Линия огня на линии жизни-3

               К 65-летию Великой Победы.
               Моим маме и папе ПОСВЯЩАЕТСЯ

      
        Мама молилась, и она вымолила отца детям и себе мужа у войны. Сила её молитвы дошла куда нужно и возымела действие. И та кипячёная вода, которую отец увёз с собой, была наговорённой, то есть заряжена её энергией.
   
        С отцом произошёл такой случай: стоял он ночью в карауле у орудия (он служил в артиллерии) и ждал рассвета и команды "Огонь!". Холодная ночь перед наступлением тянулась долго, и у него разыгралась язва 12-перстной кишки - так называемые "голодные боли". Если немного утолить голод, то не так сильно будет жечь кислота. И Миша подумал о кусочке сала, которое он оставил в блиндаже: "Что может случиться, если я быстренько нырну в блиндаж и отрежу сальца?"
        Так он и сделал, хотя пост оставлять было нельзя. И как только он высунул голову из землянки, с удовлетворением пережёвывая сало, в его орудие прямым попаданием ударил вражеский снаряд. Земля, где должен был стоять он, стала дымящейся воронкой, а орудие - искорёженным металлоломом.
        Миша потом рассказывал: "Я тронул рукой голову - мои волосы стояли дыбом".
        Так Фортуна, которая его охраняла, отвела от него верную смерть.
        У отца были медали "За Будапешт", "За Вену", а медаль "За Берлин" его нашла в госпитале. Весной 45-го, когда они с орудиями застряли в топях Германии, просидели две недели по колено в воде и пили болотную воду. У Миши от этого начала кровоточить язва. Когда вышли из болот, Миша попал в госпиталь. А все его боевые товарищи полегли в последних боях за Берлин. В госпитале отец встретил победу, но война для него не закончилась. Вместе с войсками его перебросили на Дальний Восток, и там он сдал оружие поздней осенью 45-го года.

        И таким образом мои, измученные голодом, холодом, страхом смерти, родители зачали меня. Я была их первым после долгой разлуки и испытаний ребёнком. Всю страсть ожидания встречи, всё желание выжить и победить, все чувства, натянутые как струна, они передали мне: падать и подниматься, умирать и воскрешаться. Все их мечты о счастливом и светлом будущем, все их задуманные, но неисполненные дела должна воплотить в жизнь я. Какая это непосильная, тяжёлая ноша! Но я не могу обмануть надежды моих родителей. Мама моя, молись за меня на небесах, чтобы были мне дарованы ещё несколько лет жизни и силы, выполнить то, что завещано мне!

        Моя двоюродная сестра Зина, первая дочь Кати, уехала с мамой. По прибытии на место её сразу призвали в сапёрные части. Ох, не хотелось Зине умирать в солдатских сапогах в восемнадцать-то лет! А как известно, сапёр ошибается один раз. А Зина была красавицей. И забеременела она от молодого лейтенанта, инструктора из учебки. Её и отправили домой.

        А Катя, как увидела дочь хоть и с животом, но живую, обрадовалась, но, поразмыслив, заругалась:
        - Ты приехала к матери, а кто ты теперь такая? Гражданская жена, фронтовая подруга? У тебя даже офицерского аттестата нет! На что жить будем, когда родишь? Мы с Зойкой голодаем! Не приму я тебя, не надейся! Вот он дал тебе адрес своей матери - туда и поезжай! А как, если его убьют, жить будешь с ребёнком? Там его мать, у них огород большой, своего внука они прокормят.
        - Мама, ну чего вы живого хороните? - заплакала дочка.
        Катя вспомнила своего окровавленного мужа и вскричала:
        - Зина, ведь война кругом, сейчас умереть - и одной минуты хватит. А ты рожать  собралась! Уезжай отсюда, уезжай, чтобы глаза мои тебя не видели!

        Так и уехала Зина на родину к Ивану в Брянскую область. Иван воевал недолго: подорвался он на мине - ранение в голову, и вернулся инвалидом без одного глаза. Родила Зина от него троих детей, но всю жизнь рвалась домой, к матери. А Иван пил по-чёрному.
        А Катя не сдавалась:
        - Куда ты приедешь? Что у нас тут, золотые горы? Кабы ты одна приехала, но ты привезёшь детей. А у меня домик старый и тесный для всех. Живи, дочка, там, где живёшь: всё равно здесь лучше не будет.
        Зина тосковала по родине, по родному дому и близким, но смирилась. Часто приезжала в Воронеж; потом ей дали бесплатный проезд на поездах, как участнику войны. И к ней ездили отдыхать родственники летом.

        Мой брат Борис был призван в армию в 1953 году на Кольский полуостров на три года. До срока не дослужил одного года и был комиссован по болезни: туберкулёзный менингит (воспаление серозной оболочки мозга). Дали ему первую группу инвалидности. Когда мы перестроили старый дом - в 1956 году, он женился. Потом, вследствие черепно-мозговой травмы, болезнь вновь обострилась, и брат месяц находился в коме.

        Врачи сказали маме:
        - Лучше будет, если он умрёт, потому что, если выживет, останется дурачком.
        Но мама не верила и молилась за здоровье своего первенца. Она сжимала его тёплые ладони своими руками и читала молитвы. Она передавала ему свою энергию и жизненную силу. Однажды по дороге из больницы она зашла на Щепной рынок. Там к ней подошёл слепой мужчина и сказал:
        - Не убивайся, мать. Болезнь уже отступила, сегодня переломный день, ты его отмолила у смерти. Твой сын будет жить долго.
        Это была истинная правда. Через несколько лет с брата сняли инвалидность; он работал на авиационном заводе, много рисовал и встретил своё семидесятипятилетие.

        А Миша умер в 1965 году от прободения язвы: запоздалая операция его не спасла. Он не дожил до 20-летия Победы двух месяцев. Люди, которые прошли войну, так и остались её пленниками, война до самой смерти не отпустила их. Мирная жизнь отца была отравлена гарью боёв, и он часто кричал во сне: "Огонь! Огонь!"