Сквозь призму времени...

    Моей маме посвящаю.
            Она так любила жизнь…

Вторая мировая. Великая Отечественная. Сражения и битвы, трагедии сломанных и  исковерканных судеб, время, когда на карту ставили не только свою жизнь, но и близких людей. Время, когда от личного отношения каждого к происходящему зависело существование собственной Родины. Я знаю о ней из книг, фильмов и рассказов своих родных. Водил поезда под обстрелом мой дед по отцовской линии,  под Курском в одном бою погибли мой двоюродный дед и его сын.

Отличился и дед по материнской линии: совсем мальчишкой он сначала ушел в партизаны, а потом, продолжая службу, сгинул на полях то ли Японии, то ли Монголии. О его судьбе до сих пор ничего не известно: в архивах он не значится.
Но бабушкины рассказы об оккупации Бреста и её жизни в то время, о том, как освобождали город в 44-ом, до сих пор хранит моя память. И всякий раз, когда я вспоминаю о них, воображение «рисует» эти сцены, и, проходя по городским улицам, я пытаюсь угадать – где это было?..

…«Весной 42-го Коля ушел в отряд имени Фрунзе. Его мать не хотела, чтоб он жил со мной. Сначала заставила его пойти служить в охрану, а потом – в лес отправила. А я решила, что жить больше не буду. Пусть немец застрелит меня. И пошла на мост, там их пост стоял. Иду, а он мне что-то кричит по-немецки, останавливает, наверное, а я всё иду, иду, иду… Думаю, ну стреляй уже, быстрее, сил нет никаких!.. А потом вдруг увидела лицо Генечки (маму звали Евгения). Стоит она чумазая, сопливая, уткнувшись  в оконное стекло, и плачет. Я не смогла идти дальше. Развернулась и ушла. А он так и не выстрелил. Наверное, это - судьба»…

А я и не знала, что, когда моя бабушка выходила замуж, ей было 16 лет. И про маминого брата Костю я узнала, когда  баба Аня вдруг отказалась от предложенного мною яблока. Сказала, что сыночку на небесах не дадут, если она до Спаса попробует фрукты. И как-то по-особенному она тогда пела песни - как колыбельную…

… «В 43-ом родился мой сын Костик. Маме твоей уже больше года было. А мне чуть больше 18-ти. Молодая совсем. Муж ушел в партизаны. Жила как могла.  От него никаких вестей. В 44-ом, когда к Бресту подходила  Красная Армия,  решила вернуться к родителям в Ямно. Взяла детей и пошла. Впереди речка, моста нет. Как переправляться?  Костик совсем еще маленький был, а мама твоя шустрая  уже.  Я её на берегу оставила, а с Костиком поплыла. Вода холодная, руки стынут. Еле добралась. Подальше отнесла, сиди, говорю, жди меня. Бегом  – назад. Снова в воду. Геню – за спину и снова в речку. До берега доплыла, а Костик уже почти по горло в воде… Еле успела. После этого купания заболел он. Долго мучался, а потом умер. Остались мы с твоей мамой вдвоём»…

Когда я впервые слушала бабушкины рассказы, плакала... А еще  не понимала, почему она никогда не смотрела фильмов о войне. Ни разу. Первые кадры - и она сразу выключала телевизор. Лишь позже,  когда сама стала мамой, поняла, что скрывалось за её скупыми словами, за нежеланием смотреть, «как это было».

… «Когда Брест освободили, Коля пришел домой. Но ему сказали, что службы в партизанах мало: возраст призывной, и надо дослуживать. Отправили за границу. Куда, не знаю. Не сообщил. Говорят, видели его, когда из Польши их эшелон перебрасывали в Японию. А я осталась. Жить - то надо было»…

На той войне моя бабушка, простая женщина, окончившая три класса польской школы, потеряла и сына, и мужа. Где-то в  46-ом пришло извещение, что супруг её пропал без вести. Она ждала его и только в 1948-ом позволила себе снова выйти замуж.  Ей было 24 года. Чуть позже у бабушки появились еще две дочери. Но к маме моей она относилась с каким-то не то трепетом, не то чувством вины: почему, я так и не успела спросить. А деда так и не нашли: архивы молчат до сих пор. Уже 14 лет как не стало бабушки, почти 7 лет нет и моей мамы. Наверное,  где-то на небесах их семья снова вместе: дед Коля, которого я никогда не знала, бабуля, Костя и мама Женя. У каждого тогда была своя война и для кого-то она еще не закончилась…

22 апреля 2010г.
г. Брест