Мeтаморфозы. Я - фотограф. Sexus. Часть 6

Фотостудия находилась в одноэтажном деревянном здании, впрочем, и вся Большая Тульская была деревянной, и лишь несколько домов были двухэтажными.
Я закрыл за ней дверь на ключ и, указав на вертящийся стул, сказал:
- Садись. Я пойду заряжать кассету.
Ага, заряжать в кассету несуществующую для меня пленку! Но в зарядной кабине я находился положенную минуту, вышел, плотно прикрыв за собой дверь, собранным и сосредоточенным. Фотокамера, при помощи которой я хотел сымитировать фотосъемку, была похожа на агрегат для штурма средневековых крепостей, но в сильно уменьшенном виде. Само же съемочное устройство было большим параллелепипедом. При помощи вращающегося штурвала оно двигалось вверх и вниз по двум тонким направляющим. И само устройство, и объективная планка, на которой крепилась альбомная кассета с плоской пленкой 13х18 см - всё имело уклоны. Если вы когда-нибудь снимали такой камерой портрет, где лицо человека было повернуто, а вы навели резкость на ближайший в проекции глаз, то второй глаз выпадал из резкости. Поворачивали кассету вокруг вертикальной оси вправо до тех пор, пока второй глаз не становился резким. Но в то время я этого еще не знал.
- Так, значит, - начал я заунывный, но еще не до конца отработанный монолог, - головку поверни направо, а плечо опусти вниз. Ты очень напряжена, мне кажется это потому, что ты очень плотно держишь вместе колени. Раздвинь ноги, сядь свободнее. Эта свободная поза наверняка отразится на выражении твоего лица.
- А трусы сейчас снимать?
- Таня, как тебе не стыдно?.. Вот-вот, так и оставайся, - затвор щёлкает, открытая кассета пуста, - а теперь поверни головку направо, а подбородок немного вниз и немного задумайся.
- О чем?
- Например, о сексе. Класс, снято.
Мне не терпелось приступить к делу. Ты, дорогой читатель, надеюсь, догадался, к какому. И я, помучив Татьяну еще с полчаса, сказал:
- Тань, сегодня мать работает в ночную, пойдем ко мне музыку послушаем. Чай, кофе, поболтаем… ну, сама понимаешь.
- Пойдем, - просто ответила Татьяна.
Фотостудия находилась, как я уже ранее писал, на Большой Тульской, а я жил на параллельной, Малой Тульской, дом 8 квартира 65. Лифт поднял нас на 9 этаж.
- Ну вот мы и дома, - сказал я, включив купленный на собственные деньги катушечный магнитофон «Яуза-5» с записью моего любимого рок-н-рольщика Джерри Ли Льюиса. - Кушать хочешь? Я сделаю яичницу с колбасой.
- Хорошо.
- А потом чай с пирожными,М – я придвинул маленький столик к своему диванчику, - Тань, садись на диван, а я пойду на кухню, - маленький шестиметровый пенальчик, - всё приготовлю.
- Дим, а где твои замечательные фотографии, - донеслось до меня из комнаты.
- Сейчас их подготавливают к выставке в Манеже, -  беззастенчиво врал я, разбивая второе яйцо над раскалённой сковородкой с уже золотисто поджаренной докторской колбасой.
- Хорошо сидим, Тань. Выпить хочешь? У меня есть «Рижский бальзам» и водка. По маленькой, для храбрости… я хотел сказать, для аппетита. Ты, наверное, устала и хочешь прилечь.
- Нет, не хочу.
По неопытности я не знал, что женское «нет» означает «может быть». Я стал немного подталкивать ее в плечи, стараясь изменить вертикальную позицию на горизонтальную. Таня вяловато сопротивлялась, затем я резким движением вклинился между её колен, широко разведя их в стороны. Поднял юбку, под которой оказался замысловатый пояс с большим количеством крючков и крючочков. Мне явно не хватало двух рук. Я стаскивал с себя брюки, придерживал Таню – она все время пыталась встать - расстегивал крючки на треклятом поясе и доставал свою палку, которая торчала строго в направлении «земля-воздух», а я постоянно пытался перевести ее в положение для стрельбы прямой наводкой по очаровательным зарослям, пока ещё скрытым от меня.
- Тань?
- Что? – Я видел широко раскрытые от ужаса Танины глаза.
Все это проходило в полной тишине, если не считать моего усердного сопения. От нечеловеческого напряжения я был мокрый как мышь. Но, наконец, крючки побеждены. Отбросив в сторону последнюю преграду, я увидел потрясающий по красоте огненно красный куст и поблескивающие под ним мокрые розовые губки. Пораженный увиденным, я опустил руки и мой член, ставший свободным, приняв почти вертикальное положение, выстрелил горячей струей в мой подбородок и, срикошетив, сперма залила Танин живот и грудь.
В подобной ситуации был и американский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе, написавший за всю свою жизнь 2 неплохих рассказа. Но в руках у него был не член, а охотничье ружье, и всё, как вы понимаете, закончилось плачевно. Я не знаю, понесла ли мировая литература невосполнимую утрату, но наследники наверняка здорово заработали. Так что в активе у безвременно ушедшего остались 2 неплохие книги и одно доброе дело.
Я громко кричал, пока обессиленный, не рухнул на Таню. Отдышавшись, я привстал над Таней, натягивая на свою тощую задницу черные сатиновые трусы, так называемые семейные, и сказал:
- Я сейчас.
Двигаясь по направлению к туалету, я взглянул на себя в зеркало: бледное лицо, безумные глаза и перекошенный рот – ну чем не черт из табакерки? Я и сам себя испугался, ну, а Таня, знавшая меня непродолжительное время, тем более. Вернувшись, я застал Таню спокойной и одетой. Быстро натянув на себя брюки и впрыгнув в шлепанцы, я постепенно начал входить в роль многоопытного мужчины, продолжая беззастенчиво врать.
- Тань, ты вообще-то у меня не первая, но, ты понимаешь, с любым из нас может такое случиться.
- А ты у меня первый!
- Больно не было? - задал я идиотский вопрос.
- Нет, - ответила она, безудержно расхохотавшись.

Продолжение следует