Я хочу жить

Удар, ещё удар, тело начинает проваливаться в черноту бессознательности, а удары всё продолжаются и продолжаются.
Уже не чувствуешь как кровь льётся по лицу. Слышишь но уже не чувствуешь как ломаются рёбра.
Машешь руками, а в ответ только удары. 
Заведомо глупая попытка накостылять десяти уродам...Наконец в блаженной истоме, глаза закрываются, уже всё равно, кто бьёт, куда...главное лечь и не думать.

И сразу лес. Откуда, где, почему. Вот только что ты плавно оседал на грязный влажный от твоей крови асфальт, а сейчас ты стоишь окружённый деревьями и теряешься среди своих мыслей. Стена деревьев уходящая вдаль, сверху ничего нет, вообще ничего. Сложно описать ничто. Просто там ничего нет. Вообще. Ни света, ни края, ни границы, ничего. Даже цвета нет...сложно описать.
Постоял, полежал, посидел...безрезультатно. Ничего что могло бы что-то разъяснить. Вообще ничего, тут даже кажется что времени нет.
Я пошёл в глубь леса, довольно долго шёл, деревья не кончались, да и я собственно не уставал.
Тогда я начал считать, я считал пока у меня не кончились цифры. Тогда я начал считать в слух, считал и шёл, я считал пока у меня не пересохло во рту.

Я упал на колени и заорал во всю глотку

- Где я!?
- А это так важно?

Я вскочил и оглянулся, вокруг никого не было.

- Кто это?
- Это тоже важно?
- Что я здесь делаю?
- А вот это правильный вопрос. Здесь, ты ищешь ответ на вопрос. Что тебе делать дальше.
- В смысле?
- Это чистилище, ты должен решить готов ли ты умереть.
- Ух ты, теперь это так решается да? И моя мать когда её сбила машина, тоже решила что ей уже пора умереть.
- Да.

Я замолчал, я молчал по моим представлениям дня два, я не хотел ни есть ни спать, ни пить, ничего не хотел, я был как то самое ничто над головой, ни мыслей, ни чувств, ни желаний. Вообще никаких ощущений. А потом я пришёл к выводу что, я не готов умереть.

- Я хочу жить!
- Ты уверен? А что ты будешь делать там?
- Я буду актёром!
- О да! Ты будешь великим актёром, твоим спектаклям всегда будет верить жена, когда ты будешь возвращаться в вашу однокомнатную квартиру, и будешь ей врать что был у друзей.
- Я стану музыкантом, я и есть музыкант!
- Ну да...один из тех кто проматывает деньги по точкам, и не имеет ни одной нормально песни. Твои жалкие потуги извлечь из себя хотя бы одну нормальную мелодию, смешат даже тебя.

Во рту пересохло, язык еле шевелился.
- Я...буду писать. Я буду писателем.
- Твои жалкие мысли не волнуют никого кроме тебя, уже сейчас никто не читает твои жалкие заметки...

Я прислонился спиной к стволу какой-то осины и сполз к её корням, к этому моменту, я мог только слабо сипеть, но я продолжал упорствовать.

- Что ты знаешь? Что ты понимаешь? Я хочу жить, и даже если всё что ты сказал правда, я буду жить, ради того чтобы, целью моей жизни не было просто зарабатывание денег и прожигание их на себя и сварливую жену. Я хочу чтобы женщина которая рискнёт искать со мной счастья по жизни нашла его, и я сделаю для этого всё. (В глазах плясали круги, а язык просто не желал шевелится, и я просто думал).
Хочу качать своего ребёнка на руках, хочу помогать друзьям, хочу иногда, по выходным забывать об этом обо всём и прожигать последние сто рублей с друзьями, курить петра и думать о том что не всё так плохо, хочу видеть солнце которое тухнет в море, хочу увидеть закат и рассвет, и ещё тысячу раз увидеть рассвет, хочу первого января в 7 утра проснуться трезвым в лесу, где-нибудь под Выборгом. Хочу жить, чтобы жить а не существовать. 
А ты...ты даже никогда не чувствовал этого, у себя там. Тебе не понять этого всего, ты создал жизнь, но не прожил её.

Глаза закрывались и темнота наплывала на меня, а я всё пытался что-то кому-то доказать, я упал в листву лицом, иголки впились мне в щёку, а я всё пытался объяснить почему же я хочу жить, мне казалось он меня не понимает.

Ощущение падения, такое ощущение, что это что-то настолько сумасшедше нереально здорово, что я всё ещё что-то могу чувствовать. Оно закончилось тем, что я открыл глаза, и понял что я лежу в палате и смотрю в потолок, который сначала показался мне тем самым ничем.
Но глаза сфокусировались и я понял, что надо мной всего-лишь белый потолок палаты.

Жёлтые стены, забинтованные соседи по палате, анальгин в шприцах как единственное лекарство, боль во всём теле и солнце встаёт за окном.

Да. Я хочу жить.