Наши мамы - Тамара Злобина, Тема 5

Наши мамы лучше нас: они добрее, душевнее, мудрее.  Иногда мы похожи на них только внешне.  Ничего странного в этом, пожалуй, нет:  иные времена, иные нравы, иные дети. В чём-то лучше, в чём-то хуже...
      Что-то мы утратили в процессе эволюции. Мы не способны вот так, всей душой, открыться незнакомому человеку, словно это  наш самый лучший друг (разве, что во время поездки - и то не всегда, и не каждому); не способны помочь первому встречному лишь потому, что он — нуждается (обязательно решим, что это либо притворство, либо мошенничество — что, впрочем в результате одно и то же); не способны в каждом человеке видеть доброжелателя и друга (всё стараемся  рассмотреть его внутреннее содержание, вывернуть наизнанку душу и изрядно  покопаться в ней)...
      На многое мы, в отличие от наших мам, не способны. Исчезла доверчивость, исчезают доброта и бескорыстность. Мы становимся прагматичными, жёсткими, взвешивающими каждый шаг, измеряющими жизнь совсем другими критериями.
      С высоты прожитых лет я прекрасно понимаю, что ни один человек о мире не может быть идеальным — даже  мама. И всё-таки мне хочется хоть немного рассказать о своей...
      Начну с того, что моя бабушка Люба была категорически против того, чтобы я появилась на Свет божий, потому что была я, как бы это помягче сказать (?) - безотцовщиной: даже в свидетельстве моего рождения напротив графы отец — стоит прочерк. Так вот: бабушка дала своей старшей дочери Раисе денег на то, чтобы она избавилась от нежеланного дитяти, и отправила её в больницу  в  райцентр.
      Но мама купила на эти деньги поросёнка и вернулась назад к жалобным причитаниям моей будущей бабушки. Видимо поэтому, сильно обидевшись, я и не хотела появляться в этом мир, целую неделю изматывая маму своим нежеланием...
     Впрочем рассказ совсем не обо мне, хотя... Итак, у моей мамы появилась дочь: не могу сказать, что очень уж долгожданная, но тут ничего уж не попишешь. - не своя душа всё же   потёмки. Раечка в силу своей молодости и неопытности, не рассчитав собственные силы, была не готова растить и воспитывать ребёнка, поэтому сдала его с рук на руке своей матери. Бабушке Любе к тому времени было около сорока семи лет и она уже успела одна  вырастить и поставить на ноги троих  детей ( дедушку репрессировали ещё до войны).
      Бабушка Люба была человеком строгим, старой, крестьянской закалки и сюсюканья с внуками не допускала, хотя и  очень любила их.
     Мама Рая,  тем временем, отбыла в далёкий сибирский город Омск на двухгодичные курсы бухгалтеров. Годы учёбы настолько отдалили её от семьи, что, когда она вернулась назад в Воронежскую область, её, уже подросшая дочь, называла бабушку мамой, а её - Раиской. Большого труда стоило поставить всё на свои места — приучить девочку правильно ориентироваться в семейной иерархии.
      Мама никогда не боялась круто менять жизнь, начинать всё с нуля, на новом месте, никогда не цеплялась за материальные блага, срываясь с места по зову собственного сердца, по воле романтики. Таким образом мы и попали в Северный Казахстан на освоение целинных и залежных земель.
      За тринадцать лет жизни в Казахстане наша семья  сменила несчётное количество мест, а я — школ. Только в шестом — их было шесть. Иногда заезжали в такие  глухие места, где на десятки километров не было ничего, тем более школ, и я не училась несколько месяцев. Зато потом, на новом месте приходилось  с усердием и усидчивостью догонять одноклассников, шагнувших далеко вперёд.
     Моя мама,  отличалась  повышенной любвеобильностью и была человеком увлекающимся и увлекающим за собой, и в стремлении найти, наконец, своё  женское счастье — была неукротима. Встретив  очередную   «мечту», она бросалась в водоворот любви, очертя голову, забывая обо всём на свете, готовая  ехать за ней на край света. И ехала — на несколько месяцев забывая и о дочери, и о матери.
      После того, как  мечта оказывалась очередным мыльным пузырём и лопалась, не выдерживая чрезмерной любвеобильности Раечки, она  вспоминала, что за несколько сот километров у неё есть «близкие родственники», начинала писать нежные письма, слать телеграммы. Затем появлялась сама с подарками и целым чемоданом самых дорогих шоколадных конфет.
      Её  снова прощали, принимая в лоно семьи, отлично понимая, что это временное явление: Раечка отдохнёт, почистит пёрышки и вновь полетит за очередным звонкоголосым  «птахом». Бабушка Люба говорила с горькой усмешкой:
-Нашу Раиску только могила исправит.
      А её младшая дочь Таня успокаивала:
-Ничего, мама, пусть летает  пока молода: постареет — летать перестанет.
      Своим примером мама научила меня тому, что не стоит кидаться за первым встречным мужчиной, поманившим пальцем и пообещавшим «златые горы и реки, полные вина», как, впрочем, и за вторым... И ещё, глядя на маму, я поняла, что никогда не стоит доверять первому впечатлению о человеке: оно, зачастую, ошибочно. Стоит присмотреться к нему более внимательней, чтобы потом не разочаровываться, как это делала она.
      Никогда не забуду, как она, возвращаясь с работы, говорила о какой-нибудь новой знакомой (мом) только в превосходных степенях, восхищённая до предела. Слушая её, я улыбалась и думала:
-Эх, мама-мама! Посмотрим, что ты скажешь об этом человеке завтра или послезавтра.
      И, действительно.  В большинстве случаев, через несколько дней интенсивного общения с новым знакомым (ой) она говорила разочарованно:
-Какая же это оказывается дрянь...
      Мама была необычайно доверчива и, как мне казалось, никогда не училась даже на собственных ошибках: уж очень это был лёгкий, светлый  и невероятно добрый,  бескорыстный человек.  За свою сорокапятилетнюю работу бухгалтером она неоднократно  спасала своих подотчётных лиц от уголовного преследования за растрату (а иногда и хищение), сводя, как она выражалась, концы с концами, никогда не требуя за это благодарности.
     Была она не только добрым, но и щедрым человеком.  Про таких обычно говорят, что он готов отдать последнюю рубаху. Мне вспоминается  один случай, когда к нам в Наманган приехала в гости из Казахстана тётя Тоня со своей дочерью Олей. То, что мама не знала куда их посадить и как ублажить  - это  вполне понятно. Но когда тётя собралась уезжать, мама отдала ей всё, что той понравилось. На следующее утро выяснилось, что ей не в чем идти на работу, потому что все свои платья она отдала сестрёнке.
      В отличие от меня, мама была свободна от предрассудков,  от обстоятельств, мнения общества, комплексов. Жила она без маски, без притворства, никогда не примеряя на себя чужие образы и роли, хотя актрисой могла бы быть замечательной. Она была весёлым, жизнерадостным человеком, знала столько всевозможных шуток-прибауток, весёлых песенок, историй, припевок, которые всегда использовала к случаю и к месту.
-Хочешь любишь — хочешь нет:
Ни копейка денег нет!
Получу получку — всю отдам.
Пожалуйста, люби нам! - певала она в те дни, когда у нас заканчивались деньги и жизнь переставала казаться раем.
      Но всё-таки  мама Рая и тогда не впадала в уныние и всегда находила выход из положения. Единственно, что огорчало её — это пустой холодильник. Ей, человеку, пережившему голодные военные и послевоенные годы, страшнее всего было то, что её семья вдруг станет голодать.
      Маме завидовали, подсиживали, предавали, но она, как человек широкой, щедрой души, прощала всех, даже меня — дочь, которая не понимала её, потому  что в душе моей глубоко укоренилась  обида за детские годы, проведённые без её внимания, ласки и, как казалось: любви. За её так и не сбывшуюся мечту,  построить своё счастье, найти достойного мужчину, в ущерб родным людям...
       А вот сейчас я прошу:
-Мама, прости меня за всё: и за обиду на тебя, и за ненарочитую холодность. За всё, за всё прости, мой самый родной человек... Вот только себя я простить не могу....
      Наши мамы. Они лучше нас, добрее, душевнее — они другие. Страшно, что понимание, что это были за личности, что они значили для нас, иногда приходит слишком поздно, когда мы  теряем их...
        Наши мамы...