Две чашки кофе

У дома из тёсаного камня, довольно величественной постройки, на удобно устроенной скамейке сидел пожилой человек. Рядом с ним стоял небольшой поднос с двумя чашками кофе. Я проходил мимо и подумал, что он, вероятно, подолгу так сидит, и, наверное, предполагает кого-то угостить. У многих домов этого города были устроены удобные лавочки, и почему-то думалось, что на них не попросту судачат, а больше сидят и молчат. Слушают. Возможно, шум моря, находящегося недалеко. А, может, просто себя, в этой давно заведённой привычке: посидеть, успокоиться, помолчать. Своеобразное устройство этого города я отметил сразу. Но молчаливость предполагает и общительность, ведь разговор – это не болтовня, а мне надо было спросить. И только я немного замедлил, человек у дома пригласил меня сесть и предложил кофе.

Я специально ехал в это селение. Так получилось, что один образ, встреченный недавно, подвигнул проделать этот путь.

Чисто, ярко и сильно переживается любовь в детстве. Будто многовековой опыт сбрасывает все налёты тяжести и многости лет, а умение любить, без нашего нелёгкого опыта, выдвигается вперёд. И вот тут, первый такой и единственный раз в жизни, возможный кто знает почему, переживает мальчик ещё – женщину.

«Когда я был мальчишкой, – начал сидевший у дома человек, – ты ведь за этим приехал, так вот, я встретил девушку. Она была уже взрослой, и нас на некоторое время жизнь связала вместе. Жизнь ведь всё может устроить очень интересно. И я влюбился. Я, казалось, готов был совершить какой угодно подвиг и представлял их разные, которые сделаю для неё , а ещё для того, чтобы она как-то по-иному на меня взглянула. Как я представлял себе это "по-иному", что под этим подразумевал, не знаю. Просто хотелось, наверное, чтобы и она полюбила меня так же. Наверное, так. А любовь, конечно же, проникает в сердце того, кого любишь, ведь там для всех есть своё особое место. Да и подвиги я всё-таки какие-то совершал. Даже самоотверженные. Всё та же жизнь ставила её в трудные ситуации, а я помогал. Она заметила мою недетскую любовь.

Как-то раз я не выдержал и, весь в слезах, признался ей в своей любви, в том, как она мне нужна, что пусть пройдут годы, но пусть она будет, будет всегда! И такого отчаянного она поцеловала меня в глаза. Ей было трудно, я знал, в тот момент её жизни, и по-моему я помог ей своей искренней любовью. А вот что мне не понравилось, так это то, что она, как мне казалось, сравнивала что-то. Но всё быстро прошло, ведь теперь она на меня смотрела как на взрослого. Я так думал, и я был рад.

Уже говорил, что жизнь нас связала, хотя её ещё и стеснила, так как её дом находился далеко и она жила у нас вынужденно и временно. Мои родители к ней очень хорошо относились, но она старалась как можно меньше их обременять. А некоторые житейские мелочи ей давались непросто. У нас в доме было своеобразное устройство для того, чтобы купаться. Оно было нехитрое, но это, когда сталкиваешься с этим почти каждый день. Да и у них на родине всё было совсем иначе. И вот ей надо было искупаться. Я всё объяснил, что да как, и вышел, но сказал, что буду недалеко, во дворе. Через некоторое время она выбежала в накинутом на мокрое тело платье: «У меня ничего не получается, не получается обливаться, помоги… но не смотри». Я настроил рассекатель воды, отвернулся и пускал воду, когда она говорила. Но как только я отвернулся, то сразу застыл. В устроенных по бокам переходах к потолку, сделанных из полированного камня, она вся отражалась, и я увидел её. Я больше никогда не испытывал такого чувства. Что это за чувство? Как его описать? Его невозможно описать. И, думаю, оно стало возможно в силу той моей любви к ней. Кто-то скажет, что это просто сексуальное чувство, испытанное впервые. Может, и так. Но вряд ли. Сексуальное чувство возникает более от формы, а от содержания у нас мало. Вот от содержания – может быть. В формах женского тела я тогда ничего не мог понимать, а в содержании мог. Потому что это было откровение. И оно в душе отозвалось восхищением и удивлением от осознания иной силы Космоса.

Я помнил это откровение всю свою жизнь и ничего подобного больше не испытывал. Разве не любил я так впоследствии? Нет. Я не смог дойти до этой женщины. Почему? Много разных причин, как всегда многочисленных, но всё из-за одной – в себе.
Вот сейчас, кажется, могу полюбить так, как подвигает к тому эта необычная и удивительная сила. Может, только сейчас дошёл я до своего же идеала. Сижу иногда, пью кофе и разбираю в душе те камни преткновения. А ты говоришь, молчание!

- А я и не говорю.

- Да, я знаю. А ещё знаю: не упрись и ты ни в какие причины, всегда такие незаметные и такие несущественные, но в сумме могущие быть – роковыми. Я вижу, ты тоже встречался в своей жизни, не знаю, когда, но встречался… Не удивляйся, нет ничего удивительного в том, что я знаю это про тебя. С тех пор, как жизнь связала меня с той девушкой, и с тех пор, как я подавал воду, уставившись на неё своими глазами, с тех пор и по сей день Она сопровождает меня в жизни. Хоть я и не осилил эту любовь, но Она сопровождает, та, которая проникла в меня тогда как-то особенно, в первый и единственный такой раз, – Она – Женщина. Иначе это и не сказать, – проникла в совсем ещё юного мальчика – Женщина.

Я выпил последний глоток кофе, очень вкусного, крепкого и насыщенного, и как всегда на свежем воздухе с большими оттенками, чем в помещении. Человек уже молчал "о своём". И, видимо, оттого, что предупредил он другого человека, на его лице было чуть меньше горечи. И чуть больше в нас обоих стало… Женщины.