Старая сказка начало

Настенька стояла у окна, расчёсываю свою косу. Коса была светлой и длинной. В оконце светило солнышко. Она расчёсывалась и напевала песенку. Песенка была старой как мир. Про вечную тему любви. Почему Настенька пела именно её – она не знала. Так припомнилась вдруг. А вместе с песенкой и тёмноглазый Иван. Настенька улыбнулась – всё в прошлом. Темноглазый Иван год уже как женился на красавице Нюточке…
На дворе пропел петух. Настенька отложила гребень, глянулась в зеркало и вышла из своей светлицы.
- Настьюшка, деточка, ты далёко? – Спросила мать, высовываясь из хлева.
- К Катюшке. У них пироги сегодня…
- Ты бы, дочка, вместо того, чтобы бегать, лучше б матери помогла. А то брат когда ещё придёт. У него тоже одни забавы на уме. Так ведь добегаешься – будем с тобой вдвоём век коротать – две непутёвых.
Мать Настеньки рано потеряла мужа, да и никого больше не нашла. Когда время было, говорила – тот не тот, да этот не тот, вот и довыбиралась – осталась одна с двумя непутёвыми помощниками. Соседи судачили, судили, она иногда нет-нет, да и всплакнёт тайком – тяжело всё-таки одной было детей растить и хозяйство поднимать, но выдержала ведь…
Настенька побежала к Катюшке – подруге сердечной. У неё и пироги, и задушевные беседы, и весёлые мечтушки о завидных женихах, да о доле купеческой и княжеской, а по воскресеньям – молитовки в Церковке, что на холме, вместе.
И вниманьем парней не была обделена Настенька, а всё-таки нет-нет и загрустит душа – хочется ей чего-то большого, великого, как в Библии написано, которую старый батюшка читает в Церкви. Видно и правда, доищется она, как мать в своё время, и Катюшка такая же. Да что там говорить… Вместо того, чтобы ходить на гулянки, да праздники, они с Катюшкой по домам сидят. Подруга то ещё нет-нет и выйдет, а Настенька нет - не любит она гулянья шумные, лучше посидит дома за вышиванием, да за книжечкой. Так и прошло 18 годков в сидении дома, да ожидании добра молодца из далёкой сказки, что прискачет к ней и скажет – будь моей женой. А она, разумеется ответит – да, я всегда тебя ждала. И представлялася ей эта картина не раз в разных вариантах. И каждый раз влюбляясь, она всё-таки искала идеал в своих  влюблённостях, и не находила и расстраивалась и мучалась, потому что добры молодцы или не отвечали взаимностью или не походили на идеал.

Путь к Катюшке проходил через лесок – то тёмный и гневливый в непогоду, то яркий и светлый в погожий денёк. Шла Настенька тропочкой мимо сосенок и думы думала. Невесёлые то были думы – об одиноком своём житье-бытье. И так вдруг больно ей стало от этих мыслей, что упала она в траву и сил не стало подняться. И сложилась в голове её молитва сама собой:
«Господи, ведаешь ты всё, знаешь всё, знаешь, что не просто так хочу себя растратить, а человека найти, с которым жить бы всю жизнь и в Царстве Твоём эту жизнь продолжить. Любить его буду, Господи, любовью неземной, всё ему отдам, все испытания пройду ради него, на край света пойду, только пошли мне его, Господи!»
Взмолилась так Настенька и вдруг услышала раскат грома – один и громкий. А потом раз – и полилась с неба водичка – тёплая и ласковая, как будто Господь услышал её и приласкал. Настенька подставила своё лицо дождю. Она смеялась и веселилась – грусти её как не бывало. Услышал её Господь, услышал! Значит обязательно будет ей добрый молодец, суженый её, такой, каким виделся ей – добрый, нежный, ласковый и сильный. Настенька рассмеялась вдруг от счастья, от благодати, которая наполнила её душу, рассмеялась и побежала-поспешила скорей к Катюшке – водичка с неба из тёплой становилась холодной, да и солнышко, светившее дотоле куда-то ушло. Обязательно надо было поделиться с подружкой тем, что с ней сегодня случилось.
А у подружки радость и счастье – собирают её родители в город к брату старшому ехать, про житьё-бытьё расспросить. А то работает он там – купцу богатому помогает. Вот мать иногда и говорит Катюшке – «Всё толк от него будет, глядишь ещё купцом станет. А от тебя, стрекоза никакого проку – только на посиделки-погляделки бегаешь. Вот Настенька то в отличии от тебя дома сидит, книжки читает» А Катюша с Настенькой только улыбались, бывало, на такие разговоры, понимая, что мать не со зла. А сейчас вот Катюшка и в город едет. Настенька хотела было наказать подружке чего привезти из города, да тут мать Катюшкина улыбнулась и говорит: «Настенька, а что бы твоей матери не отпустить тебя с Катюшкой. Иван довезёт вас и от людей лихих худо-бедно охранит. А то ты уже вон какая вымахала, а дальше деревушки то нашей нигде не была. А то может съездишь и жениха себе там найдёшь? – при слове жених сладко заныло сердце у Настеньки, заныло, забилось. – Иди-ка спроси у мамки» Настенька побежала обратно по тропинке. Скоро разрешение было дано, и Настенька уезжала в город.

Город удивил и напугал Настеньку – столько народа и все кричат, толпятся, дома стоят близко друг к другу и люди пьяные ходят. Но Иван и Катюшка, побывавшие в городе уже не раз, успокаивали Настеньку. А Настенькины глаза искали в толпе его, того самого, которого вымаливала она у Господа. И каждый раз рдели щёки, когда видела она какого-нибудь бравого красавца на лошади, лихо подкручивавшего усы. Но красавцы не обращали на неё внимания – это на безрыбье и рак рыба, а тут девушек много было – любую выбирай. Больно нужна была им Настенькина красивая коса, которую она стыдливо спрятала в платочек!
Остановились Катюша с Настенькой у сестры Ивана. Она вышла замуж за городского добра молодца, да жила припеваючи. В деревню не наведывалась, спасибо хоть родных привечала.
Сидела Настенька в комнатушке, что выделила ей Ивана сестра, да смотрела в окошечко на город. Не понравился он ей – тянул, давил, звал, манил куда-то. Так и хотелось в омут его броситься, жить здесь остаться. И в то же время домой хотелось, к лесу родному, к реченьке-красавице. Отошла Настенька от окна, ставни закрыла и легла на кровать. Мечталось ей… Добра молодца хотелось…

С утра пошли к Катюшкиному брату. Посидели, поговорили. Хозяева у него были хорошие, работой доволен, одет, обут, сыт. Всё ему здесь нравилось. Только странники – калики-перехожие замучали – житья от них нет. Нет бы им, окаянным, по монастырям ютится или на постоялый двор, так нет, они по обыкновенным дворам ходят, да и сюда в первую очередь заходят. А хозяева не велят их выгонять. Вот и сидит он тут с этими странниками – смотрит как бы кто чего не стянул. Странники они ведь разные бывают…
Катюша пожурила брата, что странников не любит – всё-таки Божьи люди, но только так для приличия, как мамин наказ.
Сидят они так, говорят, и вдруг слышат стук в дверь.
- Опять странник пришёл – недовольно пробурчал Катюшкин брат (Мишей его величали). И страннику этому, уже открывая дверь – Чего расходились то? Переночевать что ль негде? Да и тепло вроде на улице.
Странник хотел молча повернуть обратно. Но Миша, увидев, что обидел человека, расстроился. Странники они обычно нагловатые – лезут и лезут. А тут…
- Не уходи, мил человек! Прости, если обидел. Устаю я от вашего люда – больно уж много сюда заходит, вот и кричу-ругаюсь. Прости меня, Христа ради.
- Да ничего, - ответствовал странник, - привыкли.
Миша провёл его в горницу. Девушки смутились, потупили глаза, но странник на них то и не смотрел. Увидев Образ в углу – перекрестился, потом огляделся вокруг внимательно и сел на лавочку, сбросив свою котомку под ноги.
- Как звать то тебя, Божий странник? – более уважительно произнёс Миша. Девушки молчали, только иголка ловко скользила по полотну – не в окно ж сидеть смотреть.
- Феодор, - тихо ответствовал странник.
- А меня Мишей кличут – почему-то смутился Миша. – А это вот сестра моя Катерина и подруга её – Анастасья. – И Миша указал на подруг, произнося их имена. Феодор-странник скользнул по лицам подруг, которые на него почти не смотрели и, вдруг, взглянув на Настеньку, вздрогнул, всмотрелся внимательней, а потом опустил глаза. Не заметил никто этого странного взгляда…Вскоре девушки распрощались и ушли, Иван отвёз их к сестре.

А Миша накормил странника и захотел расспросить – кто он и откуда, но робел почему-то. А странник сам не рассказывал. Тогда как другие бывало любили бахвалиться. (Не все, конечно, истинно Божие – так те больше молчали, только чётки перебирали. А этот вроде не особо Божиим был – одет более или менее прилично, да и внешность так себе – не измождённый никакой, и чёток нету. Может с блажи какой в странники пошёл этот Феодор?) Но странник и не мешал ничем Мише. Покойно было с ним. А если говорил на какие темы – так с умом – и про огород и про грязь на дорогах и про то, как монахи живут - интересно было послушать. Но про себя никогда не говорил. Так и остался до ночи – помолился и спать лёг. А утром обычно странники уходили – редко кто оставался на два дня и боле. А Феодор остался. Но остался как-то ненавязчиво. Понимал Миша – скажет ему, чтоб ушёл и уйдёт. Но не хотел этого Миша. Нравился ему странник.
Потом пришли Катюшка с Настенькой. Очень смутились, когда странника увидели, уйти хотели. Но Феодор сказал спокойно:
- Не стесняйтесь меня, девушки, не буду вам мешать. – И вышел из горницы. Но котомку оставил. Вроде как в знак того, что вернётся ещё. Миша, грешным делом подумал, что пошёл странник на постоялый двор. У них то ничего хмельного не подавали странникам, да и не любители были этого ни сам он, ни его хозяева, а девушки то вообще. А многие странники так делали – бывало, дашь им в дорогу пятак, а они пойдут, да пропьют его, а потом бузят ночью, ещё требуют. Вот и на Феодора Миша так подумал, да и долго его не было. День уж клониться к закату начал, скоро Иван должен был за девушками приехать. Торговал Иван на рынке, что дали деревенские на продажу, а потом за покупками ездил – покупал чего кому надо было. Уже все разговоры были переговорены, даже о страннике этом чудном посплетничали, а ни его, ни Ивана всё не было.
Замолчали на минуту, вдруг тихонько дверь отворилась и вошёл Феодор. Миша носом воздух потянул – не пахло от него хмельным. Значит не за тем ходил странник, значит ошибся он. Вот и слава Богу. Когда вошёл странник, девушки засобирались – сейчас приехать Иван должен был. Но час ждут, два ждут, а нет Ивана. Уже последние торговцы по домам разбрелись. Домой одним идти – ой как боязно, а Миша дом должен охранять – не уйти ему никак. Остаётся здесь ночевать, но тут негде, да и сестра Ивана волноваться будут. Что делать? Стоят девушки думают. Тут вдруг Феодор поднимается:
- Девушки, если не боитесь меня, пойдёмте, я вас провожу.
Переглянулись Катюша с Настенькой, посмотрели на Мишу. Миша подумал-подумал и говорит:
- Идите, не бойтесь. Думаю, Божий человек вас не обидит, а если нужда будет, то и защитит.
Накинули девушки платочки и вышли вслед за Феодором. Он сказал им взяться за руки, а сам, за платочек Настеньки взялся, чтобы не потерять их из виду. И пошли они в тьме кромешной. Идут, и каждый звук, каждый шорох дрожь у них вызывает, только крепче друг к другу прижимаются. Жалеют уже, что вышли. Чем таким защитит их Божий странник? Вдруг странник разговор решил начать:
- Девушки, не молчите, лучше разговаривайте. Когда говорите, хоть о чём, то не так страшно. Да и нападать на нас убоится злой человек, услышав что не одни вы тут идёте.
Катюша на такую просьбу только поёжилась – ну не разговаривалось ей, да и холодно ночкой на улице было, хоть и лето. А Настенька набралась смелости и спросила:
- А откуда Вы, Феодор идёте и куда?
- Анастасья, - Настенька улыбнулась, услышав своё имя из уст этого человека. Казалось с какой-то особой интонацией было произнесено оно, только непонятно с какой. И как он узнал, что именно она спросила а не Катюшка, у них ведь голоса очень похожи – все говорят. – Я ведь не намного и старше тебя – всего то на каких то лет 10. Это просто так я выгляжу – помотало меня изрядно по городам и весям. Поэтому на ты меня зови. Куда я иду и откуда – то не здесь будет сказано. Лучше расскажу-ка я вам где я был и что видел…
Так и проговорили девушки с Феодором до самого дома. Сначала тихонько, а потом увлеклись и задавали вопросы, а он искренне и ласково отвечал им.

На следующий день девушки узнали, что у Ивана сломалось ось колеса в телеге, на которой возил их, и, расстроенному ему пришлось заночевать в сарае, а потом с утра чинить колесо. Он неотступно думал, как же там девушки, которых ему доверили, и, узнав потом, как всё было, не раз поблагодарил Феодора.
Потом девушки опять сидели в горнице у Миши, и разговаривали со странником, уже не смущаясь. Вечером Иван должен был отвезти их в деревню обратно. Они не признавались себе, но обе устали от города. Женихов не нашли, да и где тут искать, когда Миша их ни на шаг не отпускает, так же как и Иван – говорят, случиться что с вами, не простим себе, деревенским легко тут растеряться и потеряться. Вот и сидели они то у сестры Ивана, то у Миши, а Иван покупал им, что наказывали.
Вот после обеда Катюшку сморила и легла она на кровать Мишину подремать. А Настенька совсем одна осталась. Феодор куда-то ушёл. Миша сидит что-то мастерит, даже переговорить не с кем. И такая тоска её опять взяла. Стала она перед образами и взмолись к Господу той же молитвой – что вот ждала, верила, искала, а нету его, добра молодца. Нету, и искать его негде, да видно и не найдётся он. Помолилась. Стоит в задумчивости перед образами, слёзоньки ещё на щеках не высохли, когда слышит голос Феодора за спиной:
- Что Настенька, заскучала? – В первый раз назвал он её так, как все её звали. И почему то горячо ей стало от этих слов.
- Да, скучно, Феодор, скучно.
- Зови меня Федей, раз уж тебя зову по имени.
- Хорошо.
- Пошли, что ли прогуляемся, город посмотрим. А то ты небось ничего не видела.
- А Миша как?
- Иди, иди, - отозвался из угла Миша. – С Божьим человеком со спокойной совестью отпускаю.
Ну и пошли они. Солнышко припекало, народ на улицах суетился, все спешили по делам. Ничто не напоминало того сонного царства, что царило в Мишиной горнице. А Феодор водил её по улицам, рассказывал всё, показывал, и Настенька сама не замечала, как летит время.
Опомнилась она у большого деревянного храма, уходящего вверх крестами.
- Давай зайдём! – попросила она Федю.
- Затем и привёл, - улыбнулся он.
Они зашли. Полумрак освещали только свечи на резном подсвечнике перед иконостасом. Пахло ладаном. Было таинственно, сыро и тепло. Настенька перекрестилась и вдруг неожиданно для себя, упала на колени перед иконой Спасителя, и опять со своей дурацкой просьбой добра-молодца. Потом она несколько виновато обернулась на Феодора – наверное устал её ждать. А он стоял в середине храма, смотрел на Спасителя и сосредоточенно молился. Настенька тихонько отошла от иконы и Феодор сразу обернулся на неё. Они вышли и молча пошли вдвоём, думая о чём-то своём среди суеты города. Потом странник нарушил молчание:
- Какое такое сильное горе бросило тебя на колени, Настенька? Давно не видел, чтоб так молились искренне.
- Да нету никакого горя, - смутилась Настенька, и зачем-то сказала правду, - добра молодца ищу, жениха.
- А разве нет у тебя жениха, такой пригожей, да статной?
- Нет, - покраснела Настенька – никто её ещё так искренне не называл пригожей.
Дальше пошли молча, не знали о чём говорить. Остановились у книжной лавки.
- Любишь книги? – спросил Феодор.
- Да, очень, - тихо ответила Настенька.
- Наверное в них своих добрых молодцев ищешь?
- Даа, - «Как он угадал?», - мелькнуло в голове.
- Ну что ж, ищи дальше.
И они пошли мимо книжной лавки дальше. Потом ещё гуляли, ещё говорили. Настеньке ни с кем не было приятно так долго гулять и говорить. Федя знал много интересного и с ним она чувствовала себя как с братом – спокойно и легко. Он был искренен, отвечал на все её вопросы, только вот о прошлом не хотел рассказывать. Она сама не заметила, как понемногу рассказывала ему какие-то свои мечты и мысли.
К Мише они вернулись только к вечеру. А он уже метался – не знал где их искать и на кого бросить дом, понадумал непонятно что про Феодора, а потом вдруг увидел, как они вошли в горницу вдвоём, не держась даже за руки. Но что-то общее было на их лицах, что остудило вдруг Мишин пыл.
- Идите быстро к Ивановой сестре, там уже Катюшка с Иваном заждались тебя Настенька. Как же можно так долго гулять! Матери поклон передавай! Надеюсь, ещё свидимся!
Они обнялись, попрощались и пошли с Феодором к дому. Уже залезая на телегу, которую везли две цветистые клячи, Настенька подумало было, что она больше не увидит странника и его странных, голубых глаз, обращённых к небу. Подумала и забыла – странники они ведь на то и странники, чтобы не задерживаться нигде слишком долго, не оставлять глубокий след. Она попрощалась с Феодором, поблагодарила его за всё, потом телега тронулась и она легла, устремив взгляд в темнеющее вечернее небо. И она так и не увидела, каким взглядом провожал её Феодор, провожал, пока телега не скрылась из глаз.

И потекли деньки-денёчки, потекли-побежали. Снова влилась Настенька в русло деревенской жизни. Снова бегала к Катюшке по лесной тропке и пила с ней душистый чай. Всё было по старому. Недели две уж прошло с поездки в город. Но в сердце Настеньки неудовлетворённостью накапливалась тоска. Не хватало чего-то. Искало чего-то её сердце и не находило, не находило и успокоения в любимых книжках. Изболелось оно всё, измучилось, непонятно от чего. Спрашивала теперь мать всё чаще: «Доченька, почему так бледна, что с тобой, милая?» А Настенька ничего не могла ответить. Всё чаще уходила она к речке и сидела там одна и виделось ей что-то чудное, не могла она уловить – что. И тоску свою не могла понять.
Раз сидела она так и смотрела на воду в реке и вдруг услышала:
- Здравствуй, Настенька!
Она помедлила чуть-чуть, пытаясь понять, где она слышала этот голос, а потом обернулась и не удивилась, увидев рядом с собой Феодора.
- Здравствуй! Теперь сюда пришёл странствовать? По пути тебе?
- Да, хочу вот в монастырь пройти мимо вашей деревни, тропка тут у вас хорошая.
- Значит ты скоро уйдёшь? – Спросила как можно равнодушней Настенька, а сердце забилось, самой непонятно почему.
- Уйду, как надоест мне здесь, так и уйду.
- Аааа…
- Ну, что расскажешь Настенька? Как живёшь? Почему сидешь здесь на берегу одна одинёшенька? Неужто не вымолила жениха?
- Нет, не вымолила, - тихо ответила Настенька, - Одиноко мне, сердце томит – вот и сижу здесь на берегу.
- Ну, давай, сидеть вместе.
- Давай.

Федя поселился в деревне, в заброшенном доме на отшибе, немного лишь подремонтировав его. Каждое утро он начинал с молитвы, по воскресеньям посещал храм, помогал односельчанам, если о чём просили, но сам не просил ни о чём. Что было – тем и обходился. Был в меру молчалив, спокоен. Сначала его в деревне недолюбливали, но Катюша, Настенька, а особливо Иван, развеяли плохие мысли о нём. А ещё помогло, что местный батюшка поддерживал Феодора. Говорил, что нет в нём ничего злого. В свободное время заходил к Феде и Иван и Катюшка, но редко, а вот Настенька забегала часто – как только выдавалась свободная минута. И они шли гулять то на реку, то в лес, то в поле. Односельчане уже перестали удивляться, когда на все вопросы, где Настенька, им отвечали – с Феодором.
А Настенька с каждой прогулкой, с каждым сказанным словом всё больше открывала для себя Федю. Ей казалось, что не бывает таких людей – цельных и твёрдых как кремень и в то же время разных, до глубины ярких, и чистых, как хрусталь. Хотя и в хрусталике бывают блики. Временами на Федю словно набегала тень. Тогда Настенька останавливалась и спрашивала больше глазами:
- Что с тобой?
И Федя отвечал, словно издалека:
- Прошлое вспомнилось.
А потом снова становился собой – шутил, смеялся, а то вдруг говорил на какие-то важные темы. Но иногда Настенька ловила на себе его взгляд – тяжёлый, грустный, мучительный и под его взглядом ей становилось не по себе. Этот взгляд словно вопрошал доверчиво и грустно: «Ты не улетишь, стрекоза, такая весёлая и красивая?» А Настенька даже не задумывалась ни о чём. Она порхала по жизни, легко и беззаботно. Молитвы о женихе, грусть, боль – всё оставило её, забылось. С Феодором было хорошо, но она даже на секунду не допускала, что она в него влюблена, что он – её добрый молодец.