Заметка о романе Торговец пушками

«Представьте себе существо более быстрое, чем шипокрыл, более злобное, чем рогатый дьявол, более упорное, чем когтистый ястреб, – и перечню этому нет конца».

Согласитесь, варианты и ассоциации возникают разные. Примечательно, что для того, чтобы угадать, о ком говорил Язон, полезно знать, что такое шипокрыл. К счастью, сообразительный Керк предположил, что речь идет о человеке, и оказался прав.

Таким образом, герои «Мира смерти» достигли определенности в терминах, о которой еще Платон говорил в восторженных тонах (не помню, где именно он об этом говорил, так что уж придется Вам поверить мне на слово, хи-хи).

Многие суждения в области искусства являются лишенными такой терминологической определенности, и  приводит это к тому, что в подавляющем большинстве случаев ценность таких суждений значительно уменьшается. Довольно неопределенным в обществе является и понятие «писатель». С одной стороны, писателями называют всех, кто пишет книжки; с другой же, стоит политику или актеру написать художественное произведение, про него непременно говорят, что он, мол, не писатель, а посему не стоит судить его опус строго.

Думаю, в целях достижения этой самой определенности в терминах допустимо писателями называть людей, имеющих соответствующее литературное образование – окончивших кафедру литературного мастерства Литературного института имени Горького, например, или иные подобные заведения. Человек же, написавший художественное произведение, но не являющийся по профессии писателем, может именоваться просто автором текста. При этом я не вижу каких-либо оснований делать скидки в требованиях к качеству текстов авторов, не являющихся писателями. Художественный текст есть художественный текст, а личность автора, в том числе и его образование, вообще не имеет значения.

Посему отнесемся к роману «Торговец пушками» как к художественному тексту, оставив в стороне личность его автора.

Роман написан простым и небрежным языком, которым я не стал бы писать подобное произведение. Здесь и уйма коротких абзацев и предложений, восклицательных и вопросительных знаков в авторской речи, и проскальзывающие чересчур крепкие выражения, и общий разговорный язык – все то, что меня обычно не радует в художественной прозе.

Краткое содержание значительной части романа оглашается устами главного героя, когда до конца остается менее ста страниц: «В меня стреляли, меня избивали, сбрасывали с мотоцикла, сажали в тюрьму, мне лгали, угрожали, со мной трахались, меня сравнивали с грязью, меня заставляли стрелять в посторонних людей. Много месяцев я рисковал жизнью, а через несколько часов снова отправлюсь рисковать» (Хью Лори «Торговец пушками», М., «Phantom Press», 2010, стр. 422).

В романе много смешных шуток – это, пожалуй, его главное достоинство. В качестве примера приведу такую:

«О'Нил произнес всего четыре слова: «Заговор с целью убийства».

Для меня было бы правильнее с недоверием вскрикнуть: «Убийства?!» Наверное, очень небольшая группа населения с явными психическими отклонениями заинтересовалась бы предлогом «с»» (там же, стр. 51).

Меткие житейские наблюдения являются вторым несомненным плюсом романа; особенно ценен в них все тот же юмор: «Было еще только половина шестого, но пивные уже вовсю стонали от нашествия юнцов в деловых костюмах, с нелепыми усишками и их болтовни о том, куда катится мир» (стр. 79); «Их дочки недовольно таращились в пол, глубоко погруженные в свой неистовый подростковый ад» (стр. 346-347).

Интересных рассуждений в книге довольно много: о том, что, в действительности, никто никого хорошо не знает (стр. 81), о деньгах (стр. 154), об автомобильных пробках (стр. 223), о беде и смерти (стр. 270-271), о том, что страх пугает (стр. 329).

Диалог Томаса Лэнга – так зовут главного героя – с Ронни напоминает аналогичную беседу в фильме «Чего хотят женщины»:

« - Томас, могу я тебя кое о чем спросить?

   - Конечно.

   - Ты голубой?» (стр. 273).

Разница лишь в том, что героя Мэла Гибсона звали Ник и он на подобный вопрос ответил утвердительно.

Моральные дилеммы в романе на уровне, хи-хи. Герой решает их наилучшим из имевшихся в его арсенале способов, как я полагаю.

Еще меня порадовало то, что Сара не оказалась на поверку женой Вульфа, поскольку я ожидал от этой парочки фокуса с переодеваниями подобно тому, что был явлен читателям в «Собаке Баскервилей». Благотворно сказалась на моей памяти история с покушением на голландского политика на горнолыжном курорте – по своей атмосфере она имеет сходство с фильмом А. Хичкока «Человек, который слишком много знал». Богатая же фраза «Выпьем за мои грехи» (стр. 259) и дальнейшая судьба произнесшего ее персонажа заставили вспомнить славную истину, согласно которой у савана нет карманов, а у гроба нет прицепов.