Один день среди людей

Я, король мира Вильгельм Пятнадцатый, в просторечии именуемый Виталькой, восьмого марта сего года отошел в мир иной.

Человеком я был педантичным и самовлюбленным, посему традиционно свести счеты с жизнью (застрелиться, то есть) показалось мне неприятным.

Несколько долгих месяцев копал я себе уютное жилище на Новодевичьем - чтобы и тепло, и уютно, и от шума подальше (поглубже, значит).

В конце февраля за небольшую сумму денег изготовлен был немудреный памятник с надписью, сообщавшей, что покоится здесь с миром (точнее, без мира) Расстрелянный Рас****яй Всея Руси Виталька.

Неделею спустя за пару бутылок (нет, не водки, мадам - лучшего французского вина двадцатилетней выдержки) место моего захоронения было одобрено всеми возможными структурами, на работу предоставлено свидетельство о смерти, а сторож Митяй за сторублевку и чупа-чупс для внучки с удовольствием помог мне устроиться поудобней - еще и руку на прощание пожал.

Надо сказать, всё время моего добровольного захоронения жилось мне преспокойно - тишь, гладь и благодать. 

Днём - раздолье: хочешь - спи, хочешь - мемуары наскальные ваяй (благо до стенки ближайшего коллектора рукой подать), хочешь - метро внутреннее копай или станцию новую достраивай - Михалковскую. 

Ночами - веселее. Встречаются местные нежители, как здесь принято говорить, в центре зала - то есть, в роскошном коридоре под могилой Гоголя - и давай разговоры разговаривать...

Скелетики - они люди вежливые. Пепельницу попросишь - глазницу подставят, зубочистку возжелаешь - на тебе, друг, косточку слуховую, поковыряйся.
Да и беседы все задушевные - о смерти после жизни, или о том, что у Левитана могилка-то просела; а то и вовсе - о женщинах (давеча на 11й ряд такую красотку привезли - закачаешься)

Пользовался я в сём кругу почетом и уважением: памятник - честь по чести, цветочки свежие - каждый день, и, что самое главное - курить до сих пор не бросил. Силён мужик...

Отдыхал я - отдыхал и решил на сорок третий день заточения на свет Божий (или не Божий?) выбраться.
Дёрнул за веревочку заранее привязанную, лестницу закрепил, полуночи дождался - и вылез.
Аккуратненько всё за собой закрыл, скелет Маяковского сорожить оставил - чтобы, значится, мародёры не набежали.

Домой зашел, в душ сходил, чтобы люд честной духом могильным не смущать, побрился, наодеколонился - и на работу.
Иду - а по дороге примечаю, что мысли людей после отсидки под землёй стали для меня как на бумаге напечатанные.

Вон пацанёнок скачет, зырк на меня - а на лбу буковки проступают: "Даст сигаретку? Не.. Злой. Не даст". 
Вон девчонка-попрошайка; над бровями красненьким: "Ууу, сука выбритая!!!"

Долго ли, коротко ли - прихожу на работу, а там... Опаньки! Жена бывшая.
"Ах ты, говорит, козёл, сорок дней - и ни одной sms-ки!" 
А на лбу светится: "РАССТРЕЛЯТЬ!"

Час прошел - коллега вбегает, славная девка такая, шебутная только: "Ну ты, говорит, скотина, машинку швейную сломал - и помирать? Да черт с ним, что ты к ней близко не подходил, всё равно - сломал!".
А над переносицей полыхает: "РАССТРЕЛЯТЬ!"

Хлобысть дверью - сисадмин примчался, злой, что твоя собака. 
"О, говорит, тебя-то мне и надо. Кто вчера сеть локальную взломал, признавайся!"
А из-под шапки так и выползает: "РАССТРЕЛЯТЬ!"

Час-другой - замдиректора явился, мрачнее тучи.
"Ну-ка, говорит, что ты за сегодня сделал? Три отчета? И всё?? РАССТРЕЛЯТЬ!"

Зашушукались в коридоре - директор собственной персоной.
"Ну, здорОво, говорит. Кто меня вчера на муниципальном собрании подставил? На, подпиши приказ".
Читаю, а там: "В целях сокращения кадрового состава учреждения приказываю: РАССТРЕЛЯТЬ!"

Подписал я приказ, вздохнул:

"Ну вас, люди, к Никулинской бабушке с такими помыслами. Хотите - стреляйтесь, а я лучше под землёй перекануюсь. Может, подобреете тут без меня, козла такого".

И ушёл.
Домой.
На Новодевичье.