Открытие профессора Маркова

Марков получил нобелевскую премию  по физике. Нет, только подумать: Марков получил нобелевскую премию! А я  приходил к нему на лекции, слышал его голос, испытывал на себе его тяжелый взгляд. Сколько это было лет назад? 10? Да, кажется 10. О нем уже тогда, в мои студенческие годы, ходили легенды. Говорили, он по утрам бегает вокруг института, для тренировки памяти пьет женьшень, а одна студентка уверяла, что во время перемен он медитирует и практикует специальное глубинное дыхание.
«Удивительный талант, почти что гений!»- восхищенно говорили о нем в академических кругах. Он опубликовал несколько сильных работ и был известен в своей узкой области. Однако тогда имя Маркова и нобелевская премия были несопоставимы по калибру.
Он и сам это понимал. «Я, Ларочка, всего лишь хороший ученый, но не величина, не гигант. Обидно конечно, но что поделать»- услышал я как-то в столовой. Старичок сидел напротив Ларисы Михайловны- своей жены,  читавшей на нашей кафедре высшую математику. «Боречка, ты не прав. Боже мой, как ты ошибаешься»- отвечала ему она и качала головой.
Меня Марков как человек не занимал. Он просто был еще одним профессором, который читал еще один курс. Меня волновала не его самореализация, потенциал и гениальность а отношения к экзамену и лояльность к студентам. За неделю до того случая я нечаянно услышал еще один разговор о Маркове, неприятный. Декан что-то говорил о  старческих ошибках и неправильном подходе. «Старик уже все, отработал»- резюмировал он.
В то утро я  должен был встретить на вокзале вещи. Точнее, дальнего родственника с посылкой от матери:  зимняя куртка,  еще сапоги. Уж не помню, что там было. Встать пришлось почти затемно. Около пяти утра я вышел на улицу. Ощущение было странное. Казалось, ты перестал играть по правилам, выбрался из какого-то установленного порядка. Было прохладно, поздняя осень.  Я шел к метро через пустой парк. Людей не было. От земли поднимался  молочный, сырой туман. Вдруг вдалеке показалась одинокая фигура. Приглядевшись, я понял, что  вышедший на пробежку человек одет совсем легко: на нем были шорты и простая хлопковая футболка. Он бежал в мою сторону.
-Здравствуйте!
Крикнул я , узнав Бориса Владимировича. Он остановился. Мне показалось, он выглядел плохо. Сразу вспомнилось, что  за три дня до этого он кашлял на лекции и отпустил нас за 20 минут до конца пары.
-Вам не холодно?
-Я всегда так бегаю, каждое утро, даже зимой.
Ответил он, восстанавливая дыхание.
-Чтобы кровообращение налаживалось и работалось лучше. Так надо. А вы, Владимир, куда так рано?
-На вокзал, вещи надо забрать.
-На лекцию Вас ждать?
-Задержусь наверно, Борис Владимирович, вы уж простите
-Ладно, иди.
- Он махнул рукой и побежал дальше
Обернувшись, я  увидел,  как он тяжело забрался по лестнице и тут же начал спускаться. И  вдруг меня что-то  поразило: я даже не понял что. Просто этот туман, утро, профессор, который бегает вверх и вниз по лестнице в парке,  нечаянно подслушанный  разговор в столовой , профессорское «так надо», слухи, «просто талантлив», «старик сдает».
-Профессор
Крикнул я
-Не надо
-Что?
Переспросил он
Я подбежал к нему и схватил за руку. Он остановился посреди лестницы. Лицо у него было красное, а глаза полусумасшедшие
-Это все не делает разницы, как вы не понимаете?
Сказал я .
Его взгляд  вопросом остановился  на мне
-Моя мама
Сбивчиво начал я
-Моя мама тоже, как вы. Она занималась фигурным катанием, знаете? И ей все говорили, талант! Тоже, как гениальность, понимаете?  А она это просто любила, кататься. Но из-за того, что все говорили, мама все время, все время тренировалась и так  никем и не стала, потому что возненавидела в конце концов лед. Вы понимаете? Вы любите бегать?
-Ненавижу,
 сказал Марков и засмеялся.
-Ненавижу,
повторил он сквозь смех
В то утро я  заставил дальнего родственника прождать меня с полчаса, но вещи забрал. Марков продолжал читать лекции еще года три, преумножая  репутацию человека странного, подверженного малейшим своим импульсам и желаниям.
Потом он ушел, отказавшись от повышения по административной части и полгода, как говорят, жил на какой-то американский грант,  наукой не занимался, ходил  с женой в кино и музеи и даже съездил на две недели в штаты. Когда все уже записали его в пенсионеры,  вдруг вернулся в науку. И как вернулся! С этим революционным, гениальным открытием. Марков и Нобелевская премия стали эквиваленты, равны, нет даже так: Марков выше нобелевской любой премии.  И не потому что открыл, смог, доказал. А потому что спас от страха и чужого зла, не погубил сам,  тонкий и сложный  свой уникальный дар.