О любви

Ах, любовь, любовь! Что это такое? Чувство, воспеваемое и проклинаемое, как самыми лучшими, так и самыми худшими людьми всех стран и народов издревле и поныне и на века вперед.  Сколько существуют на свете люди, столько их волнует, не дает покоя, заставляет совершать безумства и подвиги, предавать и унижать, «парить в облаках» и нестерпимо мучиться это неопознанное явление под названием любовь.
Какая она бывает? Не перечесть всех эпитетов. Одно могу сказать достоверно точно, и думаю, что вы со мной согласитесь: каков человек, такова и любовь его.
В рассказике этом хочу поведать вам историю из жизни женщины и, как вы понимаете, речь пойдет о любви, о любви всей ее жизни, как ни пафосно это звучит. Звали ее Райкой, как и многих других женщин того времени. Фамилию она носила одну из трех, тех самых, захаровских. И все вроде бы обыкновенно, как у всех. Но ей, Райке этой, досталось в наследство от родителей не только имя с фамилией, а еще и отцовская кличка. Поэтому была Райка не просто Райкой, а Райкой – Накылючкой. Не думайте, что в прозвище закралась ошибка. Ошибки здесь никакой нет. А есть в этом странном прозвище глубинный отклик народной души, где царят не размышления над правилами написания и произнесения, а чувства и ощущения людские. Ведь плоды лопуха, репейника, по народному понятию не колются, а кыляются. А тот, кто хотя бы раз постоял или прошел рядом с репейником, тому не нужно будет объяснять, что же значит прозвище «Накылючка» и за какие такие качества эта кличка была Райкиному отцу присвоена метким народным языком. Райка,  должно быть, была здорово похожа на своего отца, коли прозвище это приклеилось к ней, как будто  ее собственное.
В девках, Райка была, как сказали бы теперь, яркой, даже экстравагантной девушкой, однако слишком худенькой и с тонкими чертами для совхозной невесты. А еще умела она скакать верхом на лошади без седла, чем приводила «в восторг» всех деревенских, особенно баб постарше.
Замуж Райка вышла рано, едва исполнилось ей восемнадцать лет за своего же односельчанина, Гришку, тоже обладателя одной из трех основных фамилий. Так стала Райка молодой женой и невесткой, а через девять месяцев родился у нее сын, назвали Ваней. Спустя еще пару – тройку лет родилась дочка, Валя. Потекла Райкина жизнь в бабьих заботах да хлопотах. В совхозе она не работала, управлялась дома по хозяйству вместе со свекровью своей, Гришкиной матерью.
К слову сказать, многие бабы деревенские Райкиной судьбе завидовали: вишь, как мужик ее любит, работать не заставляет, сам шофер, все что нужно достанет и домой привезет, живет себе Райка, «как сыр в масле катается». Оно и правда, грех был бы Райке на судьбу жаловаться, все у нее для бабьего счастья было.  А она и не жаловалась.
Лет через восемь родился у них с Гришкой третий ребенок, мальчик, Лешка. Хлопот, конечно, прибавилось, старшие уже в школу пошли, нужно и по хозяйству прибрать, и их в школу собрать, одеть, накормить, за уроками приглядеть, а тут кроха на руках. Но и здесь Райка не оплошала, со всем справилась, да и свекровь в помощи никогда ей не отказала: и за детьми поможет присмотреть, и во дворе скотину управить, и в огороде порядок поддержать.
Так они и жили, когда любились, когда может и бранились, как говорится «не без этого». И не знала Райка и не гадала, что жизнь ее  в одночасье перемениться может, что счастью ее бабьему конец может придти, а виновата во всем любовь будет, да – да, та самая, всеми поэтами воспетая, о которой грезят и мечтают все живые существа на этой планете, любовь. Райке к тому времени лет сорок уже было. Вроде и женщина еще молодая и красоты своей не растеряла, но поди ж ты, пойми, чего этим мужикам нужно, почему они, прожив по стольку лет с женами, перетерпев вместе и тяготы, и неустроенность, и хлопоты с малыми детьми, ищут утех на стороне, что им дома то, с женой не сидится? 
Вот и в Райкиной семье такое случилось, перестал Гришка домой с работы торопиться, ждет – ждет Райка, уж и потемнеет на улице, а все не слышно, чтобы мотор во дворе зарычал. Стала она сомневаться, что  за рейсы такие и почему раньше мужа ее так далеко не посылали. А тут как раз люди, доброжелатели же всегда найдутся, они ведь все про всех знают, возьми да и подскажи Райке: что ты де во двор выбегаешь да прислушиваешься, мол не нужна ты ему теперь, у него новая завелась, молодая.
И засела эта мысль у Райки в голове, будто заноза в самое сердце попала. Решила она поганые эти слухи сама проверить. И однажды, улучив момент поудобнее, залезла в кузов, под брезент спряталась да и поехала «на разведку». Несколько часов так, согнувшись, просидела, пока Гришка по работе ездил. Но не зря терпела; после рабочего дня муж ее действительно домой не поехал, а свернул совсем на другую дорогу и, немного погодя, заехала машина  на незнакомый Райке двор. Через щелку в борте машины наблюдала Райка, как вышла ее мужа встречать молодка, статная, дородная, да и помоложе на порядок. И как только Райка стерпела, не крикнула, как только сердце не выпрыгнуло из ее груди? Подождала она еще, пока муж ее с молодухой этой в дом вошли, слезла с кузова, оправилась и за ними, в хату. Видит, муж ее сидит за столом, выпивает, закусывает, а соперница ее перед ним «рассыпается». Не выдержала Райка, заорала «не своим голосом», вцепилась в волосы сопернице своей и, что там дальше было не помнила она, все у ней в голове закружилось, завертелось, словно в чистом поле она очутилась в жуткую метель и не видно ничего вокруг и не слышно голоса человеческого, только воет ветер, кружит с бешеной скоростью снег и нет тропки никакой под ее ногами. Очнулась Райка дома уже, в своей хате, вся растрепанная, руки в синяках, одежда кой - где клоками на ней болтается, а мужа то снова нет. Кинулась она во двор -  и машины нет. Ревела «в голос», по земле каталась, сама на себе одежду рвала. Только за полночь, измучившись и истомившись, стала она успокаиваться. После этого случая не один день провела она в кровати, будто тяжелая болезнь приковала ее. Но прошло какое-то время и, с божьей помощью встала Райка, стала ходить по хате, хлопотать по хозяйству. Только не такая она уж как раньше  была, как сломалось в ней что-то, сбилось со своей резьбы. Стала она часто вдруг останавливаться, подолгу смотреть куда-то в одну точку, что-то сама с собой разговаривать, а то бывало  затянет песню, да громко так. Правду сказать, она и раньше петь любила, только тогда она к месту пела, а теперь как-то ни с того ни с сего. 
Гришка же семью не бросил.  Так же, как и раньше приезжал домой, все, что нужно по хозяйству делал и нес, и вез все домой, как раньше.  Только вот на Райку даже и смотреть перестал, как чужая она ему, видно, сделалась.  И к любовнице своей, как ездил, так и ездил, даже скрывать перестал.
Время шло, но не такова была Райка, чтобы смириться с таким положением, недаром она прозвище свое носила. «Заноза» в ее сердце со временем только разрасталась. Стала она, по совету подружек – соседушек стараться мужнину любовь вернуть: то новый какой-нибудь рецепт кулинарный узнает, наготовит, то материю  поцветастей на платье выберет, то в огороде посадит то, чего отродясь не сеяла и не собиралась. Уж она к нему и с любовью, и с ласками, а он все как не замечает, словно каменный стал совсем. Не вытерпела Райка, бросилась ему на шею, вцепилась так, что и задушить можно, льнет к нему, целует, о любви своей кричит, слезы по лицу сами льются. А он, как от жабы какой, от нее отворачивается, руки ее «рвет», высвободиться старается. Отпрянула Райка от него, глаза сверкают, слезы враз обсохли, одним движением схватила она, лежавший возле печки, топор, бросилась на мужа, да видно Бог не на ее стороне был, успел Гришка перехватить топор, оттолкнул постылую жену с силой, так, что упала она на пол, загрохотали, стоявшие у стола табуретки.  Подскочила Райка на ноги, кинулась мимо мужа своего из хаты вон, побежала по деревне, заголосила.
Пособрались люди, стоят возле ее дома, смотрят, судачат между собой. Вся история сразу общим достоянием стала. Кто жалеет Райку, кто укоряет .  Чего ей мол надо было, живет «как кошка в лукошке», мужик хороший, детей не бросил, все на дом доставляет; не уродились у нее помидоры, так и ничего, он несколько ящиков колхозных ей даром приведет, заготавливай на зиму, клади только в банки, - все есть, чего ей, дуре, не хватает? Долго не расходились люди. Гришка за это время на почтовое отделение съездил, скорую вызвал. Пока скорая от райцентра до деревни доехала, Райку мужики, кто покрепче, под руки домой притащили, связали. Приехала скорая, сделали укол, уснула Райка. Долго она спала, а когда проснулась, видит, что лежит она на койке, но не в своей хате, а в больнице, зашла медсестра, посмотрела, врача позвала. Пришел врач, говорить с Райкой начал. Все она ему про себя, как было, рассказала, думала, поймет он ее бабье горе, да и пойдет она с миром. Но не тут-то было. Пролежала Райка в больнице недели три. Без нее и помидоры закрыли и с другими делами управились.
Вышла Райка из больницы, вернулась к себе в хату. Все как прежде в хате было, так и осталось, только муж совсем к другой переселился, на глаза не показывается, а если и приедет когда, то поговорит во дворе со свекровью, поможет что надо и опять к любовнице своей уезжает. Так и потянулось время. Не понятно Райке, как жить, зачем жить, что делать.  Как во сне она живет: ест, пьет, а зачем не знает – потерялся в жизни смысл: и дети рядом, и люди кругом, а она будто одна совсем, душа болит и выхода этой боли нет, и отвлечения никакого не находится.  Маялась так Райка, маялась, все об одном думала и придумала.
В это время, по осени ведь всегда в колхозы и в совхозы приезжали на уборку солдаты из ближних частей, вот и в этот год солдат пригнали, они на камазах свеклу с поля на сахарный завод отвозили. Узнала про это Райка, увидала солдат и решила, как в народе говорится «клин клином вышибить». Собралась, нарядилась в самое красивое свое платье, накинула на плечи яркий платок, да и пошла по совхозному полю, будто так просто, посмотреть, что там делается. Ну что ж сказать, красоту ее солдат какой-то быстро приметил, и «отомстила» Райка неверному мужу. Пришла, по деревне сама похвалилась.  Загудела деревня. Райке в лицо кто сочувствовал, кто молча глядел да головой кивал, кто смеялся, злорадства своего не скрывая. Только Райке все равно было, она себя правой во всем полагала, потому и не скрывала. Говорила: «А что, с чужим мужиком и не хуже, даже со своим  того не чувствовала, что с чужим ощутила».
Вот тут бы ей и успокоиться, и зажить своей жизнью. Женщины, те, что посердечней, так ей и советовали, и она соглашалась, что на Гришке этом «свет клином не сошелся» и все у нее еще будет хорошо. Да, соглашалась. И как-то она поспокойнела и повеселела. И все бы может так и было бы, если бы не приехал Гришка помогать картошку копать: тут он и в хату зашел, и в огороде за лошадью ходил, межи подпахивал. Увидала его Райка, всколыхнулись в душе ее все чувства: и обида, и боль, и любовь.
А Гришка помог, картошку выкопали, опустили в яму, он собрался, умылся и уехал.  Тут-то и заблажила Райка, словно совсем разум потеряла, пуще прежнего раза творит что попало, никакого слада с ней нет.  И снова в больнице опомнилась Райка, только на этот раз не в обычной палате, а в палате психдиспансера. Долго она там пролежала, но выписалась и опять домой приехала.   
Можно описывать и дальше все в подробностях, да смысла в этом нет. Так оно и дальше пошло: увидит Гришку – и в больницу, отлечилась - и до следующего «свидания» с ним. 
Лет десять – двенадцать прошло. Гришка за это время с ней развелся, в новой семье обустроился. Померла старая Райкина свекровь. Выросли, стали самостоятельными дети, народили внуков. Идет жизнь своим чередом, только Райка в этой жизни не участница. А в последний раз выписали Райку из больницы, приехала она к дочке в современную квартиру, пустая то ее хата покосилась, непригодна для житья стала. Пожила Райка у дочки месяца полтора – два: выходила на улицу, на скамеечке с людьми посидеть, посмотреть, послушать.  Пожила – пожила, опять на лечение «поехала», а немного погодя пришло дочке сообщение из психушки, что Райка умерла во время очередного приступа, сердце не выдержало. Кто знает, так ли все было или иначе как теперь вряд ли узнать, да и не нужно никому.
Вот и отжила Райка, отмучилась и отлюбила. А было ей чуть – чуть за пятьдесят. Что же касается любимого ее Гришки, то он жив и сейчас, постарел только сильно, да и с молодухи его давно уж цвет облетел, поседела и обрюзгла. Недалек теперь и их жизни предел и как им перед Богом явиться.  Думают ли они об этом? Не знаю.