Климатическая катастрофа привела к патриархату

Оскал матриархата

Если бы не климатическая катастрофа, мужчина никогда не стал бы главным
Автор: Юлия РУМЯНЦЕВА. (10.03.2010 - № 10)


  Венера из Виллендорфа - пример одного из самых древних скульптурных изображений, одна из так называемых палеолитических Венер, примитивных женских фигурок.

     В прошлом номере «Субботы» было опубликовано интервью о матриархате и патриархате с латвийским психотерапевтом Виестуром Рудзитисом. Он считает, что в подкорке каждой из женщин сидит «Великая матриархальная мать» и часто эти замашки разрушают семьи.
    Публикации из книги Виестура Рудзитиса «К отцу», переведенной на русский язык Татьяной Старициной, развивают эту тему.

Латыш и русский — братья по матриархату

    Утверждение, будто бы в латышской части общества Латвии издревле царил патриархат, следует подвергнуть сомнению.
    Патриархат в духовном смысле связан прежде всего с монотеистическим иудаизмом и затем с христианством, которое не пришло к латышам в XIII веке, да и с реформаторством XVI века тоже вряд ли. Оно пришло в XVIII веке с гернгутами (религиозная община, близкая к лютеранству), да и то на сравнительно небольшую территорию — в Видземе.
    В контексте материальной жизни патриархат связан с частной собственностью, которой, как известно, латышам было разрешено владеть лишь в XIX веке. Большинство латышей стали владеть частной собственностью только в период Первой Латвийской Республики (1918-40 гг.).
    Получается, что матриархальные корни латышей, возможно, одни из самых глубоких в Европе.
    (Тут нам было бы о чем поговорить с русскими, которые в этом смысле нам очень близки.)
    Латышский матриархат не прошел закалки в печи феминизма, как это произошло в Западной Европе и в особенности в Скандинавии.
    Одно из доказательств тому — необыкновенно богатый фольклор. Его субъекты нередко бывают анонимными, как и места, где они действуют.
    Знатоки местных названий, возможно, мне возразят, но по сравнению с Грецией, где каждый камень имеет название и связанный с ним миф, в котором действуют названные по именам и включенные в общую генеалогию герои, наш фольклор является анонимным и безличностным.

Не женщина, но мать

    При матриархате женщина являлась кем угодно — и матерью, и дочерью, и сестрой, — но только не женщиной.
    В древние времена половые отношения в сознании людей связывались с чувством радости и облегчения, но не с рождением детей. То есть люди просто не понимали, от чего появляются дети.
    Секс как регулятор психики не мог оставаться только чем-то эгоистическим с точки зрения женщины-матери. И она поняла, что может в результате сексуальных отношений получать ресурсы для воспитания детей.
    Так сформировалась функция секса как товара: женщина брала на себя роль продавца, а мужчина — роль покупателя. Произошло отдаление женщины от секса как источника радости — то есть изгнание из рая.
    После рождения детей мать накладывала запрет на свои сексуальные и эмоциональные потребности и использовала секс для укрепления хозяйственной и как следствие — социальной власти. Выдвинулись те, кто научился манипулировать сексуальными потребностями мужчин.
    Так появилась древнейшая профессия, или роль проститутки, — в этой роли женщина не ставит свои сексуальные переживания выше возможности заработать.
    Чтобы устоять против физически более сильных мужчин в случаях, когда те насильно заявляли о своих претензиях, женщины создавали сексуальные связи с близкими родственниками.
    Возникла полиандрия — многомужество, что часто означало брак с несколькими братьями. Если какой-то из мужей создавал проблемы, всегда можно было попросить других братьев решить их. Кроме того, против мужчин можно было использовать сыновей.
    Матери делали все, чтобы между старшими и младшими мужчинами, которые нередко были биологическими отцами и сыновьями, царили ненависть и конкуренция.
    Женщины-матери конкурировали и между собой, поскольку самая хорошая жизнь была у той, у которой было больше всего детей и больше всего мужей. Та, которой удавалось выдвинуться таким образом и включить в свою семью дочерей с их детьми и мужьями, становилась Великой матерью.
    Если и такие приемы не спасали матриархат от самоуправства мужчин, женщины вооружались, срезали себе одну грудь, чтобы она не мешала носить колчан, и становились амазонками.
    В матриархальных семьях амазонок не было мужчин. Чтобы обеспечить рождаемость, мужчин брали в плен и использовали как доноров спермы. Новорожденных мальчиков убивали, а из девочек воспитывали воительниц.
    Матриархальная мать была довольно жестоким созданием. Но эта жестокость в большинстве случаев (амазонки — исключение) не должна была проявляться открыто, поэтому она прикрывалась навыками сексуального соблазнения, способностью манипулировать, создавать сложные политические комбинации и интриги.

Жизнь мужчины при матриархате

    Детей при матриархате у мужчины отнимают. И не только женщина и ее стремление к материнской власти, как обычно это пытаются трактовать, но и сами жизнь, судьба, бедность и нехватка другого опыта.
    Что делали мужчины во времена матриархата? Послушно выполняли выдвинутые женщинами-сестрами требования, слепо вписываясь в рамки предусмотренных для них ролей? Не всегда.
    Слепое послушание оказывали только физически самые слабые и зависимые.
    Понятно, что матери старались воспитывать своих сыновей именно в таком духе, ведь было важно, чтобы сын не ушел из семьи.
    Описанные Сервантесом отношения полусумасшедшего старого холостяка Дон Кихота, живущего в семье сестры своей матери и ее дочери, с придуманной им самим Великой матерью Дульсинеей, свидетельствуют о том, насколько эффективно и глубоко такое поведение засело в психике и поведении мужчины. Архетипично и гениально точно.
    Но находились и мужчины, которые уходили из-под власти Великой матери и покидали матриархальную большую семью.

Платит тот, кто больше хочет
    Женщина может манипулировать мужчиной, если ей удается добиться, чтобы он постоянно пребывал в состоянии сексуального голода, — тогда он будет готов исполнить любые капризы женщины.
    В свою очередь, мужчина может манипулировать женщиной, не давая ей еды или не поставляя другие ресурсы из внешнего мира. Поэтому иногда женщина отдается за бутерброд, а иногда — за бриллиантовое колье.
    Мужчина, чтобы только получить руку и сердце возлюбленной, иногда дарит ей три красных тюльпана и шампанское на 8 Марта, а иногда завоевывает полмира. Следовательно, и тут эмоциональная мотивация секса отступает на второй план, уступая место силовой игре с названием «Платит тот, кому больше хочется».
    И обычно как-то так получается, что мужчине больше хочется секса, а женщине или ее детям — еды.

Корона — символ брачной ночи

    Отпочковавшиеся от матриархальной семьи мужчины с точки зрения Великой матери были преступниками. В противостояние с Великими матерями чаще всего вступали физически и психологически самые закаленные мужчины — они уходили в леса и там жили.
    Когда наступили сложные для выживания времена (изменился климат, сократились ресурсы питьевой воды и продовольствия), мать уже не могла обходиться без помощи лесных братьев. Самому великому лесному брату присваивали трон короля матриархальной семьи (по итогам организованных рыцарских турниров). При этом преследовалась одна цель — получить защиту короля от других претендентов на эту честь.
    Для первых королей основной была сутенерская функция — король регулировал доступ других мужчин к ресурсам, контролируемым Великой матерью.
    Интересно также происхождение короны или венка как ее символа. Оно связывается с внешними половыми органами женщины и властью над ними в виде права первой ночи.
    Укреплялись только династии, которые могли защитить ценности матриархальной семьи. Наступал по видимости стабильный мир. Матриархальные семейные мини-государства с формальным королем во главе и Великой матерью, которая на самом деле все же удерживала настоящую власть, могли устоять против банд лесных братьев.
    Иногда это были духовные первообразования, которые в последующие тысячелетия оформились в монашеские ордена. Или моряки, пираты и открыватели новых земель, которые не угрожали оставшейся дома матриархальной семье.
    Бродившие по свету мужчины со временем приобрели важный навык — выживать в экстремальных и неблагоприятных для жизни условиях. Оказалось, что эта способность весьма пригодится во время климатической катастрофы.

Матриархальные корни латышей, возможно, одни из самых глубоких в Европе. Одно из доказательств тому — необыкновенно богатый фольклор.

Отца подарил климат

    В древности в наиболее обжитых местах планеты — нынешних Аравийской пустыне, Малой Азии и Сахаре — находились плодородные саванны с большими запасами пресной воды, богатым животным и растительным миром. Но когда начались стремительные изменения климата, людям пришлось искать, что есть и где жить.
    Благодаря этим обстоятельствам стремительно выросло значение мужчины и его роли отца: вместо матриархальных мегасемей стали доминировать небольшие и более мобильные патриархальные.
    В перспективе спасительной оказалась идея моногамии — один лесной брат воровал одну дочь Великой матери, уводил ее в лес, она рожала от него детей. Создавалась небольшая мобильная группа, более легко управляемая и более легкая на подъем.
    На сцене появился не только биологический, но и социальный отец, перенявший на себя ответственность и впервые в истории позволивший женщине быть не матерью и отцом одновременно, а только матерью.
    Произошла миграция, возникли первые патриархальные культуры и объединенные государства, было введено времяисчисление и по сути появилась исторически осознаваемая культура: Древний Египет, Междуречье, Ассирия, Вавилон...
    Наметилось направление культурной миграции к северу до Средней Азии. Там патриархальные мигранты разделились на два потока: один направился в Индию, второй — в Европу.
    Эти потоки стали основой для индоевропейской, или арийской, культуры, в наше время во многих отношениях ведущей и главенствующей в мире.

Великий потоп — конец матриархата

    Когда на территорию Европы пришли индоевропейцы, им предстояло вытеснить проживавших на территории континента уже около сорока тысяч лет матриархальные кельтские народы.
    На территории Великобритании эта борьба происходила, когда на островах появились индоевропейские германцы — англы и саксы, — которые со временем стали доминировать на Британских островах. Об этих событиях повествуют легенды и мифы о короле Артуре и рыцарях Круглого стола.
    В Древней Греции патриархально-матриархальная борьба происходила между изначально проживавшими на ее территориальной и островной частях пеласгами (неизвестно, на каком языке они говорили и принадлежали ли к кельтской группе) и индоевропейцами. Дольше всех против арийцев продержался Крит, который считается цитаделью матриархата.
    Один из древнейших циклов мифов, отражающих приход патриархата в Грецию, — цикл мифов о Прометее. Он хотел принести людям огонь, символизирующий свет духа, но мы знаем, чем все закончилось, — Зевс наказал Прометея.
    Что вполне логично: духовные плоды патриархата нельзя приносить в матриархат — вместо того чтобы обрести крылья, они там пропадают, растрачиваются на пустяки.
    Огонь символизирует самую мощную энергию — сексуальную. Управлять ею весьма непросто.
    Но цель у Прометея была положительной, энергия — огромной, поэтому его сын Девкалион I и его невестка Пирра были единственными, кто выжил после греческого потопа.
    Расшифрованные таблицы с острова Парос рассказывают, что греческий Великий потоп предположительно мог случиться в 14 веке до нашей эры — примерно в то же время, когда в Египте состоялась знаменитая попытка фараона Эхнатона ввести монотеизм, и незадолго до Моисея и исхода иудеев из Египта.
    Очевидно, во всем цивилизованном мире в то время что-то происходило, и это что-то крутилось вокруг темы «Грех». Великий потоп был не столько природной катастрофой, сколько значительным рубежом между матриархальным и патриархальным, материальным и духовным.
    Примерно так Великий потоп трактуют и интерпретаторы Ветхого Завета — как отделение близкого Богу рода Сета, из которого позднее появился Иисус Христос, от наследников Каина — земледельца и убийцы собственного брата Авеля.