За тобой. Часть 2. Главы 1 - 3

1.

Прошла неделя с моего возвращения. Слух о том, что я получила тепловой удар достиг и моей аптеки. Кто сочувствовал, кто посмеивался. Николай Егорович находил тысячу причин подойти и еще раз извиниться передо мной. За этот срок я успела научиться сдерживать эмоции. При упоминании слов эльф или гном, не плакала. Спокойно воспринимала действительность, а разве не сюда я стремилась все короткое время пребывания ТАМ?
И только оставшись одной, позволяла себе расслабиться: дать волю чувствам, излить свою любовь и тоску по Туасену. Его крик, признание теперь неотступно преследовали меня по ночам. Каждую ночь я просыпалась в безмолвном крике:
-- Туасен!!!
-- Я люблю тебя, Лина! Я люблю...

До рассвета не могла заснуть. Смотрела в окно на сереющий небосвод, с прожилками рассветной желтизны, но видела не блики стекол окон, не туман извивающийся в низинах, а белоснежный, гордый город, выстроенный в горе. Слышала нежное пение, шум изумрудной листвы, журчание - беседу ручьев.
Странно, когда была там, не замечала этого, не воспринимала, но лишившись, затосковала, загрустила. Я пыталась " поговорить " с теткиными цветами, но те молчали, " боялись открыться " мне, напряженно ожидая нареканий, коими щедро поливала тетка, чтобы правильно росли - цвели.

Деревья и травы на улице хотели сказать мне, но не могли. Их постоянно отвлекали то шум автомобилей, то выхлопы и гудки, то лязг строительных машин, отрывающих дерн, разрывая связь, переплетение корней.
Я почти потеряла Силу Рии - Ти. Но не окончательно. В своей профессии фасовщицы стало легче работать: отмеряла ровно, хоть не проверяй, эталон. Разбирала травы, не глядя, зная точно, где и какие . Быстро отмеряла и резала марлю. А вата почти не летала, забивая нос, точные 50 грамм и не пушинки мимо.
Заведующая даже похвалила меня, но рады мало кто был. Я чувствовала: у одних усталость, у других - семейные проблемы, третьим было наплевать. Не скажу, что коллектив был равнодушным или склочным ( этого хватает в каждом узком коллективе ), просто конец месяца, многие в отпусках, а тут отчеты, ревизия, т. п. и т. д.
Так что под жидкие хлопки, всем сказала спасибо и мы разошлись по своим рабочим местам. Меня попросили помыть ступки и пестики от мазей. Я не отказалась и с энтузиазмом принялась стучать посудой. Горячая вода обжигала руки, но мне не хотелось менять температурный режим, так смывалось быстрее.

-- Лин! Тебя заведующая зовет!
Я опешила: " С чего это? Вроде свою порцию похвалы получила. Может о том, чтоб совмещала с работой уборщицы, хочет попросить меня? "
Домыла ступку, сунула в жаровочный шкаф и пошла к кабинету Эльзы Прокофьевны.
-- Звали?
Та кивнула:
-- Присядь, Лина.
Я села на краешек стула, пряча красные руки ( как у гуся лапки ) в карман.
-- Мне рассказали, что у тебя были проблемы на выходных?
-- Все обошлось, Эльза Прокофьевна. Был тепловой удар, я потеряла сознание. Бредила. День отлежала в больнице, потом выписали. Работаю, все нормально, - улыбнулась я, внутренне сжимаясь до состояния ощетиневшегося ежика.
" Все хорошо. Все хорошо. Я выдержу, " - звучало как молитва.
Нашла в себе силы, чтоб расслабиться.
-- Не знаю какие проблемы у тебя с милицией? - осторожно осведомилась она.
-- Никаких, - растерялась я, - когда приходила в себя, помогал один милиционер, переложить меня на носилки.
-- Аааа, - протянула заведующая и наконец выдала, - тебя вызывают в 10 отделение милиции для дачи показаний.
-- Каких? - искренне удивилась. - Я претензий ни к кому не питаю. Завлений не писала. Там не было стычек или хулиганства.
Эльза Прокофьевна пожала плечами:
-- Не знаю. Просили тебя зайти. Паспорт возьми на всякий случай.
Я кивнула и вышла из кабинета. Паспорт был с собой, брала сделать ксерокопию, надо было родителям отослать.

В общем, быстро переоделась и побежала в милицию. Меня снова бросало то в жар, то в холод на нервной почве. По дороге вспомнила, что забыла предупредить тетку, что задержусь; в противном случае меня ждет " распил " нудными нареканиями до белого каления.
" За три месяца отсутствия, я забыла эти ощущения кумулирующей злости, когда тебя унижают, а всех твоих родственников проклинают". Потом махнула рукой: " Аааа, чего там волноваться, когда она узнает, что была в милиции, не миновать всемирного скандала. Тем более тетка не простила мое попадание в больницу."



2.

Я влетела в 10 отделение. Дежурный, рассмотрев мой паспорт, пропустил, меланхолично заметив:
-- Лейтенант Курташев, 20 кабинет.
Поплутав по этажу, нашла в конце коридора обитую коричневым дверь. Постучалась:
-- Можно?
-- Да. Входите.
Я вошла. Лейтенант Курташев жестом указал на стул. Молча присела. Тот дописал бумагу, аккуратно вставил в файл. Файл вложил в папку. Папку убрал в стол. Аккуратно уложил ручку в карандашницу и внимательно уставился на меня. Я смотрела на него, вспоминая как в тот день трясла его за руки и кричала:
-- Где Туасен?! Где Жали?!

-- Итак, - откашлялся он, - у меня к вам вопрос.
С этими словами Курташев открыл ящик стола, достал чистый бланк и стал заполнять.
-- Какой вопрос?
-- В бреду вы называли имена. Не напомните их, случаем?
Я задумалась: " Говорить, не говорить? "
-- Но это. Я плохо чувствовала...
-- Имена, - мягко напомнил он, поднимая свои васильковые глаза на меня.
-- По - моему, Туасен, - решилась я.
-- Ага..ага...ага...и?
-- Жали, - вздохнула я.
-- Жали? - переспросил он.
-- Да. Жали, - подтвердила.
-- А этот Жали. Кем он вам приходится? - Курташев был сама любезность.
Я снова задумалась: " Говорить, не говорить? Говорить, но разумно! "
-- Это мой дядя, не родной, но такой, - начала вдохновенно сочинять.
-- Какой? - неумолимый вопрос.
-- Любимый, - улыбаюсь.
-- Ага, - хмыкнул лейтенант.
Почесал нос. Молчу, а сама недоумеваю: " Зачем он все расспрашивает? "

 Лейтенант писал, писал, писал...я даже стала уставать от этого. Во мне тоже бродили вопросы к нему.
-- Он - иностранец? - Курташев продолжал писать.
-- Кто? - удивилась я.
-- Ну дядя - ваш любимый.
Чуть не ляпнула: " Какой дядя? ", внезапно озарила мысль, от которой чуть не подпрыгнула: " Не может быть! "
-- Да. Когда сильно волнуется или в стрессе, дядя забывает русский язык и говорит на своем наречии.
Хорошо, что он не спросил на каком, потому что у меня уже фантазия закончилась. От мысли, что Жали может быть в этом мире, рвало крышу капитально.

Курташев встал, потом вышел из кабинета. Через минуты три вернулся. Я за эти мгновения подумала: " А не может и Туасен попасть сюда? Пришел за мной! " Приятно защемило сердце.
В дверь постучали. Лейтенант позволил войти. Я не оглядывалась. Потом решилась, повернулась. Около порога стоял молоденький милиционер и...и...гном. Жали.
Потрепанный, вместо опрятной рубашки и штанов, неизменной кольчужки, сапожек - длинное рубище. Босой. Волосы и борода встрепанные. Смиренный, усталый, разочарованный. Увидел меня. Глухо охнул, кинулся ко мне:
-- Лина! Лина!
-- Жали! Дядя Жали! - я подлетела, обняла моего упрямого, неистребимого хозяина и помощника.
-- Лина, - только и мог вымовить уже неверящий, отчаявшийся поверить этому счастью - найти меня.
-- Можешь идти, - отправил Курташев милиционера.
Я успела шепнуть Жали, что вытащу его отсюда. Благодарный взгляд донельзя усталого народца.


3.

-- Значит? - переспросил лейтенант.
-- Это мой дядя Жали Кюри. Он раньше жил во Франции. Болен болезнью альцгеймера. Провалы в памяти. Мы могли бы его не найти. Большое, нет, огромное вам спасибо за такую радость!!! От всей нашей семьи!!! - то сокрушалась, то радовалась я, а сама жала руку гному.
Тот стал подыгрывать. Пусть он не понимал языка, но прекрасно слышал умоляющий тон моего голоса. У Жали потекли слезы!!! Курташев сдался, но прежде, чем отпустить, спросил:
-- А в розыск подавали?
-- Моим родителям звонила тетушка Аграфена. Она стала пока разыскивать среди родных, а потом собиралась подавать заяление.
Лейтенант удовлетворенно кивнул, подписал пропуск, и мы пошли на улицу.

С видом Жали по городу не погулять. Мы наняли такси. Успокоенный гном молчал, доверясь всецело мне. Я не расспрашивала его, решила оставить все на потом.
Мы ехали домой к моей подруге. Она уехала на три месяца заграницу, на заработки. Меня оставила поливать цветы и присматривать за квартирой.
Шофер такси хотел съерничать по поводу вида Жали, но промолчал, увидя стальной блеск в глазах гнома. Я расплатилась. Мы поднялись на четвертый этаж. Зашли. Гном отрывисто вздохнул, а я сказала:
-- Погоди! Один звонок.
-- Чего? - не понял Жали.
-- Потом объясню, - сама набирала теткин номер, - тетя, здравствуйте. Я понимаю, что мы сегодня виделись. Я останусь ночевать в квартире Лизы. Да. Полью обязательно. Да. Помню, как ухаживать за традесканцией. Да, тетя. Я позвоню. Нет, тетя, плохо со мной не станет.

Гном мученически возвел глаза к потолку и, не дожидаясь окончания разговора, уселся прямо на пол. На диваны и кресла в своем теперешном виде не решился. Я еще минут пять не могла отвязаться от тетки. Наконец повесила трубку и подошла к Жали:
-- Ну здравствуй, Жали.
Мы обнялись.
-- Чего так долго говорила в палку? - посетовал гном.
-- Какую палку? - удивилась я. - А! Это телефон, можно говорить с людьми, которые находятся далеко.
-- Понятно. Жаль у нас нет таких штук. Я бы давно вызвал тебя, - укорил он.
-- Как ты? - виновато спросила.
-- Не про меня речь. Не к добру ты ушла.
Я горестно поникла:
-- Жали, ты устал. Давай хоть покушаем и расскажешь все.
-- Некогда, спешить надо! - гневно оборвал гном.
Но я не обратила внимания на этот выпад:
-- Прежде, чем снова найдем портал для перемещения, расскажешь мне. Ты не хочешь есть, я хочу! Я целый день отработала! И извини, чтобы тебя не забрали в милицию, тебе надо помыться и одеться по - человечески. Ты воняешь!

Жали не стал переспрашивать, что такое " милиция ". Он недовольно крякнул, но согласился:
-- Может ты и права. Все равно без меча нам нельзя уходить!
-- Что? Эльведо здесь?! В этом мире?! - я возмущенно закричала.
-- А по - твоему я должен был оставить этой гадине Зареи?
-- Нет. Спрятать там.
-- Где? Убийцы Зареи шли за мной по пятам.
Я кое - как пересилила себя, чтобы не заплакать:
-- Как ты смог найти портал и найти меня? Мой мир большой, ты мог выйти, где угодно, мы бы никогда не встретились бы. Ты даже не знаешь моего языка.
-- Ты сама мне сказала, как тебя найти, что меч приведет.
-- Что?!!
-- Это долгая история, - гном устало вздохнул, - давай чем вытираться?
Пока показала как пользоваться ванной, пока сбегала в соседний универмаг. Купила еды и прикупила подростковый костюм. Кое - как уговорила в наше одеться. Уперся, что не дей и хоть тресни упрямца.
" С чего он взял, что дей так одеваются? "
 Пригрозила голым пустить по городу, тогда отмяк, согласился.

Чистенький, но сильно исхудалый, сидел за кухонным столом и чинно ел. С одной стороны, все было обычно, ведь не раз преломляли хлеб и лепешки. С другой стороны, работал холодильник, мигала микроволновка, горела конфорка. Современные предметы быта и гном! Несуразица, картина складывалсь чудной. Если бы не плохие вести, поприкалываться можно было от души. Но надо отдать должное - гном не шарахался, как сельская лошадь из глубинки от машин. Спокойно наблюдал, не показывая ни тревоги, ни любопытства.
Наконец я вымыла посуду, а гном закурил трубку. С табаком, правда, промашка вышла. Я позабыла, что он курит, не купила курева. Поэтому взяли хозяйский ( она имела для гостей ). Гном подивился запаху, крепкость была не та, к чему он привык, но судя по тому, как он затягивался, воздержание от табака было из самых мучительных воздержаний.
Я сидела на полу около Жали. Тот не захотел присесть на диван, видите ли слишком мягким был.