Лыжи, крылья и медведи

   Вчера я в последний раз в этом году сходил в лес на лыжах.

   На этот раз маршрут для прогулки мы с моими попутчицами, «женской половиной» семьи друзей, выбрали для себя стандартный, по которому обычно ходят все любители лыж нашего поселка: на Солнечную долину. Так здесь у нас говорят, хотя как на самом деле называется долина, где сливаются вместе сразу несколько ручьев, текущих, как в центр чаши, со всех склонов окрестных сопок-великанов, и как она обозначена на картах, мало кто знает, да и неинтересно это большинству. Солнечная и Солнечная – загорать здесь хорошо весной, когда на лыжах катаются. Собственно, так все в большинстве своем и делают: раздеваются до плавок, да так и катят вниз с покатого склона сопки.

   В апреле на Колыме солнца уже много, световой день сильно  увеличился, из-за горизонта солнечный диск выскакивает уже где-то в половине седьмого утра, а прячется снова за сопками примерно в девять вечера. В Солнечной долине ни ветерка, и загорающие лыжники, как в фокусе снежного гиперболоида, почти моментально приобретают золотисто-коричневого оттенка загар.
Я прилюдно первый загар получать не собирался, дабы не пугать народ видом своих бледных телес, а вот с девчонками-подружками на Солнечную пошел, чтобы им не так страшно было идти, мало ли что…
   
   Вышли мы в полдень, было уже совсем тепло, и снег на открытых пространствах таял прямо на глазах. Впрочем, лыжня еще держалась хорошо, и лыжников было много. Нам все время приходилось уступать им дорогу, потому что наша самая младшая участница «забега», семилетняя Софийка, как оказалось, совсем не умеет перебираться через канавки и ямки, которых много было на нашем пути. Чтобы никому не мешать, решили на Снежную идти по «верхней» лыжне, что тянулась по присопочной террасе. Этот путь чуть длиннее, чем лыжня по руслу ручья, тянущемуся напрямую, почти без извивов, от Солнечной долины до русла нашей главной реки Дебин, притока красавицы Колымы.

   Пока Софийка с матерью пробирались по лыжне сквозь прибрежные заросли ивняка и тополей, мы с Леночкой, которая старше своей сестры на пять лет, уже сумели взобраться на террасу и успели раза по три-четыре скатиться по пологим участкам лыжни, которая от русла Дебина плавно забирала все выше и выше в сопки, направляясь к цели нашего лыжного путешествия. Подождав, когда София с мамой Галей поднимутся на сопку (а Галя еще и разок скатилась вниз по сопочке), мы с Леной передовым отрядом отправились в долину.

   Весь путь наш занял примерно час времени. Было уже просто жарко, и нам волей-неволей пришлось раздеваться: снять верхние курточки. А те редкие лыжники, которые обгоняли нас по «верхней» лыжне, уже все как один были в купальных костюмах: молодежь в плавках и бикини, люди постарше – мужчины с обнаженными торсами, а дамы в маечках без рукавов или в «закрытых» купальниках и спортивных штанах.

   Когда мы вышли к началу лыжни, спускающейся вниз, в Солнечную долину, там было несколько пар, принимающих солнечные ванны: женщины сидели на бревнышках, а мужчины стояли в картинных позах, поднимая время от времени руки, подставляя солнцу незагорелые участки своих тел…

   Тут началось самое веселье: мы стали съезжать вниз. Спусков было несколько, очень удобных и на любой вкус: плавные и небыстрые для начинающих, один средний по сложности, а также один довольно крутой для «экстремалов». Впрочем, крутой спуск уже был сильно разбит, весь в ямах от падений, поэтому  пара-тройка «крутых экстремалов» облюбовала для своего катания средний спуск, а для придания первоначальной скорости взбирались вверх по склону сопки, утоптав рыхлый подтаявший снежный наст, из-под которого уже тут и там повыскакивали зеленые лапы оттаявшего кедрового стланика.

   Я разговорился с загорающими, и в разговоре промелькнула фраза о проснувшихся бурундуках. Само собой мы высказали и предположение, что пробудились от зимней спячки и медведи, раз бурундуки забегали. Все невольно пошарили глазами по склонам сопок. Кто-то сказал, что если медведи и встали из берлог, то только на южных склонах, а это за перевалом. Все как-то дружно умолчали, что прямо за нашими спинами, метрах в пятидесяти, как раз и открывается южный склон большущей сопки, у подножия которой мы и стоим…

   Тут вышли в Солнечную и Галя с Софийкой (а время уже было третий час дня!). Софийка сразу сняла свои детские короткие лыжики и заявила, что кататься уже не хочет, а лучше отдохнет. Ну а мама Галя решила всё-таки прокатиться вниз но склону, не зря же шла столько сюда…

   Тут опять было «небольшое» веселье, потому что лыжи у нас были старые, деревянные, совсем не подготовленные для катания по мокрому апрельскому, липнущему к лыжам снегу. Поэтому и я, и лыжницы скатывались рывками, дергаясь как марионетки, когда лыжи внезапно затормаживали в самых неожиданных моментах спуска, а потом, когда налипший снег отскакивал, «бежали» вниз как угорелые...

   Но, как бы ни было хорошо, всё же пора было возвращаться домой. Галя поставила Софийку на лыжи, и мы прежним порядком отправились в обратный путь по тому же маршруту.

   Всё прошло так, как и в начале путешествия. Мы с Леной пришли к террасе и, ожидая отставшую половину команды, катались по склону. Ожидать пришлось долго, Лена уже даже устала кататься и все чаще падала. Наконец спустившийся по склону мужчина, который куда-то сильно спешил, на бегу сообщил, что наши лыжницы идут за ближайшей сопкой. Минут через пятнадцать после этого на террасу выскочила тройка мальчишек. Один из них, наверное, самый младший, закричал: «Вы чё, назад идете? Не ходите, там медведи, медведица с медвежатами!» Вид у ребят был взволнованный, и я им поверил.

   - А женщину с девочкой не видели? – сам уже тревожась, спросил я, и мальчишка постарше ответил: - Да бегут они, лыжи сняли и бегут!

   Я отправил Лену одну вслед за побежавшими дальше мальчишками, а сам как можно быстрее направился вверх по лыжне. Тут из-за небольшой кучки деревьев, которую огибала лыжня, выскочила Софийка. Вид у неё был… ошарашенный. Снятая курточка, завязанная рукавами вокруг талии, висевшая как набедренник сзади, сползла с талии вниз, поясок, выскочивший из шлевок, волочился по снегу.

   - Стой! Где мама? – смеясь, спросил я. - Где ты её бросила?

   - Там медведи! – брызжущие страхом глаза Софийки смотрели как бы вовнутрь, сквозь череп, назад, в ту сторону, где вскачь неслись в погоню за ней страшные звери. – Анисич, там медведи!

   - Да ладно, какие медведи, еще снег кругом лежит! Ты сама-то их видела?

   - Нет… Нам мальчишки сказали!!!

   - Да врут они всё, твои мальчишки. Нет никаких медведей, рано еще. Мама где? Ладно, беги к Леночке вниз…

   Не успел я обогнуть еще одну группу деревьев, как навстречу, тоже вся растрёпанная, выбежала Галя с двумя парами лыж в руках. Она тоже попыталась что-то рассказывать о медведях, но я не стал её слушать, взял Софийкины лыжи и, подождав, пока Галя встанет на свои, покатил вниз, к видневшимся на границе береговых зарослей девчонкам.

   Уже на берегу Дебина я пропустил Галю с дочками вперед по лыжне, а сам окинул взглядом все ближайшие склоны сопок. Никаких медведей видно не было...
Когда мы уже все вместе вышли к речному берегу, на котором стоит наш поселок, там творилось нечто необычное. На речной косе на высоком шесте болтался полосатый разноцветный конус, такой, какой иногда можно видеть в старых фильмах о летчиках и аэродромах, а на снежном смерзшемся насте протоки лежала яркая разноцветная штука, похожая на крыло параплана, и какой-то человек прилаживал на себя заплечную конструкцию с большим пропеллером.

   Полосатая «колбаса» болталась на шесте, указывая направление ветра, человек с пропеллером закончил прилаживать его на себя… Затрещал мотор, пропеллер завертелся, превратившись в прозрачный, блистающий на солнце, круг, человек сделал несколько быстрых шагов вперед, держа в руках управляющие тяжи от своего крыла, прикрепленного системой строп к его телу, и взмыл вверх…
Он сделал пару небольших кругов над нами, потом, видимо, ради того, чтобы получились хорошие кадры у тех, кто его снимал на телекамеры и мобильники, прошелся прямо над нашими головами низко над землей. Делая разворот, взял слишком крутой угол, его качнуло, как на сильном размахе на качелях, и он врезался в снег. Моторчик его заглох, крыло опало…

   Высота падения была небольшая, да и скорости у него, практически, еще не было никакой, поэтому я подумал, что у парапланериста не может быть серьезных ушибов. И правда, он сразу высвободил из-под своей амуниции руки и стал отстегивать пропеллер…

   …На берегу, у первого домика поселка, стояли лыжники и обсуждали приключение с медведями. Я подошел и спросил, видел ли кто сам этих медведей. Ответил, что лично видел, как раз тот лыжник, что пробежал, спеша, мимо нас на террасе, перед теми мальчишками, что так напугали известием о медведях моих компаньонок…

   - А ты знаешь, брат Анатолий, - сказала вдруг Галя, - а ведь Софийка мне сегодня утром рассказала сон, что ей приснился этой ночью. Будто она видела во сне, как мы пошли на лыжах, а в лесу увидели летающих медведей. Она еще спросила меня – могут ли медведи быть с крыльями. Вот тебе и сон в руку…
Я свел все к шутке, мы посмеялись напоследок и отправились по домам. Уже поднявшись к себе в квартиру на пятом этаже и раздевшись, я услышал сквозь открытую форточку звук трещащего моторчика и увидел в окне проплывшее над соседней сопкой разноцветное полосатое крыло мотопарапланериста. Молодец всё-таки мужик…

Воскресенье, 25 апреля 2010 г.