Конша 1972 год

КОНША  1972 год.                Автор Суетин В.А.



Апрель выдался в этом 1972 году теплый, с самого начала апреля, как начало припекать солнышко, так и жарило целых две недели. На полях снег осел, в лесу тоже, но не растаял. На реке лед стал, синим от верховой воды, но промоин пока небыло. А тут, как раз несколько дней подряд наступило похолодание, столбик термометра по утрам доходил до минус 10-15 градусов. Товарищ все ждал этого заморозка, что бы сходить и по рыбачить на налима. Уговорил на эту авантюру и меня. Решено было идти на неделю, уехали до Веселовки на утренней рабочей машине, через неделю на ней же было решено вернуться назад в Максаковку.
По насту лыжи бежали ходко, при съезде в низинки приходилось даже притормаживать, специально для этого срубленной палкой. Прошло чуть больше часа, а мы уже вышли на луга, даже не заметили, как прошли шесть километров…. Я в этих местах первый раз, Вовка уже бывал тут несколько раз со своим старшим братом, да и с ребятами пару раз, приезжал летом. Половить на той стороне Локчима, на Меринке - хариуса, а в реке Локчиме - язя да щуку.
- Ну, вот почти пришли, повернувшись в мою сторону, проговорил Вовка. Перейдем этот луг, потом немного вдоль старицы, а там, на острове и изба.
- А, как изба, большая? – глядя на него, спросил я.
- Придем, увидишь, и Вовка просунул палку между ног, покатился вниз с очередной горки. Я следом за ним. На повороте я не справился с управлением, меня вынесло со старой дороги прямо в лес на огромную осину. Что бы ни встретиться с ней нос к носу, пришлось тормозить, методом падения на спину.
- Осторожней, пузырь не разбей, а то побежишь назад в Весиловку, предупредил меня товарищ. Но все обошлось, я не разбился, а пузырь остался целым и невредимым. Как Вовка и говорил, прошли немного вдоль старицы, а затем действительно перешли ее и оказались на острове. Еще на подходе к избе, даже не видя ее, носом почувствовалось ее дыхание. Запах давно не топленой бани.
 
- Хорошо, следов нет, значит, изба пустая, жить будем вдвоем, места больше – говорил Вовка, поднимаясь в гору к избе. Изба, небольшой лесной домик, где можно с комфортом скоротать ночь, а при необходимости, как в нашем случае пожить, день другой. Что главное в такой избе,  она небольшая, низкая, поэтому дров чтобы натопить ее надо совсем немного. А на острове, как я узнал потом, это самое главное.
Двери избы были приперты, что бы ни открывались, толстым колом с рогулькой на конце. Рогулька была подсунута под ручку двери, и чтобы открыть дверь пришлось приложить усилие, освобождая ее от подпертого кола. Открыв двери, в нос, сразу ударил запах затхлости, сырой одежды, прелого сена и конечно банного дыма. С левой стороны от входа стояла печка буржуйка, сделанная из металлической бочки отслужившей свой срок на ГСМ в колхозе. Между печкой и стенкой, была сложена целая поленница сухих еловых дров. Прямо под нарами нашелся старый фонарь «летучая мышь» заправленный керосином и несколько витков бересты для растопки печки. Первым делом затопили печку и зажгли фонарь. В избе сразу стало как то поуютнее, ну, а когда начало теплеть, то и совсем хорошо. Навели порядок на нарах, развесили свои вещи на крючья по стенкам, разобрали рюкзаки, накрыли стол. День закончили подготовкой к завтрашней рыбалке. Приготовили и еще раз проверили донки для подледного лова налима. Донку на налима делают так, берут леску 0,6-0,8мм, отрезают конец один метр, не больше. На самый конец привязывается двойник крючок № 16-18, от двойника в сторону свободного конца на расстоянии 30-40см., привязывается свинцовый груз оливка 50-100гр., на самом конце завязывается петля. При помощи этой петли крепят снасть к шесту соответствующей глубине лова налима, что бы шест торчал надольдом 0,5-1,0 метр. Нижний конец шеста заостряется, и выше заострения на расстоянии 25-30см., привязывается снасть.      На двойник, насаживается пучок червей или рыбка, мы ловили налима даже на половину рыбки. Снасть с шестом опускается в лунку, шест заглубляется в дно примерно на 25-30см., до места, где привязана леска. Что бы лунка замерзала меньше, закрывали их пихтовым лапником, а так же вырезали из снега кирпичи и укладывали их поверх лапника. Было нормально, за ночь лунки не замерзали. Ночью несколько раз вставал, подкидывал дров в печку.
-Хорош кочегарить, с меня уже семь потов сошло – недовольно бурчит Вовка, но я не обращаю на него внимания и продолжаю подбрасывать сухие поленья. Печка гудит, трещит, из щели в дверце пробивается свет изнутри печки, и он пляшет на стенках избы своими желтыми языками.
Если долго смотреть на эту пляску то начинает рябить в глазах, веки становятся тяжелыми, глаза сами закрываются, и не замечаешь, как засыпаешь. Так случилось и на этот раз.

Утро выдалось, солнечное, безоблачное. Ветра, нет совсем, хоть с утра раздевайся и загорай.
Красное утреннее солнце освещало вершины елей на той стороне реки розовым, каким - то непонятным светом.
-Всю неделю морозить будет, глядя из под руки на это солнечное зарево, сказал Вовка. А сейчас бери бур и начинай бурить лунки, во-о-н там, под крутым берегом. От берега отступи метра три- четыре, ну и между лунками метров пять-шесть. Если лов пойдет, потом набурим еще в шахматном порядке, а пока бури, снасти надо поставить. Вовка снял с себя рюкзак, набитый донками, грузами и червями, достал топор и поднялся в гору, что бы нарубить шестов.
Острые ножи легко вгрызались в чистый голубой лед, крошки набуренного льда, как стеклышки сияли на солнце, и переливаясь всеми цветами радуги. Несмотря на выступившую наледь, лед на реке был не толстый, чуть выше шнека, до колена негде не доходил. За час пробурил лунок двадцать, пока не услышал Вовкин голос.
- Витя, хорош, остановись, перекурим, да и чайку пора глотнуть. Чай Вовка любил, пил его постоянно. Куда в него только и влезало столько воды. Вот и сейчас он достал свой литровый котелок, сделанный из консервной банки, черпанул в него пару кружек воды и повесил на кончике шеста над костром.

 


 Пока я подходил к нему, котелок закипел, он бросил в него пригоршню индийского чая. Чай провернулся, но не закипел и Вовка сразу снял его с огня, поставил на рукавицу.
- Пусть потомиться маленько, и накрыл второй рукавицей сверху. Чая попили быстро, немного перекусили, можно и дальше работать, сверлить лунки. Вовка нарубил шестов, растащил их по лункам. На каждый привязал донку, а потом пошел насаживать их и устанавливать.
- Витя, давай сюда, бери червей и тоже устанавливай, а то мне одному до вечера не управиться, крикнул он мне. Вдвоем за час установили двадцать четыре донки, все на червя.
- Срочно надо наловить живца, а то мелочь обдерет червя, насаживать нечего будет. Тут недалеко протекает речка Меринка, подняться в гору, чуть пройти и сразу на омутах. А там сороги натаскаем, и после обеда заменим. Вовка еще, что- то говорил мне, а сам собирал в это время рюкзак, укладывая в него не хитрые рыбацкие пожитки.
До речки было действительно совсем не далеко. Только взобрались на гору, и прошли немного лесом, как передо мной открылось прекрасное длинное озеро. Вначале я так и подумал, что это и в самом деле озеро. Но Вовка рассеял мои сомнения и рассказал, что это и есть речка Меринка.
- Мы сейчас находимся на цепи больших омутов. Если пройти вверх по течению километр, то омута кончаются и речка пропадает под землей. Теряется в болоте. Но, если подняться по веретье ельником и идти на север, то опять попадешь на Меринку. Только там омутов нет, да и рыбы мало. Рассказывал мне Вовка, а сам в это время разбирал свой рюкзак и готовил снасти к ловле живца.
Лед на омутах был не толстый. Какой-то рыхлый, и бур без труда проходил сквозь него, оставляя на белом снегу темные пятна, лунки.
Местами, где было течение, и проходил фарватер, из лунок, фонтанами выходила на лед чистая голубоватая вода. Она растекалась по всему льду, и через несколько минут нам пришлось спасать наши рюкзаки, что бы они ни намокли. Закинули поплавочные удочки на маленькие горошинки теста. Мне казалось, что рыба не увидит такой маленькой приманки. И я поделился своими сомнениями с Вовкой. На что тот только рассмеялся и объяснил мне.
- Если насадишь, большой катышек теста, то рыба будет в него тыкаться, а заглотить не сможет. А вот когда катышек маленький и сидит на самом кончике крючка, то стоит только дождаться поклевки и не прозевать с подсечкой. Что он мне и продемонстрировал тут же, вытащив из лунки одну за другой, четыре маленькие сорожки.
В одной из лунок произошла поклевка и у меня, поплавок резко ушел на дно, я схватил удочку и резко дернул вверх, как учил Вовка. На другом конце под водой было, что- то большое и тяжелое. Это что- то, тяжело и рывками поднималось вверх к лунке. Но вот вода в лунке стала подниматься вверх, признак того, что рыба зашла в лунку. Снежная крошка разошлась в разные стороны и из воды показалась голова крупного хариуса.
- За глаза его выкидывай, за глаза – давал мне советы Вовка. Но я, не слушая его, вытащил этого монстра, так, в наглую, и он забился на льду, засверкал на солнце своими плавниками. Красавец, да и только. Вовка достал спичечный коробок и измерил. От головы и до хвоста было одиннадцать коробков, а это примерно пятьдесят пять сантиметров. За всю рыбацкую свою жизнь, я поймал только три таких хариуса, да и то они не вытягивали полных одиннадцати коробков.
Мелкая рыба, почему- то не ловилась сегодня, даже сорога и та стала попадаться грамм по двести, а то и более. Большие пучеглазые окуни, как матросы в тельняшках, валялись  возле каждой лунки. Они открывали свои громадные рты и засыпали, греясь на солнце.
Пару небольших щучек «напильников» тоже попалось, и они, извиваясь, ползали между окунями по набежавшей из лунок воде.
- Витя давай заканчивать, и идем, донки наживлять, крикнул мне Вовка. Затем взял ведро и стал собирать в него живых еще рыбешек, тех которые по мельче. Мелочи было совсем мало. Уже возле лунок пришлось больших рыбешек разрезать на две, а то и три половины, и насаживать вместо живца. Пока пересаживали донки с червей на рыбешек, вытащили три небольших налима и несколько мелких хариусов. Вот и весь улов до обеда. Но ловля на омуте Меринки мне понравилась, и с обеда я отправился снова на омут, продолжать ловить живца.
В этот день мелкая рыба, почему- то совсем не хотела брать нашу насадку, и при каждом забросе попадались приличные окуни и хариусы. Немного погодя пришел Вовка, остановился рядом с моей лункой, посмотрел на кучу пойманной мною рыбы и не говоря не слова сел тоже на старую свою лунку.
Время пролетело быстро, солнце стало потихоньку опускаться за высокие вершины сосен на другой стороне омута. Длинные черные тени от них навалились на омут, и сразу стало как- то темно и не уютно.
- Пора идти в избу, а то отемнаем, сказал Вовка и стал сматывать свою удочку. Я тоже хотя и с неохотой смотал удочку, собрал пойманную за день рыбу. На двоих мы поймали за день почти рюкзак, а это килограмм пятнадцать не меньше. За день наст на солнышке подтаял и начал подо мной проваливаться и это все из-за того, что я нес рюкзак с рыбой, а он такой тяжеленной. Я шел, проваливался и ворчал на Вовку, что он отговорил меня взять с собой лыжи. Но вот зашли в ельник на веретью, и все нормализовалось, там, в тени наст был толстый и крепкий, держал хорошо. По веретье быстро вышли на реку. С высокого берега хорошо было видно, как осел за день снег на реке. Он стал, синим, а местами даже проступила вода и блестела на заходящем солнце розовым багрянцем.

-Сегодня донки проверять не будем, а то отемнаем, а надо еще и дров напилить, печку натопить, да и сварить что нибудь, сказал Вовка. Посмотрел еще раз на закат и стал на заднице спускаться с крутого берега на реку, к нашим лыжам и рюкзакам.
Всю рыбу сложили в специальный ледник, вырубленный топором в береговой льдине, еще одной льдиной прикрыли сверху наш улов. Получилось хорошо и надежно, как сейф, только ледяной….
 Я и сейчас иногда пользуюсь таким ледяным сейфом, хранить легче, да и вороны с мелкими зверюшками рыбу не растаскивают.
Уходя в избу, взяли с собой два налима с распухшими от печенки животами. Вовка говорит, сейчас деликатес кушать будем, пока я буду печку растоплять, бери налимов и лупи их по животу, пусть печень увеличится. А я что, что мне скажут, то я и делаю. Минут пять лупил налимов, но что-то не заметил, что бы у них печень разбухла. Так и Вовке сказал. На что тот ответил, что я не чего в этом не понимаю, и велел мне чистить рыбу.
-Печень вынуть в первую очередь и положить в отдельную тарелку - командовал Вовка.             

 - Налимов нарезать на куски посолить, поперчить, добавить мелко нарезанную луковицу и оставь все это на время для просолки. Пока печка раскочегарится, а плита нагреется, я сбегаю за водой. Взял со скамейки ведро и вышел в темный проем дверей. На улице было уже почти темно. Первые яркие звездочки появились на небосклоне, воздух стал прохладнее, свежее.

Ночью должно подморозить, подумал Вовка, глядя вверх на эти яркие звездочки и на небо на котором небыло не одной тучки. Снег легонько поскрипывал под ногами, как- то незаметно дошел до полыньи, набрал кружкой воды в ведро, и по знакомой натоптанной тропинке пошел обратно в избу. Где-то за поворотом в ивняке закричала куропатка, немного погодя ей ответила другая потом еще одна и так раз за разом. Из-за верхушек деревьев начала показываться луна. Она осветила правый берег и половину реки своим голубоватым светом. Все в круг предстало как- то не так, не в том свете. На освещенном пространстве реки промелькнула большая черная тень, это филин полетел на охоту в сторону, где слышен крик куропаток. Удачная у него должна быть охота, проводив взглядом филина, подумал Вовка и по освещенной уже луной тропинке неспеша, направился к избе. Стараясь по пути не оступиться и не разлить воду из ведра.

Я сидел и смотрел, как Вовка готовит ужин. На раскаленную уже сковородку он бросил отрезанный от куска, ломоть сала.

-Печень, печенью, а с салом как-то надежнее, не испортится, говорил Вовка, укладывая куски печенки на сковородку. На сковороде заскворчало, зашипело, даже что-то запотрескивало. По всей избе распространился ароматный запах, который усиливал аппетит и вызывал обильное слюновыделение.

Во вторую большую и глубокую сковороду он налил грамм двести воды, а потом уложил туда разрезанного на куски налима. Накрыл плотно крышкой и поставил на плиту.
- Пусть томиться в собственном соку, сказал Вовка и поставил с плиты на стол жареную печенку.

Две лампы, поставленные над столом одна напротив другой, хорошо освещали стол и все пространство в круг него. На противоположной стене избы наши тела отбрасывали большие черные тени, которые прыгали вверх и вниз, нагибались, как и мы в разные стороны, махали руками, и казалось, что они живые и вот, вот вступят в контакт с нами.

Налитые мною по сто грамм, очень хорошо пошли под налимью печенку. Казалось что сейчас я съем всю эту сковороду, но после третьей стопки произошло насыщение, и уже очень вкусная печенка, стала какой, то приторной и жирной. Выпитая нами  бутылка не произвела на нас не какого впечатления, и мы улеглись спать в полупьяном состоянии.

Потом я много раз делал сам печенку налима тем же самым способом, но вкуснее чем тогда не едал ни разу. Самого налима мы даже и не попробовали, оставили на завтра. Одну лампу погасили, а у второй пламя убавили, что бы только, только горело.

 Спать легли одновременно.  Вовка только лег сразу захрапел, такая у него натура, только положит голову, сразу спит. А вот я не как не могу заснуть под храп Вовки. Встану, попью воды, выйду на улицу покурю дешевую сигарету Памир. Заберусь снова на нары, а сон не как не идет. Уснул где- то под утро.

Утро выдалось солнечное, но холодное. Выйдя на улицу из избы, я сразу почувствовал на себе все прелести прохладного весеннего утра.  Солнце только вставало, и его розовые лучи пробивались через верхушки вековых сосен и елей, оставляя на своем пути первые утренние, длинные тени. За ночь подморозило, и можно было ходить в любом месте, не боясь провалиться под снег.

Я вышел на середину поляны и стал пробовать на прочность наст. Прыгнул раз, прыгнул второй, третий, но так и не смог его пробить. Вовка смеется, заходи, говорит в избу, чаю попьем, да пойдем донки снимать. Я спорить не стал. Чай с водкой оказался необычно вкусным. А зажаренный вчерашний налим на закуску еще вкуснее. И вот стех пор, сколько бы я не ловил налима и не готовил его, вкуснее первого раза, я не чего не пробовал.

Лыжи брать с собой не стали, решили сегодня ходить по насту сами по себе на ногах. Утреннее солнце слепило глаза, а когда чуть остановишься, то и грело повернутое в его сторону лицо.

Подойдя к первой донке, сразу было видно, что на другом конце кто-то сидит. Шест в лунке дрожал и постукивал о край лунки, готовый в любой момент выскочить из грунта и уйти под лед. Вовка еще издали заметил это и теперь прибавил шагу, а потом побежал, бросив на лед котелок который он нес и несколько поленьев для растопки костра.
Взявшись за конец шеста, он издал радостный крик.

-Есть! Витя, есть, да и приличный. Шест в его руках задергался, замотался из стороны в сторону, но он его потихоньку поднимал все выше и выше, стараясь завести рыбину в лунку.
-Все, завел. И Вовка положил шест на лед, взялся рукой за капроновый шнур и стал вытаскивать налима, из лунки. В начале из лунки показался бурун воды, а спустя какое -то время и сама голова налима с маленькими глазками и раскрытой пастью.
Было видно, что попался он крепко, капроновый шнур уходил далеко в его пасть, и крючка было не видно. Вовка встал с коленей на ноги, приложил усилие и первая наша добыча, пузатый налим выскочил из лунки на лед. Он извивался, крутился и все еще не как не хотел сдаваться на милость нам.

-Потом отцепим, а пока проверим все донки, сказал Вовка и мы пошли к очередному торчавшему из воды шесту. Пустых донок небыло, из двадцати четырех поймали двадцать четыре рыбины. Из которых восемнадцать было налимов, вес которых доходил до пяти килограмм, но и меньше трех небыло. Три щуки по три килограмма, два хариуса и один пучеглазый окунь. В обшей сложности мы за утро поймали более шестидесяти килограмм рыбы. Можно идти обратно домой, но Вовкой, да и мною одолел азарт, и мы решили еще переночевать одну ночь. Не так часто попадаем мы на такой клев, а я так вообще в первый раз, вот стех пор и заразился зимней рыбалкой. Рыбу всю снесли в ледяной сейф, даже пришлось его расширять , вырубать во льду дополнительное углубление так-как пойманная рыба не влазила.

Рыбу спрятали, Вовка посмотрел на часы – десять, сказал он мне. Пора чай пить да идти на Меринку, живца ловить.

- Я даже и не заметил, как четыре часа пролетело, сказал я Вовке, и стал разводить костер.

Принесенные поленья я мелко поколол, сложил из них колодец, запалил таблетку сухого спирта и положил под один из углов. Не прошло и минуты, костер весело затрещал и заиграл языками пламени, а еще чуть, чуть и вода в котелке сначала зашипела, а потом и забурлила, выплескиваясь через край. Горсточка чая, брошенная в котелок, только провернулась, но не закипела, и котелок тут же был снят с костра.

-За такой улов можно и по сто грамм с чаем, сказал Вовка, доставая из рюкзака полбутылки огненной воды. На первое водка с чаем на второе холодная жареная печень налима. Скажу я вам, закусон первоклассный.
 
Солнце сегодня с самого утра жарит прямо невыносимо, пришлось раздеться и загорать, даже рубахи и те сняли. Лучи солнца ласково щекотали кожу на теле, а легкий теплый южный ветерок обдувал нас, что бы ни обгореть.

На Меринке сегодня ловилась одна мелочь, что нам и надо. За час надергали штук тридцать сороги, и больше не попалось не чего.

-Где рыба?- сокрушался сегодня Вовка, за целый час не одной серьезной поклевки.
-Вчера всю переловили, пошутил я, и тут же выдернул небольшого хариуса с заметным укусом щуки на теле. Вовка посмотрел на хариуса, потом порылся в рюкзаке, достал удочку с блесной и начал ее разматывать, одновременно измеряя глубину. Вдруг удочка вылетела у него из рук и на мгновение скрылась в лунке, но он, каким, то образом умудрился ее схватить, засунув в лунку руку по локоть. Стоя на коленях, он старался завести в лунку, что- то большое и тяжелое. Вот опять в лунке показался бурун, а затем и сама она красавица щука. Пасть открыта, в углу рта  блесна, сверху и снизу торчат огромные зубы. Желтые злые глаза смотрят на нас с отчаянием и презрением. Последний рывок, последнее усилие, леска оборвалась, пасть захлопнулась, и щука медленно стала уходить обратно в лунку.

-Витя, видел? - спрсил Вовка глядя на меня, жаль, что леска старая и тонкая, а то бы я ее вытащил. Посмотрел на удочку, смотал ее и положил в рюкзак.
-Пошли на реку, живцов хватит, донки поставим, а потом обед, и первый с ведром живцов направился в сторону реки. На открытом месте наст опять не держал, весь растаял, приходилось ползти по-пластунски, но в ельнике пока все было хорошо, и мы без помех добрались до реки.

 С высокого берега сразу бросилось в глаза, что воды на льду прибавилось, и река теперь блестела на всем своем протяжении, играя солнечными бликами. С берега на лед спустились, зарываясь по пояс в снег.

-И это так раскисло буквально за час, а что будет к вечеру, спросил я у Вовки.
-Что будет, то и будет, а пока давай донки ставить, утро вечера мудренее, сказал он, настраивая первую донку. Взяв несколько рыбешек, я тоже отправился устанавливать донки.
Через полтора часа мы встретились с ним возле последней лунки.

-Что делать будем? – спросил я его. На Меринку не пройти, а на реке сидеть загорать, что то не хочется.

-Ну, тогда пойдем в избу, спать будем, сказал Вовка и стал собирать рюкзак.  На реке хотя и вода, но идти можно, но как мы только вылезли на берег, сразу поняли, что до избы придется не идти, а полсти, что мы и проделали. Сто метров, где шли, проваливаясь, а где и ползли. Пока добрались до избы, все вымокли, пришлось раздеваться и сушиться, натопив жарко печку.

Проснулся часов в восемь вечера, на улице темно, а по крыше слышно как барабанит дождь.
Засветил лампу, проснулся и Вовка, вышли с ним вместе на улицу. С неба идет, какая- то морось, с крыши капает как летом после дождя. На улице теплынь, ветер южный теплый, немного усилился по сравнению, что днем было.

-Как выходить будем, ума не приложу, сказал Вовка и скрылся в дверном проеме избы. Постояв еще немного, я тоже вошел следом за ним и залез на свое место на нарах.
-Давай сегодня спать, думать будем завтра, сказал я ему, повернулся на бок и моментально уснул, убаюкиваемый шорохом дождя и шепотом ветра проносившегося в кронах деревьев.

Проснулись рано, еще было совсем темно. Спать не хотелось совсем, так как легли рано, то выспались, а дальше лежать стало не вмогуту. От нар, все бока и ребра заболели. Вышли на улицу, небо все затянуто тучами негде не видно просвета, как с вечера дождь шел так он и не прекращался. На крыше избы снега не осталось совсем, а на земле весь раскис, наста не какого и в помине небыло. Только сделал от избы два шага, как тут же провалился под снег, зачерпнув полный валенок, надетый на голую ногу.

-Что делать будем?- спросил я Вовку.

-Пока растопим печку, и что нибудь перекусим, потом будем думать. Вовка взял в тамбуре избы несколько поленьев и полез вовнутрь затапливать печку. Посмотрев еще раз в сторону реки и на начинающий рассвет, я тоже вслед за ним, залез в избу.

-Витя зажги лампу, а то лбы порасшибаем, где-то из темноты подал свой голос Вовка. 
Я нащупал на столе спички, и через минуту желтый язычок весело заплясал на головке коптилки, освещая пространство избы. Сразу стало видно, что надо делать. Вовка взял топор, нарубил полено, на несколько мелких плешек и вскоре внутри печки весело затрещало, а потом и загудело, разгораясь и набирая силу пламя. Разогрели вчерашний не доеденный ужин, заварили новый крепкий чай. Пока завтракали, незаметно наступил рассвет, и уже выйдя из избы, хорошо просматривалась речка, и темные ивы на другом берегу.
Одежда за ночь высохла, и я с удовольствием натянул ее на себя. Галоши были немного великоваты и все время в те дни падали у меня с валенок. Сегодня  я привязал их к валенкам веревками, так надежнее и ноги, может быть, не промочу.

Посовещались и приняли решение. В любом случае надо идти на лед и снимать донки, а там посмотрим. Решили идти на лыжах, но снег даже лыжи и те не держал, сразу провалились на них выше колена. Лыжами снег не можем топтать, так как ноги с лыжами так высоко поднять не можем, и ногами протаранить снег тоже не чего не получается. Потихоньку шаг зашагом пробили эти сто метров до реки и с берега спустились на лед. По всей реке на льду была вода, особенно ее было много возле самого берега, она скопилась там готовая вот, вот сделать промоину. Прежде чем зайти на лед. Срубили две березки и только по ним попали на реку. Лед на реке стал выпуклый и на середине воды почти небыло. Так мы посередине реки и дошли до своих донок. Не буду рассказывать, как мы снимали донки, но улов оказался приличным, два налима мы так и не смогли вытащить из лунки, стали тянуть вдвоем с Вовкой и вырвали у них глотки, сами налимы так и остались подольдом.

Вся рыба в два рюкзака не влезла, и Вовка тогда снял с себя трико, оно, сколько не ложи только растягивается и влазит очень много. Прикинули, так по весу, где-то больше ста килограмм будет. Связали лыжи, привязали к ним наши рюкзаки и по реке потащили наш улов к избе.
-Теперь надо думать, как нашу рыбу вытащить до дороги, это по насту мы с тобой быстро дошли, а тут попотеть придется, говорил Вовка, вытаскивая в гору наш улов.
В избе, нашелся наматрасник, который нам и пришлось конфисковать, что бы аккуратно сложить в него всю рыбу. Затем из Вовкиных лыж соорудили, что-то вроде санок, привязали на него наш мешок, прицепили веревку, попробовали тащить. Можно, но тяжело.
-Днем идти будет невозможно, давай подождем ночи, может, подморозит, тогда и выйдем, сказал Вовка.
-А если не подморозит?- высказал свои сомнения я.

-Тогда придется еще ночь ночевать, и Вовка развалился на нарах, скрестив на груди руки. А сейчас спать буду, разбуди, когда обед сваришь, попросил он меня.

К обеду небо начало немного подниматься к верху, нудный дождь перестал, и даже вдалеке за рекой на лугах показался луч солнца. Погода явно начала свои изменения, но вот только в какую сторону будет видно ближе к вечеру. Решил сварить уху с налимьей печенкой, щукой и хариусом. Пока варил, печка раскочегарилась, в избе стало невыносимо жарко. У Вовки, спавшего на нарах, все лицо и шея были в поту, открыл настежь входные двери. Свежий прохладный воздух вошел в избу, вытесняя горячий и более легкий. Аромат варившейся ухи видимо защекотал аппетит Вовки, он открыл глаза, и уселся на нарах, свесив с них ноги.
-Обед готов? – спросил он меня, хриплым, с спросонья голосом.
-Пять минут и готово, ответил я, пробуя мясо налима на предмет готовности.
-Ставь на стол, все должно быть готово, встал с нар, сел за стол и взял в руки ложку.
Пришлось снимать с плиты уху и разливать по тарелкам наваристый ароматный бульон. Рыбу выложил отдельно в тарелку. Что бы остывала. Вовка все разорялся, что к такой ухе и нет ста грамм. Но и без ста грамм почти вся уха была съедена.
От нечего делать пошли на улицу, распилили двуручной пилой кряж на чурки и раскололи. После чего улеглись на нары дожидаться изменения погоды. По вершинкам елей изредка пробегал ветерок, а он должен, что- то надуть, или все поплывет дальше, или хотя бы немного подморозит. Вечером проснулись и вылезли из избы на улицу. Яркие желтые звездочки были разбросаны по всему небу. Круглая как лампа луна неподвижно висела над лесом, освещая своим скудным светом все видимое от избы пространство. Опять где-то за поворотом закричали куропатки, а потом раздался дикий хохот филина. По верхушкам деревьев постоянно проносился свежий прохладный ветерок.

-Опять север попер, сказал Вовка, прислушиваясь к очередному крику филина. Потрогал рукой снег, смотри, корочка образовывается, надо будет пораньше выйти, сказал он, явно обращаясь ко мне. На улице было не холодно. Но и оттепели уже небыло, явно температура была минусовая. Снег, превращаясь от небольшого мороза в гранулы, оседал на лугах и в лесу большими пластами и поэтому шорох от этого оседания был постоянно слышен со всех сторон.

Еще какое-то время постояли, покурили, послушали ночные звуки, а затем забрались в избу и больше до утра из нее не вылазили.

Семь часов, рассвет уже наступил, можно было собираться и трогаться в путь. На улице подморозило градуса на три, четыре. На снегу образовалась тоненькая корочка наста, которая слегка держала человека на лыжах, но без лыж сразу проваливался по колено, о то и по пояс. Вовка еще с вечера изготовил себе из досок что-то вроде снегоступов, сейчас привязал их к валенкам и решил проверить в действии. Несколько шагов прошел нормально, но потом провалился вместе с пластом снега, осторожно вылез на наст. Сделал пару шагов и опять провалился с пластом. Наст был только сверху, а внутри гранулированная пустота, вот он под нами и проваливался.

-Это здесь на лугах так, может в лесу идти лучше будет, сказал Вовка и стал собирать свои вещи, готовясь выйти в путь, как только полностью будем готовы. Еще вчера решили протоптать дорогу на прямую, минуя старицу, а это где-то на километр сократило наш путь. До Веселовки оставалось шесть километров, в восемь часов утра тронулись с богом в путь.
Протоптанный с вечера участок до основной дороги прошли нормально, негде ни разу не останавливаясь. Улов, привязанный к лыжам, легко скользил по тонкому насту. Проблемы начались, как только мы вышли на основную дорогу, да и то не сразу. Вовка шел спереди и тащил за собой на веревке нашу поклажу, я за ним, уперев в поклажу палкой, помогал ему. Местами он проваливался, затем долго вылазил, настраивался на твердом месте, делал пару шагов и опять проваливался. За час не прошли и километра, а устали уже как черти. При очередном провале сели отдохнуть и решили сделать фотки. Фотоаппарата не оказалось, Вовка забыл его на стене возле избы. Фотоаппарат хороший, да еще и к тому же чужой «Зоркий», надо идти, а то, что хозяину отдавать будем, и Вовка сняв с себя все лишнее, двинулся в обратную сторону, ну, а я вперед по дороге к дому.
 Солнце поднималось все выше и выше, начинало припекать уже через одежду. Снял с себя верхнее и уложил все на нашу повозку. На лыжи стал налипать снег, через каждые десять шагов приходилось их снимать и чистить. Сани уже не катились по насту, а стали сгребать перед собой сырой снег, который было невозможно тащить вместе с санями, через каждые десять шагов приходилось останавливаться и выгребать снег освобождая сани. Помучавшись, нашел вариант как тащить. В рюкзаке была толстая бельевая веревка, привязал ее к  саням на всю длину, затем отходил метров на десять, садился в снег и тянул нашу поклажу на себя. Пока Вовка ходил за фотоаппаратом, я прошел таким методом почти километр, он меня еле догнал. Посидели, покурили, сфоткались и опять принялись тащить нашу поклажу по методу, который я придумал, лучшего варианта пока небыло. Так и шли, отойдем, сядем, подтащим. Отойдем, сядем, подтащим.

-Все, обед, и Вовка полез в сторону елки, чтобы наломать сухих веток для костра. Растопили снег, заварили чай, от души его попили, так-как все пропотели, и организм требовал воды.

- За четыре часа мы с тобой прошли всего три километра, надо еще три, но дальше я думаю, будет хуже. Смотри, как солнце припекает, да и наст совсем держать перестал, говорил Вовка, укладывая в рюкзак котелок и съестные припасы, которыми мы обедали. Час посидели, отдохнули, но идти, ноги не идут, так устали. Через силу заставили себя встать и ползти дальше. Ползти в прямом смысле. На лыжи налипает, без лыж проваливаешься по пояс, поэтому мы и стали ползти по-пластунски, а где и кубарем, но все равно продвигались вперед. Я читал в книгах и видел в кино, как человек обессиливает в пути и не может идти, падает от усталости. Но все как-то не верил, а вот тут испытал все это на себе, и теперь знаю, что это такое, и как это бывает. Мы потеряли ощущение времени, все ползли и ползли вперед, как роботы, которым нужно выполнить определенную работу. Как выяснилось потом, время, мы действительно потеряли, Вовка где-то в снегу потерял часы, а где?  Не идти ж назад.
 
-Уже немного осталось, километр, не больше - сказал Вовка на очередном привале.
               
 - А пока давай сварганим еще чайку, взбодрим душу и вперед. Спички и сигареты, что были в карманах, все раскисло, пришлось доставать их из рюкзака. Костерок горит, чай готовиться, мы сидим у костра, и хоть как-то хочется посушиться. У меня не только штаны и рубаха сырые, даже трусы и те мокрые, хоть выжимай. Думаю у Вовки точно также, но он молчит, не жалуется.
Чай заварили, попили, пора и опять в дорогу. Но ох, как не хочется, ноги совсем нейдут. Прямо по курсу послышался лай собак, затем прошел, тарахтя трактор, и на время все стихло.                - Веселовка совсем близко, вперед Витя!!!- и Вовка первым по-пластунски полез, вперед, таща за собой веревку.
Солнце потихоньку уходило с дороги и медленно садилось за большие, высокие ели. На дороге стало пасмурно и прохладно, но не настолько, чтобы нас заморозить. Вовка все шел и расстраивался, что можем не успеть на рабочую машину и придется куковать еще ночь под елкой. Часов нет, а сумерки уже наступили. До дороги осталось, каких - то сто метров, сил нет совсем. Отползем, подтащим, отдохнем. Опять отползем, подтащим, отдохнем. Через дорожный вал еле перебрались. Вернее сказать переползли, потом еще минут десять перетаскивали через него нашу поклажу. Ноги совсем не держали, вышли на середину дороги и упали на спину. Если пойдет машина, то все равно подберет. И на наше счастье, буквально через пять минут послышался шум машины идущей из леса.
- Наши едут, сказал Вовка и стал подниматься с дороги на ноги. Фары осветили нас, машина остановилась.
- Мужики, помогите рыбу забросить, попросил Вовка. Из кунга выскочило два человека, сначала помогли подняться в кунг нам, а потом схватились за наш мешок, но поднять не смогли.
- У вас что, кирпичи тут, и на помощь им выскочил еще один. Втроем они подняли наш улов в машину, мужики в кунге приняли нашу рыбу и вещи. Как хорошо было сидеть на твердом месте, а не на снегу. В кунге топилась маленькая печка, поэтому было тепло. Вскоре усталость и тепло сморили нас, и мы уснули, не обращая внимания на ямы и ухабы, на лесной дороге.
Шофер развез всех мужиков по домам и привез нас к дому Вовки, залез в кунг и разбудил нас.
Такой весенней рыбалки на налима я больше не видел. Зато запомню это время и эту дорогу длинною в шесть километров, на всю жизнь.
На другой день наступило похолодание до минус десяти градусов, и стояло оно две недели.

Красный Затон 2.10.2008 год.