Без названия. Сборник

1 - Лес.
Больше всего на свете мне сейчас хотелось быть в любом другом месте. Но только не здесь! Федор смотрел на меня так, будто я сметь забравшая у него самое дорогое. Он ненавидел меня. В глазах его кипела ярость, и под этим взглядом все внутри меня съеживалось. На лице Федора постоянно менялись эмоции. С ярости на гнев, со злости на ненависть, с непонимания на полную презрительность. У меня было такое ощущение, будто простояв так еще мгновение, я затоплю всю эту поляну своими слезами. Черт, я поистине была благодарна в этот миг Динькову за то, что с ним я научилась оставаться при любой ситуации с каменным лицом. Именно с ним за те кошмарные полтора года я научилась полному самообладанию. Изнутри, что жаль, ведь все во мне сейчас кричало, кипело, а Федор ничего и не подозревал. Я стояла и глядела на него немигающим полным холода и надменности взглядом. Губы у меня были искривлены в странной ухмылке, но до того напряженно сжаты, что начинали болеть. В левой руке был зажат смертоносный меч, с кончика лезвия капала сине-фиолетовая кровь. Я вовсе не хотела этого делать, но мое происхождение диктовало мне последующие действия. Вторую руку я расслабленно засунула в карман красного плаща, спускавшегося мне до середины бедра. Черные кожаные ботфорты мягко переходили в такие же черные кожаные легенсы. Корсаж, тоже черный, надетый поверх белой туники, которая заканчивалась чуть ниже начала ног, обрамлял мою тонкую талию и явственно выделял небольшую грудь. За спиной свисал чехол от меча, который неплохо оттягивал мне плечо. Я подошла на два шага к Федору и подняла с земли его меч.
– Может, ты прикончишь меня? Обещаю, я не буду сопротивляться! – с иронией сказала я. Как жаль, что через сто тридцать семь секунд передо мной будет лежать труп любимого когда-то мужчины.
– И ты думаешь, я поверю тебе? После всего, что ты наговорила Сандре? –  Федор не на шутку вскипел. Он припомнил мне события недельной давности. Да, я наврала с три короба его жене, а сегодня, кстати, убила ее. Сказала, что он каждую неделю изменял ей со мной, что Федор никогда не любил ее, что он на самом деле карийя, а не белый и пушистый как она. Мое происхождение позволяло мне сказать все что угодно. Какая разница, что случится потом, так как, спустя несколько десятков часов, этой женщины не станет. И у меня на ключице появится еще один изящный завиток.
– Я думаю, что тебе ничего не стоит сделать пару шагов и вонзить свой чудо-меч в мое изящное тело. Еще я думаю, ты, правда, хочешь это услышать? Я думаю, что через сто секунд тебя можно будет собирать по кусочкам, как мозаику.
Федор взревел и набросился на меня. Я увернулась и присев, мотнула ногой, так что он упал на спину. Торр молниеносно встал, но не успел он повернуться, как его скула встретилась с подошвой моего сапога. Он отошел от меня на несколько шагов.
– Еще пятьдесят секунд.
– Я убью тебя, – нежно сказал Федор.
– У тебя не хватит сил убить меня. И знаешь почему? – я подошла к нему и повалила на землю. Придавив одной ногой его торс к почве, я подставила к горлу меч, на него попал луч света и отразился в молоденькую сосну, которая тут же рассыпалась на мелкие кусочки. Мечи карийя не обычные, у каждого из нас в личном мече заложено проклятье. Когда на меч попадает прямой луч солнца, то тот предмет, на который он отразится, подвергается проклятью…
– Потому что ты до сих пор любишь меня. И потому что у тебя осталось всего семь секунд. Не так-то много для того, чтобы умудрится убить меня. Как думаешь? – договорила я и вонзила в горло Федора свой меч.
Из раны потекла красная кровь, но, чуть соединяясь с воздухом, она сворачивалась и становилась сине-фиолетовой немного тягучей жидкостью. В воздухе присутствует 75,5% азота, из-за которого наша кровь сворачивается и изменяет свой состав. Если карийя получит рану, то, во-первых, она быстро зарастет, если рана не смертельна, а во-вторых, кровь его, соединившись с азотом, получит кислотно-розовый окрас. Ну а если рану получит торр или торра, то нашему взору откроется прелестная сине-фиолетовая жидкость.
– Извини, я не хотела этого делать! Но мое происхождение диктует мне последующие действия.
По моей щеке прокатилась скупая слеза, лицо в свою очередь оставалось каменным. Я развернулась и пошла подальше от этого места, уходя с поляны, щелчок моих пальцев сжег тело Федора. Никаких ошибок. Следы стерты. Воздух, более не загрязнен дыханием торра. Меч вытерт о его одежду, а на моем счету появилось еще две смерти. Скоро, наверное, придется носить свиток с именами, а меч поменять на косу, и облачится в накидку, с огромным капюшоном, длинною до пят. Нет. Такая судьба мне не светит. Мне вообще ни что не светит. Я всего лишь один из лучших карийя в Италии. Всего лишь одна карийя, которая постоянно привносит в задания щепотку своих пунктов.
 Я всего лишь зло. Я – исчадье ада. Я демон.

2 - Татуировка.
– Почему так сложно сделать их прямо сейчас? Этих торров больше нет. Все! Понимаете? Вжик, и меч в горле, синюшное дерьмо на земле и моем клинке, и расщепленная на кусочки сосенка повсюду, – не знаю, наверное, я слишком сильно добивалась своего. Но с какой стати им придумалось проверять. И кого! Меня. Меня.
– Следует удостовериться, что вышесказанный Федор и его жена Сандра мертвы, – ужасно монотонным голосом уже раз в пятый повторял приказчик.
Я, в свою очередь, не на шутку разозлилась. Обращаясь к нашему «королю», главному из карийя, я дерзила и возмущалась, будто разговаривала с родным братом. Что отчасти, правда. Диньков – мой дядя, а вот его сын – достопочтеннейший «король», что означает, что он является мне, двоюродным братом!
–  Братишка! Что за вздор? – я совсем расстроилась, но, как всегда, лицо мое оставалось чуть надменным и холодным, как лезвие клинков карийя. И хоть сегодня был не восемнадцатый или девятнадцатый век, я любила говорить так. Все эти слова и выражения, реверансы и поклоны, короли и герцоги – все это привлекало меня.
– Ари, не называй меня так. Мы уже все обговорили. Через некоторое время, все будет, – как один из Диньковых, брат мой тоже был не промах. Самообладание у него прямо таки железное. Будь его отцом не Диньков старший, не представляю, каким был бы Вито.
– Ох, извините за дерзость, мой король! – присела я в реверансе. Мои реверансы самую малость отличались от традиционных. Я не склоняла головы. Я твердо смотрела в глаза, от чего мои движения нередко принимали за вызов. Виталий привык к моему поведению, ничто не могло его вывести. Даже эксцентричная, дерзкая, полная надменности и презрения сестра.
– Ари. Прекрати. Я не всесилен. Я верю тебе, но таковы правила, Ари.
– Правила созданы для того, чтобы их нарушать, и ты это прекрасно понимаешь, любимый братец, – парировала я.
– Что ж, ты осознаешь, что я способен пригласить сюда Менди. Она сделает тебе то, чего ты так страстно желаешь. Но позже, это принесет свои плоды. Могут возникнуть проблемы. Против правил рискованно идти.
– Рискованно жить, Вито, любимый! Спасибо тебе. Ты знаешь, насколько эта церемония важна для меня. – Поблагодарила я брата. Наклонившись, я чмокнула его в лобик, и «улетела» в стерильный кабинет Менди.
Менди была невысокой негритянкой, делала всем нам – присутствующим в нашем доме карийя – татуировки. У всех они были разными. Изящные завитки как у меня – единственный экземпляр. Представлял собой цепочки из татуировок, каждое звено за жизнь. Тату начиналось от острия плеча и, должно было продолжиться до острия второго плеча, образовывая капельку на груди. Сейчас на моей ключице красовалось около пятидесяти звеньев, и она доходила всего лишь до основания шеи. Это очень кропотливая работа, так как каждое звено было очень маленьким.
У некоторых татуировка змейкой ползла по позвоночнику, у некоторых горделиво раскинулись крылья на лопатках. Другие расписывали себе руки от кончиков пальца до плечей.
– Bongiorno , Менди!
– Chao, Ари.
– Менди, ты знаешь что делать. Я тебе даже разрешаю сделать все быстро! – с намеком сказанула я.
Мое слишком хорошее расположение духа немного удивило заклинательницу. Все самообладание улетучилось, эмоции били через край. Я села на полу в позе лотоса. Положив свой меч на колени, зажала лезвие ладонями, с них потекла кровь, превращаясь в ярко-розовую жидкость. Я получала удовольствие, чувствуя, как ручеек собственной крови тек по моим рукам. Менди произнесла речь, которая заколдовала ту кровь, что вытекла, и поднесла пузырек, собрав ее. Этот баллончик использовался при нанесении татуировки. Заклинательница вставила иглу и, бормоча слова, их почти не возможно было различить, начала делать свое дело. Мне было совсем не больно, та боль, которую мы испытывали при учении, никогда ни с чем не сравнится.
– …И пусть твое тело сольется с душами врагов твоих…
Постепенно я начала различать некоторые предложения в монотонности Менди.
– …Когда в бою твои движения сочетаются с умениями убитых тобою…
И, вот оно! Я начала чувствовать это! Еще два звена наполняли меня силой.
– …И дьявол внутри тебя знает когда помочь тебе… да услышишь ты голос силы своей!
Это было неописуемо прекрасно! Заслоняющая сознание пелена, возрождение демона внутри… давненько эти чувства не обуревали меня так, как сейчас.
–  …Ибо никогда твоя душа не будет поражена! Демон разрушений! Дьявол мести! Я представляю тебе обновленную, переродившуюся душу твою!
Иголка вошла чуть глубже в кожу и резко выдернулась. Мои татуировки засветились ярко-розовым светом и на несколько секунд моесердце остановилось.
Я чувствовала возрождение, чувствовала ужасную и прекрасную силу, кипящую в моих жилах. Две новых души, неизвестные прежде. Я открыла глаза, встала с пола и, подойдя к зеркалу, взглянула на себя. С удовольствием, обратив внимание на  зрачки, которые были такого же цвета, что и татуировки – розовые, я припомнила, как испугалась в первый раз.
– Спасибо, Менди. Да сохранят тебя демоны.
Она кивнула мне в ответ и уставилась в очередную бредовую книжечку. Я еще разок взглянула на себя и, выдохнув весь воздух из легких, убедилась, что зрачки пришли в нормальное состояние – черный цвет. Татуировки еще светились, но совсем слабенько. Удовлетворенно ухмыльнулась отражению, а оно помахало мне рукой в ответ. Я вышла за порог кабинета Менди и направилась в свой коттедж.
Внутри, в голосе, прозвенел до боли знакомый голос…
– Мы снова встретились, любимая!

3 - Возродившийся.
– Какого… и чего тебе неймется? – возмущенно подумала я.
– Ты меня до сих пор не отпустила. Вот я и не даю покоя тебе, Арии.
Звон этого голоса, голоса, которого я надеялась больше никогда не услышать, вновь звенел в моей голове. Все внутри меня содрогалось от бессилия, невозможно вынуть душу из себя. Особенно если ты демон, если ты зло. Особенно из меня.
– Я убила тебя. Уймись, недоумок, ты до сих пор недопонял, что ты больше ничего из себя не представляешь? – я пыталась заточить этот голос на самые задворки своего сознания, где и томились все остальные.
– Или ты все еще надеешься на мою любовь к тебе? Пойми же ты, наконец, я любила тебя, но те времена, тупица, далеко за моими плечами. Их больше нет, они слишком далеко, для того чтобы их вспоминать, – и все же, как я ни старалась, мысль моя получилась немного грустной.
Я еще раз убедилась – совершенным не может быть никто. И еще раз упрекнула себя в сентиментальности.
«Если ты дьявол, в душе и в мыслях, то железные нервы должны выражаться не столько снаружи, сколько внутри. Каждому из молодых карийя впечатывали это в голову. Первые три года неистовых тренировок, натаскивали нас слишком сильно, чтобы далее мы считались учениками. А вот теперь, после всего, что я сделала и испытала, какой-то жалкий торр ноет у меня в голове. И что совсем непонятно – с первых же секунд я не слишком пытаюсь его стереть в порошок»
– Теперь моя очередь говорить. Ты всегда считала себя лучше других. Ты всегда думала, что ты – богиня. Ох, простите, лучший из дьяволов. Или как я уже успел вывести из твоих мыслей – самое настоящее зло. Жаль что ты не конченая эгоистка. Было бы проще…
– Было бы проще стереть все, что напоминает мне о тебе. И тебя самого.
– Ари, Ари… держи свои эмоции в узде!
Самым спокойным голосом, на какой только способен человек, я ответила, не замечая, что говорю в слух.
– Кому ты это говоришь? Милый Федор. Ты слишком заблуждаешься.
– Я слишком глуп, чтобы заблуждаться. Я ошибаюсь, – нежным звучанием своего чуть гортанного голоса моя давняя любовь убивала клетки нервов. Медленно, по одной, Федор разрывал каждую клеточку меня изнутри.
– Что ж, а знаешь, мне наскучил этот слепой разговор. При любом исходе, он никуда не приведет. И ты это прекрасно знаешь. Мозги же тебе не отрубило, как видно.
– А у тебя не поубавилось едкости и надменности… все та же Ари.
– Уже завтра тебя не станет окончательно. Ты станешь всего лишь еще одним звеном в моей татуировке.
– Уже завтра ты поймешь, насколько ты ошибаешься в своих планах…
– Это что, угроза? Ха-ха-ха. Ты стал еще безрассуднее.
– Я стал более мудрым, Ари. Жаль что ты этого не понимаешь .И жаль что никогда не поймешь…
– Не трать свое время на жалость ко мне. Мне ее не надо.
– А все же, если тебе хоть крупицу рассказать, может и примеришься…
– Дерзай, неуемный.
– Пойми, ты никогда не заткнешь меня. Мы связаны и куда глубже, чем ты думаешь. Ты уверена – та любовь, что была между нами – это мимолетные порывы, но сильно ошибаешься. И скоро ты узнаешь. Все узнаешь…
– Отключаюсь от тебя. Можешь болтать еще сколько угодно.
Я выпила бокал прохладного красного полусладкого вина с пятнадцатилетней выдержкой, поднялась наверх, на чердак, где располагалась моя спальня, и завалилась на кучу одеял, пледов, подушек. Под ними был матрас, встроенный в гладкий, цвета темного дуба, пол. Холодные ткани и шелковые простыни обволакивали мое тело…
Еще минута и я отключилась.
Последним, что я могла была услышать был стук в дверь, на который мне как всегда, было наплевать.
Мелодичная музыка стала причиной конца моего беспокойного, но восстанавливающего сна. Я приподнялась на локтях и увидела брата. Он сидел и потягивал виски из воздушного фужера. Дым, тянувшийся в окно отходил от сигары – юбимой забавы моего братишки.  Как всегда он портил свой организм. Какой бы я ни была – ни за что на свете я не поменяю своей точки зрения. Курить вредно, и точка.
– Ну и ты здесь забыл?
– Теперь так приветствуют любимого брата? Ладно-ладно, я тебе это припомню.
– О, ты же прекрасно знаешь в какое у меня состояние после сна.
– О! Правда? Знаю? Видимо забыл! – со смехом произнес Вито, ложась рядом со мной.
Я положила голову ему на грудь, а рука брата – моего все же любимого брата – пролегла под моей шеей. Он стиснул меня и засмеялся.
– Вспоминается детство! Летом в полях… помнишь, как мы лежали в стогах сена?
– Помню… все помню… – я села на кровати, теребя край подушки – Эй! Черт! Хватит давить на воспоминания! Зачем ты пришел?
– Ну зачем так грубо, детка?
– Виталий Диньков, «король» карийя, позвольте обратиться, с какой целью вы явились ко мне? Так сойдет?
– Слишком официально…
Капризно ответил Вито, я кинула в него подушкой и мы оба рассмеялись.
– Всего лишь хотел провести вечерок с младшей сестрой.
– Ты всегда любил напоминать про нашу разницу, гадость ты эдакая! – нежность в голосе у меня появлялась поистине редко. И только в разговорах с Вито. Ни с кем другим.
 – А, ты проснулась, любопытно понаблюдать, о чем же говорят самые влиятельные брат с сестрой – мои враги. – Федор снова появился. И я не знала, как от него избавится.
«Это единственный случай за всю историю нашего рода. И почему именно со мной?.. »