отправилась дальше за свой жатвой, вопрос о загробном существовании как-то одновременно возник в головах обоих записных спорщиков.
- Да нет ничего после смерти! – горячился Паша. – Все эти мифы, верования и россказни объясняются только одним – страхом перед самим процессом умирания. Ты чего, Андрюха, в идеалисты записался, что ли?
- А ты не задумывался, – возражал ему более спокойный Андрей. – Почему за всю историю человечества такое количество людей упорно создавало эти самые мифы и верования? Ну ладно, в прошлые века: можно всё это свести к недостаточному уровню технологии, засилью религиозного сознания, влиянию церкви и так далее… А сейчас? Храмы вот восстанавливают. Кому это нужно? А вот мой отец говорит, что ещё двадцать лет назад других концепций, кроме марксистско-материалистических, на филфаке всерьёз даже и не рассматривали.
- Это всё от слабости! Слабости духа. Сильный человек трезво смотрит в глаза реальности. Мир материален, или нет? Существование материи отдельно взятого индивида – конечно. Следовательно, рано или поздно, индивид прекратит  свою жизнь – как бы ни возмущало это самого индивида.
- Знаешь, Пашка, я вчера после экзамена в журнале «Собеседник» прочитал интервью одного московского писателя. Меня поразила его мысль, он её там убеждённо так развивает: «Я не боюсь смерти, потому что для меня абсолютно очевидно, что этим всё не может закончиться. Разве вам самим это не очевидно?».
- Писатели, поэты, - досадливо отмахнулся Паша. – Это всё существа с неустойчивой по определению психикой. «Очевидно» ему, видите ли… Это всё тот же завуалированный страх смерти, самоуспокоение…Нет ничего после смерти! Никакого загробного мира нет!!!
- Не ори, – Андрей покосился на остановившегося от Пашиного возгласа высокого седого мужчину в плаще, проходившего в этот момент мимо их скамейки. – Народ пугаешь.
Мужчина покачал головой в широкополой шляпе и продолжил прогулку.
- Этого, что ли? – усмехнулся Паша. – Он тут уже третий раз проходит. Чего-то ты меня, друг, удивляешь своими крамольными мыслями. Ты, может, уже и в церковь ходить начал?
- Не начал, – почему-то со вздохом ответил Андрей. – Но подумываю. А вообще, я просто разобраться хочу в этом вопросе.
- Я могу вам помочь разобраться, молодые люди, – внезапно раздался над их головами спокойный уверенный голос. Студенты вздрогнули от неожиданности.
Голос принадлежал тому самому высоком старику в шляпе и плаще, который проходил только что мимо. Он, оказывается, вернулся незаметно для ребят к их скамейке и теперь возвышался над ними во весь свой немалый рост, по-старомодному приподняв шляпу над головой.
- Простите, что вмешиваюсь в ваш исключительно интересный спор, но меня этот вопрос интересует не менее, чем вас. Позвольте представиться – Серебровский Александр Венедиктович, востоковед.
- Как? Венедиктович? – хмыкнул Паша. Андрей незаметно ткнул его локтем в бок и, чтобы сгладить неприятное впечатление от Пашкиного смешка, задал более осмысленный вопрос:
- А как, собственно, вы можете помочь? Вопрос-то чисто теоретический…
Серебровский не стал надевать шляпу и, уверенно усевшись без разрешения на свободный конец скамейки, положил её себе на колени:
- Вы не правы, Андрей, - с лёгким вздохом начал старик. Ребята переглянулись. В голове у Андрея мелькнула мысль: «Откуда он знает, как меня зовут? Похоже, старикан нас давно подслушивает!». Не обращая на это внимания, Серебровский продолжал:
- Вы не правы в том, что этот вопрос – чисто теоретический. Вопрос о продолжении земной жизни давно перешёл в область практическую, уверяю вас…
- Да знаем мы, слыхали… – несколько разочарованно протянул Паша. – Медики всего мира над этим работают. Генная инженерия, стволовые клетки там всякие…
- Я не о том. Простите, я, видимо, не совсем точно выразился. Говоря о продолжении земной жизни, я имел в виду не продолжение вот этого нашего земного существования, – старик поднял руку с зажатой в ней шляпой и широким жестом обвёл панораму переливающегося в солнечных лучах Летнего сада. – Я говорил об иной, неземной форме бытия…
- Что?!! Неземной? – перебил его нетерпеливый Паша. – Опять об этом, что ли? – Паша жестом показал на чёрную фигуру монашки, продолжавшей свой неторопливый обход парковых скамеек.
- Нет, не об этом. То, с чем я хочу вас познакомить, не имеет почти никакого отношения к религиозному аспекту… по крайней  мере, в традиционном его понимании.
- Вы нас, откровенно говоря, заинтриговали, – сказал Андрей, опять ткнув в бок скептически ухмылявшегося Пашку. – Но к религии, стало быть, ваша концепция всё-таки имеет какое-то отношение?
- Андрей, вы слышали что-нибудь о дзэне?
- О дзэн-буддизме? – переспросил Андрей. – Кто ж не слышал о дзэн-буддизме?
- Не о дзэн-буддизме, - поморщился старик. – А именно о дзэне. Я предпочитаю говорить о дзэне. О дзэне, как состоянии. О дзэне, как о некоем психофизическом феномене, который открыли китайские средневековые искатели, стремившиеся найти наиболее короткий путь в нирвану.
- Китайские? – вмешался ёрзающий Пашка. – Так буддизм-то индийцы придумали!
- Вы всё время сбиваетесь на религиозную почву, молодой человек. Дзэн, как учение, возник в Китае, в раннем средневековье. Он и к буддизму-то отношения практически не имеет. Бодхидхарма, основатель этой секты – а дзэн в буддизме многие до сих пор считают сектой – попытался объявить его буддийским скорее по мотивам политическим: надо было уцелеть в религиозной разноголосице средневекового Китая. А буддизм уже тогда был и в Китае весьма популярен и уважаем.
- Так ваша… м-м-м... концепция – из дзэна? – начал терять терпение уже и Андрей.
- Нет! О дзэне я начал говорить только с одной целью – проиллюстрировать ту поистине уникальную информацию, которой я хотел бы с вами поделиться. Словом, если кратко:  практикующие дзэн адепты учатся достигать такого психофизического состояния, которое помогает на первом этапе достичь им «сатори» – просветления, открывающего им правильное вИдение мира, а затем – и «самадхи».
- А «самадхи» – что такое?
- А «самадхи» – это такое состояние духа, которое позволяет человеку в одно мгновение выйти из круга вечного перерождения, сансары, и войти в вожделенную нирвану.
- Мда, сплошной идеализьмь, – скорчил смешную гримасу Паша.
Серебровский твёрдым взглядом посмотрел ему в глаза:
- Повторяю, я говорю не о дзэне. Дзэн – только иллюстрация. Я всего лишь хотел подчеркнуть этим примером, что человечеству известны такие формы работы с собственным мозгом, которые могут помочь решить кое-какие аспекты…– старик сделал едва заметную паузу.  – Перехода в иной мир.
- В мир иной? Это вы про смерть всё-таки? – Пашке уже явно начинала надоедать беседа со странноватым востоковедом.
- Я не сказал: «в мир иной». Я сказал: «в ИНОЙ мир», – всё в той же уверенной и спокойной манере возразил старик.
Андрею разговор тоже показался несколько затянувшимся, хотя и интересным. Он украдкой глянул на наручные часы, но Серебровский перехватил его взгляд.
- Знаете что… Может, вы и правы: тема эта не для случайной уличной беседы. Вот моя визитка. Приходите завтра в мой офис. Если вам интересно – там и договорим. Уверяю вас, что тема эта имеет самое что ни на есть практическое применение.
С этим словами Серебровский протянул Андрею тиснёную золотом визитную карточку и, приподняв шляпу над головой, произнёс:
- И вы, Павел, приходите – будет весьма интересно. До свидания.
На визитке поблёскивала надпись:
«Серебровский Александр Венедиктович, востоковед. Общество с ограниченной ответственностью «Прыжок» – и пара строк с адресом и телефоном.
Паша с недовольным выражением лица вертел визитку в руке. Андрей задумчиво смотрел вслед удалявшейся высокой фигуре в тонком плаще.
- Ты чего, Андрюха – собираешься пойти? Он, по-моему, не вполне нормальный…
- Почему это ненормальный?
- Ну, взял, подошёл к незнакомым людям. Пургу какую-то про этот дзэн начал ни с того, ни с сего нести.
- Ну, ты спорил, видимо, слишком громко… А про дзэн он всё правильно говорил, троечник ты этакий! Интересно всё-таки – какую такую «информацию» он может выдать? Завтра суббота? Суббота. Так, адресок-то какой? N-ская, 22, офис 1601. Это где-то на Озерках. Я, кажется, это здание помню – знаешь, шестнадцатиэтажная «свечка» такая на N-ской? Там типография на первом этаже – я у них тираж факультетской газеты как-то заказывал. И всего две остановки на метро от общаги. Я поеду. А ты?
- Да ну его в пень! Идеализм это всё! Вот ты съездишь, посмотришь – и поделишься.
II.
- Кто вызвал милицию? – спросил суетящегося сержанта следователь районной прокуратуры Алексей Алексеевич Володин и присел около трупа. Труп молодого мужчины в брюках, белой рубашке и тёмном галстуке лежал прямо на проезжей части N-ской улицы, раскинув в стороны руки и ноги. Голова его была прикрыта какой-то грязно-жёлтой тряпкой, на которой ещё продолжало медленно расплываться чёрно-красное пятно. 
- Вахтёр с центрального входа. У него там городской телефон. Ну, куда ты прёшь, куда? Не видишь – труп лежит! – Размахивая портативной рацией, толстый сержант отогнал в сторону наезжавшую легковушку. – Ну нет у меня людей, чтоб оцепить всё, как положено!
Володин приподнял край тряпки и, морщась, осмотрел голову погибшего.
- Да уж. Что называется – вдребезги.
- Четвёртый… – зевая, произнёс сержант и почесал антенной рации за ухом.
- Что? Не понял.
- Четвёртый за этот месяц, говорю. Четвёртый прыгнувший. Су… как его? Суицид! Да, суицид, – выговорил сложное слово сержант. – Нам в отделе говорили. И этот тоже.
- Откуда известно? Вот судмедэксперт подъедет – тогда и будет ясно: суицид или убийство.
- Убийство? Кого там убивать-то? И за что? В здании одни конторы – ну, офисы то есть! А в конторах-то кто? Нищеброды одни в галстуках… – сержант сплюнул и закурил.
- А с какого этажа – известно? – Володин тоже достал сигарету. Сержант услужливо щёлкнул зажигалкой.
- Этот – вроде с девятого. А прежние – с пятого и восьмого.
- Ты ж говорил: кроме этого ещё трое было.
- А двое с одного, с восьмого сиганули! А вот и судмедэксперт подъехал! Пойду, помогу припарковаться…
III.
- Дело по самоубийствам с N-ской, 22, ты уже принял? – Балахнин Иван Андреевич, районный прокурор и начальник Володина, жестом пригласил Володина присесть.
- Да. Четыре суицида из одного здания за июнь. В деле пока только судмедзаключения.
- Вот-вот. Ты землю-то потопчи, Лёша. Матерьяльчик собери. Ниточки найди. Сам понимаешь – люди с верхних этажей одного и того же здания просто так прыгать не будут…
- Может, там, в здании излучение какое-нибудь вредное? Ну, знаете, бывает, воздействует на голову…
- Главное, чтоб на твою голову не подействовало, Лёша. Ты мне фантастические версии-то даже и предлагать не смей. Думаю, причина там попроще обнаружится. Начни с того, что там у них общего, не связывало ли их что?
 - Судя по личным данным – все они были работниками офисов. Стаж работы, правда, у всех разный, но – немалый. От восьми до двенадцати лет. Все – несемейные.
- О, Лёша! Уже начал размышлять? – Балахнин улыбнулся и встал из-за стола, давая понять, что аудиенция закончена. – Вот давай, кумекай. Найди мне причину-то.
IV.
Офис Серебровского Андрей нашёл быстро, хотя и находился он на самом верхнем этаже здания на N-ской улице. Современный комфортабельный лифт быстро поднял его на шестнадцатый этаж. Дверь офиса 1601 находилась в трёх шагах от лифта.
Когда Андрей толкнул дверь, в первую минуту он был поражён тем, что помещение офиса оказалось не маленькой конторой, как он ожидал от стандартного общества с ограниченной ответственностью (с пусть и не самым стандартным названием «Прыжок»), а огромным конференц-залом, вмещавшим, на первый взгляд, не менее сотни человек.
По площадке перед небольшой сценой, находившейся в глубине зала, уже бродило человек десять-пятнадцать. Серебровский стоял на сцене в окружении ещё десятка людей. Окружавшие его мужчины и женщины разного возраста (особо молодых, правда, юноша не заметил) что-то оживлённо обсуждали с седовласым востоковедом.
Андрей, надеявшийся почему-то на личную беседу, почувствовал странное разочарование и собрался было уже уходить, когда вдруг его окликнул сам Серебровский:
- Андрей, здравствуйте! Очень хорошо, что вы пришли. А где Павел? – Серебровский, легко спрыгнув с невысокой сцены, уже шёл к Андрею с протянутой для рукопожатия рукой.
- У Паши… срочное дело. Он не смог прийти.
Поздоровавшись со студентом, хозяин конференц-зала жестом указал ему на одно из пустующих кресел:
- Присаживайтесь. Я скоро начну. Вы, я вижу, не ожидали увидеть здесь столько людей? Не смущайтесь. Вам так проще будет войти в курс дела.
Андрей плюхнулся в кресло, и сразу же рядом с ним уселась весьма активная дама лет сорока в очках с линзами, говорившими о выраженной близорукости, и толстым блокнотом в руках. Уставившись на робеющего студента, она затараторила громким шёпотом:
- Вы здесь в первый раз? Я – в третий. Честно говоря, в первый раз не очень во всём разобралась.
 - А что здесь вообще происходит? – Андрей слегка отодвинулся от близорукой дамы и огляделся. В зале набралось уже человек сорок-пятьдесят.
Дама удивлённо уставилась на Андрея и произнесла как бы про себя:
- Странно вообще, что он пригласил такого молодого… А где вы с ним познакомились? Здесь ведь посторонних нет. Все приходят либо по приглашению самого ПерехОдника, либо его друзей.
- Я с ним в Летнем… А почему вы его назвали… ПереходникОм?
- Не ПереходникОм, а ПерехОдником. Александр Венедиктович – ПерехОдник, проповедник Теории Перехода.
- Проповедник? Так здесь что – секта какая-то? – расширил глаза Андрей, а сам с досадой подумал: «Чёрт, вляпался! Вот Пашка-то посмеётся!»
- Какая секта, что вы! Проповедником он сам себя называет. К религии он никакого отношения не имеет. Просто он свои объяснения называет проповедями – ну, нравится ему так, наверно. Вообще-то он серьёзный учёный, востоковед, специалист по китайской культуре.
- А что он объясняет?
- Теорию и практику Перехода. Перехода в Иной мир. В параллельный мир. Вы в курсе, что, кроме нашего существуют параллельные миры?
- Да, но это же всё… просто фантастика.
- А вы чем занимаетесь, юноша? Студент? Учитесь? Где? – дама сыпала вопросами, как орехами из кулька.
- Я – студент филфака СПбГу.
- Филологом, значит, будете? Поэтому и фантастику так любите?
- Я на философском учусь.
- Философском?! Так вам и карты в руки! Вот почему вас Александр Венедиктович пригласил! Правильно, философ всё это быстрее других оценит и поймёт.
V.
То, что услышал Андрей, когда Серебровский со сцены начал свою так называемую проповедь, и смутило, и озадачило молодого человека. Александр Венедиктович говорил о параллельных мирах, как об абсолютно доказанном научном факте. Кстати, в ходе этого мероприятия Андрею стало ясно, почему Серебровский назвал это проповедью: во время вещания вопросы задавать было нельзя, и проповедник специально предупредил об этом.
Из его слов вытекало, что переход из нашего мира в параллельный осуществлялся всегда, во все времена и доступен был практически любому человеку. Одними из первых, кто начал практиковать его осознанно, были монахи секты Дзэн. Достигая состояния «самадхи» путём специальных и, на первый взгляд, довольно примитивных, упражнений, они переходили в параллельный мир и возвращались обратно. Некоторые могли это делать, по словам Серебровского, по нескольку раз. Востоковед утверждал, что он наткнулся на эти факты во время своих научных экспедиций в Китай и Непал, где он изучал практику дзэн.
Андрей в этом месте поморщился и подумал: «Опять эти недоказуемые россказни про чудеса Непала и Тибета!»
Удивительнее всего были уверения Серебровского, что и современный человек может переместиться в параллельный мир. Для этого надо было… просто поверить в возможность такого перехода.
- Обратите внимание, господа! – вещал со сцены Серебровский. – «Поверить» – не является феноменом внушения. Речь не идёт так же о вере сродни религиозной. Поверить в данном случае – это значит отринуть все существующие привязанности, как личные, так и духовные. Как спортсмен, идущий на мировой рекорд, о котором даже не помышляли его предшественники, верит не столько в физическую осуществимость какого-то запредельного достижения, сколько в безграничные возможности своих мышц, тела – так и вы должны поверить в то, что вы МОЖЕТЕ, и Переход осуществится.
Очень часто сама ваша жизнь создаёт такие условия вашего существования, что повергает вас в настоящее отчаяние. А отчаяние (но только отчаяние настоящее, глубинное, тотальное, если хотите) – и обеспечивает зачастую необходимые условия перехода в иную реальность, в иной мир. Я и сам осуществил свой первый Переход в состоянии полного отчаяния.
Андрей вскинул глаза на Серебровского. Лицо проповедника было абсолютно серьёзно. И, странное дело: во взгляде старика Андрей не заметил и тени обычной для религиозных фанатиков (или просто сумасшедших) исступлённости. Серебровский был серьёзен и спокоен. Похоже было, что он рассказывал о реальном факте. «По крайней мере, о факте его психического бытия»,  – добавил всё-таки скептический внутренний голос Андрея.
- Итак, – продолжал проповедник. – Переход осуществим. Условием его является разрыв всех связей с этим миром. Это естественно, не так ли? Невозможно переместиться в другой мир, оставаясь одной ногой в этом. Здесь я начинаю переходить к практическим аспектам Перехода. – Серебровский обвёл взглядом зал. Слушатели в абсолютной тишине зачарованно глядели на седовласую долговязую фигуру. – Как же оборвать эти связи? К слову, сделать это необходимо в одно мгновение. Помните, я говорил – нельзя переместиться в параллельную реальность, одной ногой оставаясь в этой? Ваше сознание, ваш мозг должны в полной, абсолютной мере осознать, почувствовать…нет, это всё-таки не очень точные определения… они должны воспринять как единственную, безвариантную реальность тот факт, что этот мир кончился для вас, что бытие в этом мире вот-вот прекратится.
Собрав огромный фактический материал, проведя неисчислимое количество рискованнейших экспериментов, я открыл способ Перехода – пожалуй, самый простой и эффективный из всех. Это – прыжок. Прыжок в пропасть. Когда человеческое тело летит в бездну, и у него при этом есть несколько томительных секунд для тотального осознания факта исхода из этого мира – этот исход и осуществляется, так же естественно и легко, как глоток долго пережёвываемой пищи. Такие способы, как пуля, петля и тому подобные – не подходят категорически. Ведь в этом случае слишком рано разрушается мозг. А осознание неотвратимо надвигающейся реальности должно оставаться, как вы помните, до самого последнего момента.
«Нет, это точно секта! – мелькнуло опять в голове у ошеломлённого Андрея. – Клуб самоубийц какой-то!»
Словно прочитав его мысли, проповедник продолжил:
- Вы можете вообразить, что я говорю о самоубийстве. Скоропалительное умозаключение! Об этих способах ухода из жизни – ухода, заметьте, а не перехода – я упомянул лишь потому, что они проверялись мной экспериментально.                А теперь наш уважаемый гость – доктор физико-математических наук Фёдор Константинович Раушенбах представит вам обоснование Перехода с точки зрения физической науки.
Серебровского на сцене сменил солидный лысый дядька в старом растянутом свитере и, быстро начеркав несколько математических формул на презентационном планшете, затянул сочным басом:
- Вы все слышали, конечно, о торсионных взаимодействиях…
Последовавшая  затем абракадабра из физических терминов и формул, приведшая Андрея, как и других слушателей,  в полное  недоумение, не помешала, однако, понять студенту-философу, что теория Перехода Серебровского имела вполне наукообразное обоснование! Ну, по крайней мере, монолог басовитого физика звучал очень убедительно. Параллельные миры сосуществовали друг с другом на уровне ниже самого низкого, тоньше самого тонкого.
После выступления доктора наук наступила заключительная часть, посвящённая вопросам из зала. На глазах порядком уже озадаченного Андрея вставали какие-то тётки с блокнотами, разнокалиберные мужчины в солидных костюмах и весьма потрёпанных куртках и задавали множество вопросов, иногда дельных, но чаще – весьма глупых.  Из ответов Серебровского складывалась, впрочем, весьма цельная картина.
VI.
 Чаще всего спрашивали: «А как там?»
- Там, – отвечал Серебровский. – Такой же мир, как здесь, если говорить о физических константах, конечно. Впрочем, другого мира наш мозг и не воспринял бы, наверно.
По словам проповедника, мужчина и в параллельном мире остаётся мужчиной, а женщина – женщиной. О других ПерехОдниках он говорить не мог, а сам он находился в ином мире от нескольких месяцев до двух-трёх лет, каждый раз по-разному.  Впрочем, ощущение времени вполне могло оказаться обманчивым: система временнЫх координат не всегда коррелировала между мирами. Но на этом Серебровский подробно останавливаться не стал. Да и сам параллельный мир каждый раз был другим. Иногда он сильно отличался от, так сказать, исходного, иногда – не очень. Детали вспоминались очень смутно – скорее, о параллельном мире оставалось в памяти довольно размытое короткое впечатление. Физическое состояние – так сказать, оболочка, тело –  сохраняло только половую принадлежность, но всегда менялось в возрастном аспекте: Серебровский рассказал, что иногда он оказывался в ином мире более молодым, иногда более старым. А в нашем мире он оказывался каждый раз в ином физическом воплощении.
- Насколько я помню, это моё пятое или шестое… кхм… тело, - усмехнулся Серебровский. – Очевидно, именно эти практиковавшиеся древними переходы и послужили обоснованием известных всем верований о переселении душ, присутствующих в самых различных культурах, и, в конечном итоге – о существовании загробного мира.
- А как же умершие? – задал вопрос крепкий старик из заднего ряда. – Люди-то умирают сплошь и рядом. Почему бы им не перейти перед смертью… туда и не оказаться более молодыми и здоровыми?
- Ну, во-первых, далеко не все знают о самой возможности Перехода, во-вторых, даже те немногие избранные, – седой проповедник с улыбкой, в которой не было и тени сарказма, обвёл взглядом зал. – Даже немногие избранные, посвящённые в эту величайшую тайну природы, не всегда владеют техникой Перехода. Технике учу я. Бесплатно. Это мой дар человечеству.
И, чтобы сгладить излишне пафосную интонацию своих последних слов, Серебровский поспешил продолжить:
- Кстати, вопрос о смерти – один из интереснейших в теории и практике Перехода. Я знаю – из общения с другими ПерехОдниками, что не всегда перешедший в параллельный мир человек живёт там долго и счастливо. И там умирают – уже без возврата в нашу Реальность. Я уже говорил на прошлой проповеди, что практикой перехода надо овладевать очень серьёзно и… неторопливо. Малейшее сомнение нарушает тотальность осознания и приводит к трагическому финалу.
Загудевший было во время ответов на вопросы зал снова затих.
- Да, это небезопасно. Такой грандиозный процесс, как Переход, и не может оказаться увеселительной прогулкой. Я этого никогда и не обещал.
Андрей поднял руку и задал главный для себя вопрос: «Зачем и кому может понадобиться Переход?», – чем вызвал недовольный гул зала.
- Я неспроста начал проповедь с упоминания об отчаянии. Многие пытаются с помощью Перехода разрешить измотавшие их проблемы и противоречия жизни в этой Реальности. Попадаются и эгоисты с авантюрным складом характера. Они жаждут невероятных приключений. Чаще всего, причина у каждого своя. Я не склонен выяснять её у своих учеников. Моя задача – учить их практике. Ну-с, я думаю, на сегодня можно и закончить.
Присутствующие тут же начали галдеть и подниматься с мест, пытаясь успеть задать интересующие их вопросы: «А как вы узнаёте ПерехОдников в нашем мире? А как воспринимают Переход свидетели его со стороны, если таковые находятся? Что происходит с физической оболочкой в нашей Реальности в случае неудачного Перехода?»
Но проповедник, мягко улыбаясь, тем не менее, решительным и строгим жестом усадил всех на места:
- Каждый раз одно и то же, господа… Я целиком разделяю вашу заинтересованность в освещении неясных пока моментов, но за одну проповедь на все вопросы не ответишь. Я утомлён. Приходите через неделю, в следующую субботу. После проповеди мы немного и попрактикуемся.
VII.
- Ну, что? Промыли тебе мозги? О чём там пел этот махровый буддист-идеалист? – с ехидным выражением лица встретил Паша хмурого Андрея.
- Да уж, промыли…
По мере того, как Андрей подробно рассказывал другу о своих впечатлениях от проповеди Серебровского, выражение Пашкиного лица менялось от ехидно-скептического до изумлённого, а потом и вовсе растерянного. Андрей рассказывал, покусывая губы, и было видно, что он рад этой возможности проверить, как воспринимается при пересказе, на слух, удивительная концепция Серебровского. Скептически настроенный материалист Пашка и растерян-то был не столько от смысла пересказанного другом, сколько явной внутренней убеждённостью того в реальности описанных проповедником явлений.
- Ну ладно, может, это и правда… Хотя… Не могу я в это поверить!
- Знаешь, Пашка, он в конце сказал, что в следующую субботу мы приступим к практике.
- Мы? Ты что, собираешься снова к нему идти?!!
- Не знаю пока…
VIII.
В кабинете районного прокурора Балахнина накануне сломался кондиционер, и чрезмерно потевший в этот жаркий день шеф Володина слушал доклад своего подчинённого с нетерпеливым раздражением.
- За прошедшую неделю удалось установить, что все погибшие на N-ской, 22 работали в разных организациях, арендующих офисы в этом здании. Я подключил оперативников из райотдела – ребята обошли их родственников, порасспросили о жизни наших самоубийц, прояснили неясные моменты биографии.
- Есть какие-то интересные детали? – Балахнин со вздохом стёр несколько капель пота со лба.
 - Ничего особенного. Все мужчины молодого возраста – от тридцати до тридцати восьми лет. Работали на должностях офисменеджеров, системных администраторов. Офисный  планктон, в общем. Почти у всех были проблемы материального характера. Двое пережили недавно, со слов их матерей, несчастную любовь.
- Так ты, Алексей Алексееич, всё-таки склоняешься к версии самоубийства?
- Да как сказать, Иван Андреевич… В процессе сбора материала всплыл один интересный фактик. Он, кстати, и связывает их всех.
- Так. И какой же?
- В этом доме номер «двадцать два» на шестнадцатом этаже расположен конференц-зал, который уже три месяца арендует некое ООО «Прыжок». По отзывам коменданта, вроде бы там какой-то то ли японист, то ли китаевед лекции читает каждую неделю. Все наши фигуранты эти лекции посещали.
- Они что – все студентами-заочниками были?
- Да нет, Иван Андреевич. У всех уже было законченное образование. Да и лекции там, по слухам, не про Японию читались.
- С каких это пор ты вместо оперативной информации слухи собираешь? Сходил бы сам да послушал, о чём там вещает этот лектор.
- Да вот в этом-то и заковыка! Вход на лекции для посторонних закрыт. Судя по всему, набирает туда слушателей сам этот лектор. Его фамилия, кстати, Серебровский. По подозрениям того же коменданта – мужичок-то в органах когда-то служил, – хмыкнул Володин. – Не лекции там читаются, а проповеди. Похоже, секта там какая-то окопалась. Может, и тоталитарная. Поэтому не хотелось бы пока возможного главного сектанта личной встречей спугнуть. У меня есть кое-какие соображения, как на лекцию пробраться.
- Секта… Модная в городской прокуратуре нынче тема… Так, давай побыстрее действуй, Лёша. Если это секта – собирай материал для задержания этого… Серебрянского или как его там?
IX.
- Алексей Алексеевич? Это Свирков беспокоит, райотдел. На N-ской – сегодня новый прыгун. Опять насмерть. И опять у дома 22. Шеф сказал, это дело вы ведёте, вот я и звоню.
- Володин? Ты, Алексей? Балахнин говорит. Дуй-ка ты, дружок к судье, он уже подписал санкцию на арест твоего Серебровского! Долго собирался ты, Лёша, на разговор к нему! Доведение до самоубийства, сам понимаешь…Ещё один такой труп, и нам с тобой звёздочки с прокурорских погон свинчивать придётся! Бери ребят и после судьи – сразу на N-скую, 22.
X.
- Серебровский Александр Венедиктович? – Володин шагнул в дверь конференц-зала. За его спиной топтались два плечистых оперативника.
- Совершенно верно. Чем могу служить? – Серебровский, как всегда, был совершенно спокоен. Он отступил и сделал несколько шагов к противоположной стене зала, впуская оперативников. Конференц-зал был совершенно пуст. Только раздвинутые жалюзи на открытых окнах слегка позвякивали от гулявших по проветриваемому залу сквозняков.
- У меня санкция на ваш арест, – Володин поднял бумажный лист на уровень глаз проповедника.
- А в чём, собственно, дело?
- Расследуется серия самоубийств, произошедших в этом здании. Вы в курсе, что и вчера на шестом этаже здесь человек покончил с собой?
- Да, я слышал об этих случаях: их здесь все бурно обсуждают. Но причём здесь я?
- У нас есть основания полагать, что вы имеете к этому самое прямое отношение. Остальные вопросы – потом. Собирайтесь.
- Да мне, собственно, и собирать особо нечего. Вот только окна закрою, а то ветер стёкла поразбивает. – Серебровский сделал ещё два шага, остававшиеся до ближайшего распахнутого окна.
- Э! Эй! Серебровский! Только без глупостей! – Володин рванулся всем телом в сторону окна, но было поздно: седой проповедник, молодцеватым движением легко вскочивший на узкий подоконник, уже делал шаг в пустоту.
- Ну что ж, ещё один Переход…
Это были последние слова Серебровского, услышанные Володиным.