В шаге от края. Главы 18, 19, заключительные

18. ХОЛОДНОЕ БЛЮДО

Потрескивал огонь в камине, отбрасывая уютный золотистый отсвет на полукруглую деревянную обшивку, создававшую эффект бревенчатых стен.

 – Ну всё, пойдём, пока тебя совсем не развезло. Пока ещё можешь двигать ногами...

Орёл приподнял Лану, подхватив под мышки, и оторвал от уставленного закусками стола.

 – Ух, да ты у нас совсем в хлам... Всё, пора баиньки.

Последовал трудный спотыкающийся подъём по деревянной лестнице, сопровождавшийся стонами Ланы и подбадривающими словами Орла. Через пять минут он спустился, подошёл и поправил шерстяной плед, которым я была укрыта. Диван был широк и мягок, обезболивающее уже действовало, а на веки давила тёплая дрёма. В окно тихо скрёбся дождь.

 – Ты тоже давай баиньки, – сказал Орёл. – Всё плохое позади.

Тыльная сторона его пальцев коснулась моего подбородка, щеки. Он присел к столу и налил себе ещё стопку водки, но пить медлил. Хотя он выпил наравне с Ланой, казалось, хмель его совсем не брал – только в слегка отяжелевшей походке засквозила усталость. Лана, по его выражению, надралась как сто китайцев – впрочем, это ей было сейчас необходимо. Не самый лучший способ снять стресс, но наиболее доступный и первый, что пришёл в голову.

У меня в ушах всё ещё звучали негромкие хлопки, сопровождавшиеся краткими вспышками. Лана будто материализовалась из воздуха, бесшумно, как ниндзя, и за пять секунд уложила всех, кто был в том подвале. Взгляд её, когда она стреляла, не был направлен ни на одну конкретную цель, он охватывал и держал их ВСЕ сразу, а потому со стороны казался отрешённым и невидящим. Внезапность её появления – она словно «просочилась» в подвал – и поразительная быстрота и меткость стрельбы сделали своё дело: все, кто стоял, легли на пол с дырками между глаз.

 – Кто такой Олег Негода? – спросила я.

Орёл чуть нахмурился.

 – Откуда ты знаешь это имя?

 – Лана назвала. Перед тем, как застрелить этого... шефа.

 – Гм...

Орёл наконец выпил, закусил бутербродом с салями.

 – Кто вы? – спросила я. – Почему Лана называла меня Олесей? Чем она занимается? Она... киллер?

Орёл устало усмехнулся.

 – Ну что ты, нет... Нет, конечно. Давай все вопросы потом, ладно?

Я со стоном приподнялась на локте.

 – Когда – потом? Лана перестреляла у меня на глазах кучу народа, а вы – «потом»?.. Да я... всю ночь не усну! Как я могу спокойно находиться под одной крышей с вами?!

 – Уснёшь, тебе лекарство вкололи. Ты устала, родная. И я тоже... Пойду я, отдохну – тяжёлый день выдался. – Орёл встал, поправил мне подушку и по-отечески чмокнул в лоб. – Нас бояться не нужно, мы не те, кем ты нас считаешь. Ты в безопасности, больше никто тебя не тронет.

Погладив меня по голове, как ребёнка, он ушёл, и я осталась в комнате одна.

Что делать? Куда бежать? И стоит ли вообще предпринимать попытку к бегству? (да и способна ли я в таком состоянии, что более важно?..) Нахожусь ли я в руках опасных преступников, или не так всё просто? Все эти вопросы толклись в моём тупеющем и заторможенном от вколотого мне лекарства мозгу, и ни на один у меня не было ответа. То, как Лана расправилась с теми людьми, выдавало в ней профессионала высочайшего класса, вот только непонятно было, чему служили её навыки – добру или злу. И всё-таки какое-то шестое чувство подсказывало мне, что не всё здесь так просто, что не следует спешить с выводами. Хоть Лана с Орлом и производили жутковатое впечатление, но на злодеев они были не похожи. Ни тот, ни другая не тронули меня до сих пор и пальцем, напротив – они всячески заботились обо мне и охраняли меня, а сегодня ещё и спасли мне жизнь. Кем бы они ни были, зла мне причинять они, судя по всему, не собирались – это подсказывало мне внутреннее чувство, которое распознавало в них моих защитников, а не убийц. Стали бы убийцы спасать меня, укладывать на мягкий диван, бережно обрабатывать ссадины и мазать мазью синяки, колоть обезболивающее и укрывать тёплым пледом? Вряд ли...

Видимо, обезболивающее имело ещё и снотворный эффект, потому что глаза неодолимо слипались. Картинка – Лана, стоящая над горой трупов – казалась кадром из голливудского боевика, допрос с пристрастием – частью какого-то жуткого реалити-шоу, и последним, что я увидела, перед тем как провалиться в сон, были медленно стекленеющие от водки глаза Ланы и шёпот её губ, произносивших: «Олеся».

Разбудил меня звук чьих-то шагов на лестнице. Проснувшись, я, тем не менее, не открыла глаз, вся превратившись в слух.

 – Тише, не буди её, – послышался шёпот Орла.

Кто-то – скорее всего, Лана – подошёл ко мне и некоторое время сидел возле меня на корточках: я кожей чувствовала взгляд. Чьи-то руки едва ощутимо поправили плед, укрыв меня им получше, и мой слух уловил еле различимый вздох.

Хлопнула дверца, завёлся мотор, машина отъехала и растворилась в шелесте дождя. В окно сочился серый свет осеннего утра; не хотелось ни открывать глаза, ни даже думать. Чуть пошевелившись в тепле под пледом, я ощутила боль в рёбрах. Частокол из бьющих ног. Все они теперь там же, где Рудольф, и никакие таблетки им больше не помогут. Шелестящая пелена дождя накрыла меня.

...Снова хлопнула дверца. Высунув из-под пледа нос, я разглядела входящего в дом Орла. Он сразу заметил, подошёл ко мне.

 – Ты чего проснулась? Рано ещё. Спи.

 – А который час?

 – Семь утра.

 – Сколько?!. Мне же к Лане...

Сев на диване, я опять ощутила боль и не сдержала стон. Присев рядом со мной, Орёл осторожно уложил меня обратно, поправил и подоткнул плед.

 – Тихонько... Надо тебе ещё обезболивающее вколоть. А к Лане тебе уже не нужно.

 – Как это не нужно? Я что, уволена?

 – Нет, малыш, просто Лана уехала. Ей придётся залечь на дно на некоторое время. Сама понимаешь, после такого...

Сопротивляясь ласково удерживающим меня рукам Орла, я выкарабкивалась из-под пледа.

 – На дно?.. Значит, вы всё-таки бандиты...

Орёл задумчиво заправил прядку моих волос мне за ухо.

 – Нет, моя хорошая, не бандиты и не киллеры. А вот те, кого Лана постреляла – те были самой настоящей мразью.

 – Думаю, пора ответить на мои вопросы, – сказала я решительно – ну, настолько решительно, насколько мне позволяло самочувствие.

Орёл улыбнулся.

 – Ладно, но сначала – завтрак. Ты лежи, я сам.

И он всё сделал сам – не хуже меня. Горячие оладушки с мёдом и ромашковый чай буквально возвращали меня к жизни. Снова я ловила себя на мысли, что рядом с ним я чувствую себя в безопасности, под защитой его спокойной тигриной силы. В это дождливое осеннее утро он кормил меня завтраком, а Ланы уже не было с нами. Где она сейчас находилась? Очевидно, где-то в пути...

 – Значит, хочешь правду?

Орёл убрал посуду, заставил меня снова лечь, сделал новый укол обезболивающего и заботливо укрыл пледом. После вчерашней попойки, по признанию Орла, у него потрескивала голова – он так и сказал, «потрескивает». «Тяпнув» рюмку для поправки здоровья, он уселся на ковёр, прислонившись спиной к дивану и похрустывая огурчиком. Ненастье между тем разыгралось не на шутку: сильный ветер швырял в окна длинные плети дождя. В такую пакостную погоду мне обычно хочется засесть дома у телевизора и целый день не высовывать носа на улицу.

 – Невесёлая это история, – вздохнул Орёл, прижимая и поглаживая мою руку через плед. – И жуткая. Но, в общем-то, если ты это узнаешь, Лане это не повредит. Я почему-то верю, что ты не из болтливых.

 – Я – могила, – пообещала я.

Орёл нахмурился, сжал мою руку крепче.

 – А вот это не стоит. Рано тебе туда.

 – Да это просто выражение такое, – улыбнулась я.

 – И тем не менее...

Орёл помолчал, собираясь с мыслями. Он сидел вполоборота ко мне, облокотившись о край дивана и подпирая рукой голову, на которой уже чуть приметно проступала щетина.

 – Некоторые детали я всё же опущу, тебе их не нужно знать, – начал он. – Олег Негода – мой друг. Почти брат. Мы вместе с ним служили в... ну, в общем, одной государственной структуре. Так получилось, что он встал кое-кому поперёк горла... Из тех, с кем мы боролись. А потом ещё и выяснилось, что кое-кто из наших... гм, высоких чинов был связан с этими людьми. Нет, их и людьми-то назвать нельзя после того, что они сделали... В общем, Олега угораздило встать на пути у тех и других. Оборотни решили остаться чистыми и отдали его на растерзание этим волкам. Эти отморозки схватили Олега вместе с его женой и мучили его, заставляя Олесю смотреть на это... выродки, фашисты.

Орёл на миг умолк, сжав зубы, а меня уже осенила леденящая догадка: Олеся...

 – То, что они сделали с ним... мне кажется, в этом они даже переплюнули фашистов. Они... в общем, оскопили его. Уж прости за кровавые подробности. И у него на глазах убили Олесю. Ему тоже сильно досталось... Он был в таком состоянии, которое со стороны выглядит как смерть, но, тем не менее, когда его закапывали в лесу, он был ещё жив. Кто-то поленился сделать контрольный выстрел – видно, сочли, что в случае чего ему и так не выжить... А один местный мужик с собакой откопал. Собаке спасибо – почуяла живого. В общем, Олег чудом выжил. Я помог ему спрятаться в одной глухой северной деревеньке, далеко от цивилизации... Там он провёл полгода, оправляясь от ран. К тому времени я вышел в отставку и подался в частную охранную структуру. Достал денег, и Олег уехал за границу. Через некоторое время от него поступила просьба раздобыть ещё денег – ему не хватало на операцию. Я в лепёшку разбился, но добыл. Только потом я узнал, что это была за операция...

Несколько лет от Олега не было ни слуху ни духу, а потом ко мне пришла Лана. Душа старого друга в новом теле. Нет, никакой мистики... Олег изменил внешность и... пол. После того, что с ним сотворили эти изверги – может быть, он счёл возможным пойти на такой радикальный шаг. Это изменило его до неузнаваемости, теперь никто не мог заподозрить в нём того, кем он был когда-то. Олег всегда отличался стройной фигурой, и хирургам легко удалось сделать его тело женским, голос тоже подправили. Теперь он был Ланой Лакишис, частным детективом. И он поделился со мной своим планом: он собирался отомстить им всем. Олеся была беременна... а они убили её и не рождённого ребёнка.

Те, кто захватил тебя, и были теми извергами, убившими Олесю и искалечившими Олега на всю оставшуюся жизнь. Олег... То есть, теперь уже Лана охмуряла сынка их босса – в своих целях, конечно, чтобы подобраться к отцу. Так уж вышло, что Рудик получил от тебя бутылкой по кумполу... А дальше ты знаешь, как всё было. По воле судьбы всё сложилось как нельзя удачнее. Они следили за тобой, а мы – за ними.

 – Значит, я была живцом? – пробормотала я.

По сурово сложенным губам Орла скользнуло что-то вроде виноватой улыбки.

 – Ну... Да. Так получилось, и грех было не воспользоваться таким случаем.

 – А если бы они меня...

Палец Орла лёг на мои губы, не дав мне договорить.

 – Нет. Мы бы этого не допустили, – сказал Орёл серьёзно. – Прости, глазастик... Ты здорово натерпелась, но оно того стоило.

Его лицо приблизилось, и я почувствовала на своих губах его дыхание. Он потёрся своим носом о мой, а потом его губы властно и нежно обхватили мои, и мне подумалось: а может, и правда, стоило?..



Мне потребовалось время, чтобы переварить рассказанное Орлом. Три дня мы провели на этой даче, где, как оказалось, когда-то отдыхали Олег с Олесей. На каминной полке я увидела её фотопортрет и поразилась нашему с ней сходству. Почти одно лицо...

Теперь многое в поведении Ланы стало мне понятнее. Мне вдруг вспомнилось, как она пришла домой с букетом роз и конфетами. Розы она велела мне выбросить... В связи со всем услышанным, мне вдруг пришло в голову: а может, она просто не решилась подарить их мне? Это выглядело бы как минимум странно с её стороны. И таким причудливым образом она всё-таки добилась, чтобы я их взяла. Теперь всё становилось на свои места: и ненормированный рабочий день, и эти командировки... Но почему бы ей было не признаться, что она частный сыщик? Тогда я не подозревала бы её в чём-то нехорошем. Да, всё же кое-что оставалось не совсем ясным.

Я спросила:

 – Кстати, почему – Орёл?

 – Проще некуда, – улыбнулся он. – Фамилия у меня такая – Орлов.

 – А зовут тебя как?

 – А зачем тебе это?

 – Вот тебе раз... Рассказал же ты об Олеге, а из своего имени тайну делаешь!

Он осторожно – мои синяки ещё болели – привлёк меня к себе и тихонько чмокнул в нос.

 – Ты всегда так – сначала ложишься в постель, а только потом спрашиваешь имя?

Я двинула его кулаком в бок и засмеялась:

 – Я вообще иногда имени не спрашиваю!

Он в шутку нахмурил брови.

 – Гм, девушка, с вашей стороны это очень легкомысленно!

Я навалилась на него всем телом.

 – И всё-таки, представьтесь, пожалуйста, мистер Крепкий Орешек! Я настаиваю на этом!

 – Сдаюсь, сдаюсь, – охнув, запросил он пощады: я надавила ему на живот. – Ладно, прошу любить и жаловать – Саша.

 – Очень приятно, Лида.

Наверно, обмен рукопожатиями в постели выглядел со стороны весьма странно, хоть Орёл и встряхнул мою руку довольно нежно, после чего покрыл поцелуями – каждый пальчик. Потом он добрался до моих губ; целовал он очень крепко, будто боролся.

 – А ты тоже заляжешь на дно?

 – Нет, я останусь. Должен же кто-то присматривать за тобой.

 – Гм... Это так ты за мной присматриваешь?..

 – Ага, уже начал.

Мне хотелось вжаться в него, стать его частью, чтобы всегда, каждую минуту находиться под его защитой. Жёсткие поцелуи-поединки он перемежал с лёгкими, умопомрачительно нежными и щекотными – в нос, в брови, веки и уши. И ни с чем не сравнимо было лежать, ощущая на себе его тяжёлую, тёплую и сильную руку. Когда он был рядом и обнимал меня, я была уверена, что со мной никогда не могло случиться ничего плохого...



Я сидела на ступеньках веранды, вдыхая пронзительно-грустный запах осени. Лужайка перед домом пестрела опавшими листьями, только молодые голубые ёлочки были того же цвета, что и летом. К горлу подкатывала странная горечь, мысли неслись вслед за Ланой, хотя и не ведали, какие дороги перед ней теперь лежали. Про себя я по-прежнему называла её Ланой – Олегом как-то язык не поворачивался. Что с ней теперь будет? Как ей жить дальше? Холодное блюдо было подано и съедено, цель достигнута... Только не вернуть никогда Олеси и ребёнка.

Моё обоняние защекотал вкусный аромат: это Орёл сел рядом со мной с кружкой кофе. Я сразу потянулась к ней, и он отдал мне её, накидывая мне на плечи свою куртку:

 – Что, Глазастик, замёрзла?

Грея руки о горячие стенки кружки, я шмыгнула носом. Глаза почему-то щипало от близких слёз. Орёл внимательно заглянул мне в лицо.

 – Ты чего это куксишься? Ну-ка... это что такое?

Это был просто невыразимый кайф – объятие его тяжёлой и сильной, но одновременно такой нежной руки. Я ещё раз шмыгнула и уткнулась ему в плечо, нырнув к нему «под крылышко».

 – Вот нафига тратить столько денег и убивать столько времени на месть?.. И что в итоге? Разве Олег этим вернул Олесю и ребёнка? И как он теперь будет жить в таком теле?

Ладонь Орла скользила по моим волосам.

 – Ну, скажем так, это была не просто месть... – провибрировал его голос возле моего лба, обдавая меня волной тёплых мурашек. – Несколькими отъявленными подонками в обществе стало меньше, один из которых был очень крупным зверем... Привлечь его к суду было почти невозможно – крупная рыба рвёт сеть, да и уничтожить невероятно сложно. Ты можешь думать по-другому, но я считаю, оно того стоило. Олесю, конечно, не вернуть... А что касается тела... Не думаю, что жизнь с прежним, искалеченным телом была бы полноценнее.

Мы просто сидели рядом, дыша ароматами осенней печали и кофе. Моё колено касалось его стройной, мускулистой ноги, обтянутой джинсовой тканью, и между нами натянулась напряжённая, звонкая струнка желания. Царапнув меня трёхдневной щетиной, Орёл стал ловить губами мой рот.

 – Какие у тебя губки горячие после кофе... Как вкусно пахнут! Как я их хочу...

Кружку с недопитым кофе пришлось поставить на ступеньку, чтобы оно не расплескалось во время жаркого поцелуя.



*   *   *

Снаружи хлестал холодный осенний ливень, вставать с постели не хотелось, но поваляться всласть мне не дал Орёл. К моим губам приник его настойчивый жёсткий рот, и я, скользнув ладонью по его щеке и затылку, ощутила их гладкость: из душа Орёл вернулся чисто выбритым. Я раньше и не знала, что меня так заводят бритые наголо мужчины; лысина Орла стала для меня чуть ли не фетишем, я просто обожала её гладить. А он любил щекотать губами мои ресницы и называл своим Глазастиком.

 – Просыпаемся, глазки открываем, – будил он меня. – Завтрак готов, через час выезжаем.

Я с наслаждением раскрыла губы навстречу поцелую. Завтрак Орёл принёс мне в постель.

Мы возвращались в город. В машине молчали; я наблюдала унылый осенний пейзаж за окнами, а на душе было тревожно. Лана уехала, а это значило, что нужно снова искать работу, а ещё меня беспокоила неопределённость нашего с Орлом будущего. Чем были для него эти три дня – романом-однодневкой или началом серьёзных отношений? Он ничего не говорил, только поглядывал на меня время от времени.

Когда машина остановилась возле моего подъезда, вопрос «А дальше-то что?» прямо-таки подскочил в горло, что субъективно ощущалось мной как некоторое подобие горьковато-солёного кома. Орёл молчал, и я, проглотив горечь, решила выйти из машины тоже молча. Но стоило мне двинуться в сторону дверцы, его рука сжала моё предплечье. Уже через секунду я была крепко прижата к его груди, а его гладко выбритая, пахнущая лосьоном щека касалась моей.

 – Глазастик мой.

Сердце горячо расширилось, я потёрлась носом о нос Орла. В его тигриных глазах, когда они смотрели на меня, не было холода.


19. ПОСЛЕДНИЙ ШАГ

Он назвал меня своим Глазастиком ещё не раз, и не раз я сливалась с ним в единое целое, погружаясь в уютное чувство защищённости. Когда он сказал: «Будь моей женой», – я ответила: «Да».

Позади предсвадебная кутерьма. На мне белое платье и фата-облако, на безымянном пальце блестит кольцо. Теперь моя фамилия – Орлова. Но странное чувство влечёт меня от моего мужа и веселящихся гостей на улицу, где в полумраке стоит одинокая фигура с круглой стриженой головой и в тёмных очках. Я лавирую между тесно припаркованными машинами, задевая их подолом платья, и останавливаюсь перед ней.

 – Привет.

Саша – там, с гостями, и, наверно, удивлён, куда я делась. А я стою здесь, во дворе, и смотрю на него. Не знаю только, зачем ему тёмные очки вечером. На нём короткая чёрная куртка, чёрные джинсы и высокие ботинки, а в руках – пышный букет белой сирени.

 – Поздравляю. Тебя и Сашку.

Я протягиваю ему руку.

 – Пойдём к нам?

Он качает головой, чуть заметно улыбаясь. Странное чувство всё сильнее... Не знаю, почему, но мне очень хочется увести его отсюда, из тревожно звенящего полумрака – к свету, где весело и шумно. Он протягивает мне букет, воздушная пена сиреневых гроздьев щекочет кожу. Наши руки встречаются, и я вдруг понимаю, чего хочу сейчас. Я хочу броситься ему на шею, стиснуть и укутать собой, стать щитом между ним и этой звенящей тьмой. И я делаю последний шаг к краю.

...Саша...

Звенящая тьма впивается мне между лопаток, букет падает к моим ногам. Нет, его руки уже не смогут удержать меня, меня зовёт к себе свет...

 – Лида... Лидочка!

Он думает, что эта пуля предназначалась ему, но он ошибается. Она моя, а он будет жить, чтобы найти их. Он озирается, ищет стрелка, прижимая к себе обвисшее тело в подвенечном платье, на белой ткани которого расплывается алое пятно. К нему уже бежит Саша, а гости ещё ничего не знают.

 – НЕТ!

Ты их найдёшь, Олег, я знаю. Вы с Сашей их найдёте.





* * *



За завтраком Миша вполуха слушал новости. Убили какого-то генерала спецслужб в отставке. Рабочая версия следствия – заказное убийство. Орудие убийства – снайперская винтовка – обнаружено, но, как всегда в таких случаях, без следов.

После работы он заехал на кладбище: сегодня была первая годовщина. Купив букетик гвоздик в цветочном ларьке, он пошёл по тихой, обсаженной сиреневыми кустами аллее. Сирень буйно цвела, и воздух был наполнен её ароматом.

У могилы, которую он искал, он увидел две фигуры в чёрном. Подойдя ближе, он узнал в бритоголовом мужчине мужа Лиды, а с ним была женщина спортивного телосложения, подстриженная совсем коротко, под мальчика. Даже свободные брюки военного покроя, заправленные в высокие ботинки, и застёгнутая по самый подбородок куртка не могли скрыть стати её прекрасного тренированного тела. Эта стать была не то чтобы видна, а как-то чувствовалась – в её позе, повороте головы, чуть расставленных ногах. Тёмные очки в пол-лица скрывали её глаза. Она смотрела на надгробный памятник соседней могилы. Миша хотел подождать, пока они уйдут, но лысый его заметил и поманил рукой. Миша не без робости приблизился: он ещё хорошо помнил знакомство своего подбородка с дулом его пистолета. На его приветствие лысый ответил:

 – Привет, сосед. Я тебя помню.

Он до боли крепко стиснул руку Миши. Хоть кости и хрустнули, но это было всё же предпочтительнее тычка стволом в лицо. Тут же состоялось знакомство с его спутницей, которую звали Лана. Миша хотел проявить галантность и поцеловать ей руку, но она предпочла рукопожатие. Хватка у неё была не по-женски сильная.

Миша возложил свои гвоздики рядом с огромным букетом белой сирени в трёхлитровой банке с водой. На соседней могиле стоял точно такой же букет. Миша глянул на портрет и поразился его сходству с Лидой. Он было подумал, что перепутал могилы, но прочёл надпись и убедился, что всё верно.

Чирикали птицы, в воздухе плыл колокольный звон. Прохладный майский вечер был полон янтарного солнечного света и аромата сирени. Муж Лиды присел возле гранитного памятника, накрыл портрет правой ладонью; обручальное кольцо поблёскивало у него на левой руке. Погладив и поцеловав улыбающееся лицо на чёрной гранитной плите, он проговорил еле слышно:

 – Мы нашли их, Лидочка. Только вот не знаю, что дальше... Не знаю.

Лана стояла прямая как стрела, непроницаемо-замкнутая, взгляд её был скрыт широким щитком тёмных очков. Нижняя губа чуть отвисла. Странная она, подумал Миша. Может, новая подруга лысого? Быстро же он утешился. Хотя нет, вроде не похоже... И с чего бы ему приводить свою новую подругу (если это была подруга) на могилу жены? Кольцо на левой руке: вдовец. Мог бы снять совсем, а не снял. И что значили слова: «Мы их нашли»? Кого – их? Спрашивать, понятное дело, не стоило. Миша это кожей чувствовал.

Лысый предложил подбросить Мишу до дома, но он поблагодарил и отказался. Как-то не по себе ему было в их компании. Глаза у лысого были холодные, как у хищника, а приоткрытый рот Ланы придавал её лицу чудное выражение, будто у неё не все дома. Странная парочка.

 – Не, спасибо, я на маршрутке...

 – Да ладно тебе, садись, – усмехнулся лысый. – Зачем тащиться на маршрутке, когда можно и быстрее, и бесплатно?

Миша всё-таки сел в их чёрный джип. Он хотел объяснить, как проехать к его дому, но лысый сказал:

 – Я знаю.

Ну да, конечно, он должен знать, дошло до Миши. Он вспомнил, как видел однажды, куря на своём обычном месте у окна на лестничной площадке, Лиду с этим типом: он подвёз её домой. Лида вышла из машины с огромным букетом, весёлая и нарядная: дело у них шло к свадьбе. Прощаясь с ним, она обняла его за шею, а он крепко и жадно впился в её губы. Долго не отпускал, она уже смеялась и порывалась уйти, а он всё целовал и целовал. Она сдалась и прильнула к нему всем телом, и они слились в таком поцелуе, что Миша был вынужден отвернуться от окна. А потом они прошли мимо него в квартиру. Стук её каблучков и звонкий смех был слышен на весь подъезд, а лысый то и дело обнимал её. В ответ на её всегдашнее «привет!» Миша буркнул что-то непонятное, а она засмеялась... Дверь квартиры закрылась за ними.

Машина остановилась. Сглотнув ком в горле, Миша пробормотал «спасибо» и пожал руку лысому. Лана, обернувшись, тоже протянула ему руку с переднего сиденья, и Миша пожал и её, снова ощутив её железную хватку.

Дома он достал початую бутылку, нарезал колбасу. Остатки кома в горле он смыл поминальной стопкой водки, а между тем по телевизору повторяли сюжет об убийстве генерала. Профессионал работал, это точно. Заказ, сто процентов.

Миша выпил ещё стопку под новости, потом ещё под сериал про ментов, потом ещё... Бутылка опустела, а Миша свалился на диван.


НЕГОДА ОЛЕСЯ ИВАНОВНА                ОРЛОВА ЛИДИЯ СЕРГЕЕВНА
              ~.~                ~.~
12.07.1976 – 23.05.1999                12.07.1986 – 23.05.2009