Художник, рисующий собой мир - Поэт Сергей Лешаков

Татьяна Зоммер

ХУДОЖНИК, РИСУЮЩИЙ СОБОЙ МИР
Кубо-метафоричность поэтики Сергея Лешакова
/ Газета «Кустанайские новости», 2002 /

Выпускник семинара поэзии Юрия Кузнецова Высших литературных курсов при Литинституте, печатавшийся в российских и зарубежных толстых журналах, представляет поэтическую русско-язычную диаспору Казахстана. Его неоднозначный поэтический талант вызывал споры как во время учебы в Москве, так и после - в Кустанае и Рудном. Как у редактора его обеих книг - «Город-муляж» и «Дерево в нагрудном кармане» - у меня есть собственное мнение на этот счет.

Расщепляя мир на атомы, наделяя их щедро собой, проникаясь, пропитываясь сутью вещей, вбирать в себя весь мир до мельчайших подробностей. Расщепляя себя самого, как мир, энергией стиха, как энергией взрыва стихийного, на множество звучащих клавиш, проникая в их смысл, в их звук, постигая их музыку, иметь в себе силы вернуться в обычный мир.

Художник, рисующий собой, своими раздвоениями, растроениями, распадом личности - взрывом, салютом - мир. Нельзя объять необъятное. Мир так огромен, что можно сойти с ума, пытаясь уместить его весь в стихотворение. И ему это удаётся. Сходя с ума, заставляя свой разум внедряться в каждый атом Вселенной, он способен затем собраться воедино - воссоединиться с клавишами-субличностями магической силой искусства. Которая - и схождение с ума и обратная терапия творчеством.

Так открываются ему стихи. Так делаются открытия мира, не выходя из тела комнаты. Так живой поэт становится «классиком». Это - отметка. Это - Жертва и Благодать. Человек платит своим физическим и психическим здоровьем зато, чтобы быть в сотый раз на этой планете и Богом и Дьяволом в одном лице: прощать, поощрять, увековечивать себя в бронзе памятника или низвергать в прах и наказывать себя. Самостоятельно - в стихах.

Поэтический мир человека многогранен. В стихах Сергея весь мир - это он. И не прекращается вечный философский разговор - с самим собой, людьми, миром. Смотришь на Сергея, его стихи, произведения и думаешь: как много и как мало дано человеку - песчинке мира, заключённой в комнату. Психологи утверждают: всё что нам снится - это и есть мы сами. И страшная Баба-Яга из детских снов, и гномы, и добрая фея - это тоже мы. В стихах Сергея обычные персонажи его: «больной фонарь», «ветеран-ветер», «случайный персонаж такси» и даже весь его «город-муляж» - это он сам. Такой огромный, близкий, понятный, постижимый и - неуловимый, как мельчайшая частица, превращённая в энергию как дыхание самого времени.

Как если бы сто субличностей умещались в нём одном, как если бы произошёл взрыв-распад личности на множество ядер, и в каждое из них впиталось бы, влилось бы: и фонарь, и птица, и облако, дом, зеркало, стены... А потом пошёл бы исцеляющий дождь, собирающий все ядра воедино, все части человеческой его души, несущие такие имена-отметины, как поэт, психолог, философ - в одно лицо. Символ явления в мир Художника - рисующего мир самим собой вместо красок. Неслучайно и то, что первая профессия Сергея до Литературного института - художник-график. Его стихи - графичны, объёмны, скульптурны, зримы. Попутно или «встречно» рождаются, собственно, и его графические работы, которыми затем оформляются и дополняются стихи, подборки, книги, альманахи.

Отсюда - многомерность восприятия слушателями и читателями его стихов. Сергей - многомерен и в понимании, и в прочтении. В каждом его «кубике» города, «города-муляжа» - Бог, он сам, Вселенная и - человек, читающий его стихи. Вселенная сужается до его города, комнаты. А затем куб квартиры снова расширяется до размеров Вселенной, унося, захватывая с собой и читателя. Я бы назвала это «пульсирующий куб» - то сжимающийся до точки, мельчайшего из проявлений «я», то расширяющийся как ниша Вселенной. Пусть пульсирует при этом и сердце героя: оно то большое и неохватное - как мир, то маленькое, нежное и хрупкое - как он сам в этом бесконечном мире. В тысяче стихов его, как в нескольких томах, могут найти для себя пищу - зубастые циничные критики, столичные эстеты, метаметафористы, верлибристы и ценители «чистой» классической лирики.

Сознательно ограничивая тезаурус - словарь своего стихотворного мира - кубом квартиры города-мифа, поэт неожиданно выходит на новый качественный виток - совершая открытия в поэзии, постигая философию мира. Ибо его «куб» вмещает в себя весь мир во главе с Богом. По Борхесу, каким бы сложным ни было произведение, архетипов всего четыре: «дорога», «осаждённый город», «герой возвращается домой» и «смерть Бога». В эту схему можно вписать всех и вся - от Ломоносова и Пушкина до метафористов наших дней. Нельзя туда уложить - не получается - стихи Лешакова. Из стихов Сергея так и «выпячивается» пятый архетип: «куб». В данном случае - куб квартиры.

Свою небольшую вступительную статью к большой подборке стихов С. Лешакова в журнале «Новая Россия» № 4 за 1996 г. поэт Константин Кравцов, выпускник Литинститута, член Союза российских писателей и друг Сергея, собственно, так и назвал: «В кубе квартиры». Скорее всего, оперируя этим понятием только лишь исходя из вынужденной замкнутости поэта в своих четырёх стенах из-за болезни.

Другим определением для стихов Сергея служит термин «городская метафора», употреблённый при разборе стихов Сергея руководителем семинара поэзии ВЛК при Литинституте, известным поэтом Юрием Кузнецовым. Однако, несмотря на сложность и «закрученность», метафорический строй Сергея не абсурден, а всегда замкнут на логику, в том числе и «логику абсурда». Как если бы «стояние на голове» было для Сергея вполне нормальным положением. С помощью которого ему удобнее всего было бы «брать» метафоры.

Метафористов недолюбливают в провинции. Ругать их «принято» во главе со «столпом» современной русской поэзии Иваном Ждановым, замкнувшемся на «неземном» метаметафоризме. В Москве Сергея Лешакова, знакомого с Иваном Ждановым, напротив называют его учеником и последователем, что тоже не слишком льстит. Несмотря на взятие метаметафористами вершин современной поэзии, нельзя не задуматься и о вечных вершинах. Отмечая новизну, в своё время даже переворот в истории современной поэтической школы, привнесённый троицей - Жданов, Парщиков, Ерёменко - всё равно, раз остановившись на вершине, на гребне волны, знаешь и ждёшь, что дальше неминуемо будет спад и выравнивание «вечными ценностями» как историческим «катком».

В истории литературы говорят: надо вовремя родиться. Чтобы не стать, к примеру, как желчный Ходасевич «опоздавшим символистом». Иван Жданов в разговоре с Сергеем, уезжая как-то к себе на «южную» квартиру из Москвы, так сформулировал «сверхзадачу» современной поэзии: соединить новизну и многомерность метаметафоры с простотой формы и лаконичностью классики. Но ведь при рассмотрении лучших стихов Лешакова как раз и поражают именно простота и лаконичность его поэтических произведений, явленных наряду с многомерной пульсацией мира метафоризма.
________________________
Фото Татьяны Зоммер