Глава 14 Новое время

Часть II – Песнь дракона

Глава 14 – Новое время

Человечество сразу сделалось таким культурным, что ни Гутенберг, ни Колумб не были зажарены на костре: первый скончался просто от голодухи и бедности, второй – от тяжести тюремных оков, в которые его заключил удивлённый его открытиями король Фердинанд.
«Сатирикон»

1
– Лучший бой – несостоявшийся бой! – выходя из леса, заявил Леонтий самурайскую истину и, присев, протянул ладони к огню. Подмигнул принцессе:
– Всё в порядке. Палатка легко вмещает четверых. Лапничка набросали, можно заселяться. Кони рядом, в загончике из жердей. Укрыли плащами, задали корм. Правда, сено-солома, да что поделать…
Исидора пожала плечами. Мысли её были далеко…
Два десятка стрелков, одетых как один в серые плащи с капюшонами, разобравшись по кострам, молчаливо уписывали за обе щеки их дорожные припасы.
Друзья снова сидели вокруг огня. Правда, лес теперь был совсем истоптанный, осенний, грязный, с оголившимися скользкой глиной тропинками и черневший подпалинами кострищ. Поодаль, в ельнике, высились крытые поверх соломой шалаши из давно увядших веток.
Полуденный осенний дождик пошипывал на углях…
– Лучше б он, чёрт подери, состоялся, – присаживаясь рядом, пробурчал де Борн. – Тогда б нам не пришлось кормить ораву дармоедов.
Тинч ощупал попоны, что сушились на кольях:
– Сыроваты. Перевернуть не мешает.
И взялся за это дело, не выпуская из зубов дымящейся трубки..
– Полно вам, помиритесь!
Сэр Бертран и рыжебородый Шершень вяло подали и отпустили друг другу руки.
– Ты, сэр рыцарь, всё ещё думаешь, что я бы так, сразу, отдал приказ стрелять? – сощурился от дыма Шершень, протягивая к огню кусок мяса на прутике.
– По крайней мере, ты мог бы придержать свой ядовитый язык, – отвечал рыцарь.
Командор играл в мрачность. Всё шло совсем не так, как он предполагал в начале дня.
– Он всегда был такой, – улыбнулась Исидора. – И на своей прежней работе. Они, инженеры, такой народ… А Шершень инженер достойный и, как мне помнится, работу свою исполнял на совесть…
– А кем он работал?
– Да, кем же ты был раньше, Зеф*? – спросил Леонтий.

-----
* Нижайший поклон братьям Стругацким! («Обитаемый остров»).
-----

– Как ты меня назвал?... Впрочем, я сам давно не понимаю, кем я был и кем стал…

2
РАССКАЗЫВАЕТ  ШЕРШЕНЬ:
– Принцесса! Я чувствую, о чём вы хотите спросить меня с самого начала нашей встречи. И боитесь… Вижу, вижу, всё я вижу, дорогая леди, и хорошо вас понимаю. Но давайте по порядку…


Характер у меня, сэр рыцарь. Ха-рак-тер…
Думаете, я сразу не понял, что передо мною просто пара нелепо одетых бродяг, которым нечем заплатить за переезд?
По той тропинке бродят лишь омнийские учёные да ещё такие недотёпы как вы. Гиблые там места…
Что? Так вы пришли именно оттуда? И никого по дороге не встретили?
А, так вы видели этого, скользкого, розового такого, с гребешком? Да-да, чудика такого, ящеркА на четырёх лапках. Иногда он выходит из кустов и просит, чтоб его поцеловала прекрасная юная дева… мы бы и рады помочь, но все мы здесь так мало похожи на прекрасных юных дев… Мирная болотная тварь, живёт в своей трясине испокон веку… очень хочет, чтобы его оставили в покое… так нет же – его ловят, увозят… потом он каким-то волшебным образом снова заводится в лесу… Раз поймали, два поймали… третьего раза, видать, не дано.
Здесь год назад пропала экспедиция из Омнии. Говорил ведь я им: далеко в чащобу не лезьте. А тем паче, если перед лицом красные светящиеся бабочки начинают прыгать – бегите со всех ног!
Правда, и чёрт бы с ними, таких дураков не жалко.
Как пойдёте обратно – не забывайте. Почему обратно? Да так…
Да, а зато по другой дороге, что идёт от устья…

Как выражается наш Папа, маркиз де Блиссоплё, «для борьбы с коррупцией надо стремиться к всемерному увеличению коррупции! и тогда коррупция в конечном счёте поест самоё себя!..»
Вот я и, как служитель коррупции, день и ночь дежурю на мосту, обираю богатеньких, работа у меня теперь такая, и что теперь прикажете делать…

Ух! Была у нас страна Таро. Была у нас королева Тара. Была столица, город Аркания. И была у меня любимая работа…
Началось с того, что иноземные лекари из Омнии прописали королеве усиленное лечение и её величество королева, согласно решению совета, отправилась путешествовать… Только её и видели… и я ничего не скажу о её судьбе. Простите меня, Исидора…
Что ты говоришь, Леонтий? Ах, «знакомая ситуация»? Ну, кому-то, быть может и знакомая, а вот у нас, в отсутствие её величества, пошли сплошные неприятности… или приятности… а кто их разберёт!

Совет стал называться Гумма, а возглавляет его Верховный Незримый Гуммкопф, маркиз де Блиссоплё… Чему это вы улыбаетесь?

Моя работа была тогда – Главный Инженер Часового Механизма. Да-да, смотритель Башни с часами, Хранитель Времени, ни много, ни мало! А это важная задача в государстве. Перекрутишь, ненароком механизм, так не миновать, что выскочит дракон…
Вылетит – не поймаешь.
Какой дракон? Ах, совсем забыл сказать.
Драконом мы, хранители времени, называем главную часовую пружину… Потому и на башне, поверх часов – изображение дракона.
Эх, милое дело – время! Как я всю жизнь изучал его, и пытался понять, как мне то и дело представлялось, будто я вот-вот узнаю о нём всё, что только можно знать!.. но тут пришли люди и сказали мне: «во-первых», «во-вторых», а потом и «в-третьих», разумеется.

«Во-первых, – сказали они, – в мире нет ничего невозможного для делового человека. Ведь ты реалист? Нашей родине требуется, чтобы в сутках было не 24, и не 25, а 56 часов. Так что срочно берись за эту работу».
Естественно, я стал возражать, что работу такую сделать вообще никак не возможно. Как ни подстраивай механизм, хоть под 56, хоть под всю сотню часов, но в сутках их как было 24, так и непременно и останется, потому как время – оно и есть время…
«Ну-у-у!.. Ну, это же не аргумент! – возразили они. – Ну-у, это же несерьёзно! Ты ведь неглупый человек (и посмотрели, посмотрели мне прямо в глаза! бойтесь таких собеседников!) и обязан понимать, что наш народ, в отсутствие угнетающей его монархии, обязан сделать исторически заметный рывок в будущее.

Посему, во-вторых, мы видим, что ты: или упрямо не желаешь выполнять последнее постановление совета Гуммы, или ты… Ах, ты ничего не слыхал о нём? Хотя, ведь оно, да-да, было принято в глубокой тайне… Так вот, мы сейчас популярно объясним тебе, непонятливому.
Известно, что для отдыха, сна и домашних дел человеку в среднем требуется около 16 часов в сутки, когда на работу он тратит всего-навсего 8… Мы обсудили этот вопрос и решили, что, вне всякого сомнения, 16 часов отдыха в сутки – это нормально, это мы оставим. Но вот на работу надо бы выделить существенно побольше… раза в два, а ещё лучше – раз в пять. Сосчитай: 8 помножить на 5 будет 40, так? 40 и 16 будет 56.
Представляешь, сколько рабочего времени мы сможем наверстать таким образом? А ты ещё противишься, негибкий характер показываешь!»
– Погодите! – попытался возразить я. – Но тогда выходит, что на все дела помимо работы человеку остаётся… меньше трети суток!
И про дракона им объяснил.
Внимательно выслушали, вопросы задали. Сказали:
«А, так ты об этом… Был тут один предсказатель, тож, навродь тебя, всё о драконе толковал. Оттого и путешествовать отправлен, и пускай скажет спасибо Гумме, что обошлись с ним хоть так, а не иначе».

«В-третьих же, – сказали они, – нас предупреждали о твоей вредной натуре, а теперь мы наблюдаем это явление воочию. Потому мы, глубоко тайным же решением совета Гуммы, отстраняем тебя от обязанностей Главного Инженера Часового Механизма… в связи с переходом на другую работу».
Я поинтересовался, что это за работа такая.
«Тебе объяснят в другом месте».
А в другом месте сказали мне следующее…

Ещё подходя к тому другому месту, я заметил очередь. Специально отряженные полицейские (они у нас омнийские, наёмные, как и вся армия, а как же – мы ведь всегда против войны!), соблюдая принципы гумманизма, внимательно следят, чтобы никто не лез вперед другого, а тем паче – чтобы никто не смел трусливо сбежать, пока его не вызовут для беседы. Естественно, меня, как высокопоставленное лицо, очень любезно и со всеми извинениями провели под ручки и вне всякой очереди…
Так вот.
«Поскольку мы предвидели твой отказ, то изволь рассмотреть другие варианты. Например, как ты отнесёшься к преподавательской работе по своей специальности?»
Ну, я в принципе был не против, я только спросил: в чём это будет заключаться?

«Наша держава, наша замечательная и всеми нами любимая родина, имя которой отныне будет Великая Тароккания (это тоже глубоко тайное решение совета), берёт новый курс – на всеобщее наивысшее образование. Учащиеся будут учиться не какие-то жалкие 10 или 15 лет, но 20, а в перспективе и 25 лет!
Разумеется, что, поскольку отныне в сутках станет 40 рабочих часов, то  должно увеличиться и время пребывания учеников в учебных заведениях. Мы решительно отказываемся от устарелых школьных программ! Мы исключаем преподавание литературы! Мы исключаем музыку! Мы исключаем рисование! Всему этому человек обязан учиться сам! Зачем они, если каждый из учеников свободен выбирать себе занятие по душе? То, что нужно читать, он способен вполне самостоятельно приобрести в магазине или библиОтике, а ассортИмент чтива будут курировать специально созданные учебные комитеты. То же насчёт музЫки и рисования…
Взамен, как любая высоко культурная нация, мы усилим преподавание, например, тригонометрии. Пускай человек, проходя по улице, наблюдает вокруг себя дома, склонённые на энное количество градусов: 60 градусов, 45 градусов, 180 градусов и – тренируйся, и – вычисляй тангенсы и котангенсы этих наклонов!
Далее, мы будем просто обязаны ввести новейший научный взгляд на природу и эволюцию человека. Всё происходит от человека, и животные, и растения, и камни, и воздух, и вообще все звёздочки на небе! К несчастью, мы вынуждены будем констатировать, что все эти предметы и сущности со временем вырвались из-под его контроля и теперь нуждаются в том, чтобы их подчинить власти человека опять. Но для нас нет ничего невозможного. Покорим природу!
Далее и самое главное. Мы введём в учебных заведениях, как обязательный предмет, «основы теистического воспитания», а, поскольку же религий на свете много, то и предмет этот должен быть комплексным, учитывающим изучение всех, без исключений религиозных взглядов. В частности, принимая во внимание, что в мире существуют и экстремистские религиозные течения, то, как намечено Гуммой, с самого первого класса на уроках труда учебное время будет посвящено такому важному предмету как методика изготовления часовых механизмов для взрывателей… Тебе теперь, наверное, становится понятным, какую неоценимую помощь именно ты, мастер Времени, сумел бы нам оказать?»

Тут я напрямую заявил, что все они, должно быть, с ума посходили.

На что мне ответили:
«Да, на первый взгляд наши планы и решения могут показаться непривычными, особенно такому закоснелому консерватору и ортодоксу как ты. Мы – идём не просто в ногу со Временем, мы опережаем Время! А посему, по горячо нами одобренному, в глубокой тайне,  предложению маркиза де Блиссоплё, мы согласились принимать на своих собраниях и заседаниях буквально все прожекты, которые только будут кем-то из нас высказаны. Конечно, среди них могут оказаться и такие, которые никак не будут жизнеспособны, но зато другие, методом случайной выборки, окажутся поистине новаторскими и бесконечно полезными для общества!»
Тогда я окончательно вышел из себя и не преминул заметить, что пусть я, конечно, существо хамоватое и несовременное, но что это ваше Блюсоплё с его светлыми мыслями – оно, вне сомнения, верх идиотизма, и вообще – не пошло бы оно обратно в ту ноздрю, откуда вылезло…
Мне очень вежливо ответили, что, «поскольку у тебя поганый язык, то ты мог бы послужить родине и в ином качестве, а именно: на границе. Известно, что соседние державы, завидуя нашей славе, чересчур загордились. Посему вдоль всех границ отныне решено расставить специальных людей, которые бы орали на ту сторону различные обидные дразнилки и непристойности… А заодно хамски драть оплату за проезд через границу, но смотри, чтоб без шуток, а то державе будет очень обидно…»
Вот так я и оказался здесь. Работа относительно спокойная. Правда, жить приходится в шалаше и делиться с товарищами по несчастью последним куском хлеба… Тоскую по своей башенке с часами; сейчас, говорят, на её месте поставили памятник…

3
– Что за страна Омния? – спросил Тинч.
– Что значит «отправиться путешествовать»? – в волнении спросила Исидора.
– Видите ли, принцесса…  – Леонтий чиркнул зажигалкой и закурил:
– Может быть, я смогу объяснить, в чём дело? Это значит, что…
– Погоди. А откуда ТЫ это можешь знать, пятнистый незнакомец? Разве что…
Шершень отставил палочку и во все глаза смотрел то на Леонтия, то на Тинча, то на молчащего де Борна, то на принцессу.
– Господи, как это я сразу не понял… Вы, ведь вы же… такие всезнающие, должно быть и есть они… Те, кто должен придти нам на помощь в эту осень…
– Кто?
– Что произошло?
–  Разболтался я тут перед вами… Вы же и без меня всё знаете… А!.. Вы проверяете меня? Понятно. Правда, появились вы на этот раз с другой стороны и на день раньше срока…
Каким-то умоляющим взглядом окинул он своих товарищей-стрелков…
– Не может быть! – уверенно произнёс один из них.
– Как не может? Рыцари… в доспехах… у нас такое давно никто не носит…
– Иностранцы!..
– Иностранцы!!.
– Иностранцы!!! Они и есть!!!! – дружно простонали двадцать глоток.
– Объясните же, чёрт подери, в чём дело! – подал голос де Борн, который в мыслях прикидывал, кого будет валить первым.
– Только почему вас не семеро, а только четверо?
– Нас и четверых на всех вас хватит! – в голосе командора зазвенело.
– Постойте, сэр Бертран! – внезапно догадавшись о чём идёт речь, вскинулся Леонтий.
И объявил во всеуслышание:
– Ещё трое из нас подъедут позднее, к самому началу сражения!

– Ну, слава Богу! Наконец-то!  Ф-фу! – явно довольный разговором, Шершень вытер лицо колпаком и, вновь водрузив его на лысину, принялся дожаривать свой кусочек мяса. – Сегодня же отправлю гонца до ближайшей станции!
– Вы их называете ротокканцами? Они приходят к вам каждую осень, чтобы грабить ваши города и сёла, – тем временем уверенно повествовал Леонтий. – Они – неорганизованная орда бандитов… или варваров, которые ни перед чем не остановятся. Поэтому вы и ждёте семерых самураев… или ковбоев… или рыцарей, которые…
– Ну, ты и сам всё знаешь, конечно. Опять проверяешь, да?.. Каждый год мы нанимаем семерых отважных иностранцев-рыцарей…
Тут пришла пора удивляться Леонтию:
– Каждый год?
– Традиция есть традиция! Она закреплена решением Гуммы! Вот увидите, с каким почётом вас всех завтра встретят в столице! Вы организуете население, поднимете массы на борьбу, это вам заранее выстроен памятник в центре города…
– Ну, допустим, памятник. Потом?
– Как это «потом»?.. А потом вы все один за другим героически погибнете в неравной борьбе. А… Вы меня опять проверяете! Да-да…
– Так! – прервал его речь командор. – По-моему, нам четверым самое время стоило бы посовещаться наедине. Пойдёмте!

5
В дальнем углу палатки, закутавшись в платок, на груде свежесрубленного елового лапника, свернулась калачиком принцесса. Щёчкою она прижималась к июлькиному седлу и опасливо отодвинула ноги подальше от лежавшего здесь же у стенки автомата Леонтия. Леонтий, разминая в пальцах сигарету, присел у полуоткрытого входа. Тинч и де Борн, всё ещё не снявшие доспехов, разместились между ними.
– Кто начнёт? – спросил рыцарь. И сам предложил:
– Давай-ка ты, сэр Линтул. Похоже, ты более всех нас понимаешь в этой неразберихе.
– Вот что, доблестные друзья мои. Положение двоякое. Мы вполне можем отказаться от решения этой проблемы, нас никто не держит. Нам даже намекают в чём-то… Минус – по крайней мере, у двоих из нас в этой стране имеются родственные связи. Ещё минус – а не проверка ли это? И не повторится ли Кэр-Ист?
– Налицо: абсолютно абсурдная политика правительства, – продолжал он. – Уверен: впереди мы ещё и не такое услышим. Кто такие ротокканцы? Возможно, такие же граждане страны, но какого-то иного качества… может быть, кто-то вроде цыган…
– А кто такие омнийцы? – подал голос Тинч.
– Совершенно правильная постановка вопроса. Допустим, это представители какого-то соседнего государства, обладающие полным достатком политической власти над руководством Тароккании. Такие примеры в истории бывали, и длилось это порой не три и не пять лет, и просто вымирали страны, и это отнюдь не сказки… Исидора! По-моему, ты объяснишь лучше меня. Ротокканцы? Омнийцы?
– Роттоканцы – не знаю. Омния – это где-то возле Келланги.
– Ага… – откликнулся Тинч.
– Говорят, что мы когда-то воевали с ними. Потом они предлагали нам свою помощь. Королева отказалась…
– Чего от нас хотят? – спросил де Борн.

– Пока еще ничего не хотят, сэр командор, – ответил Леонтий. – Пока ещё всё в наших руках. Как мне представляется, нам предложат сыграть весьма рискованную роль…
И поделился с ними воспоминаниями о фильме «Семь самураев» и фильме «Великолепная семерка».
– Нам предложат роль героическую. Государства иногда идут на такие шаги. Необходима маленькая победоносная война, естественно – требуются герои. Маленькая деревушка, которую ежегодно под осень обирает орда бандитов. И вот, они нанимают отважных рыцарей, которые погибают, но ценой жизней спасают жителей от неминуемого грабежа. На фоне этих событий люди легко забывают многое…
– И так здесь повторяется из года в год, – дополнил Тинч.
– Вопрос «зачем» не стоит. Тароккания наверняка едва сводит концы с концами. Полигон для испытания терпения людей… Ну, то, что страна, по сути, давно колонизирована Омнией, можно и не проверять…
– Мы могли бы вопросить наши оракулы, – предложил де Борн.
– Вряд ли они скажут что-то определённое. Решение, как мы ни крути, останется за нами.
И Леонтий оказался прав.
Чашка светилась переливающимся серым светом. Чётки, сплюснутые меж ладонями Исидоры, показали две руны: «Лаг» и «Хагель» – то есть, как прочитал Тинч, неясность и опасность.
– По-моему, нам самое время позвать нашего нового друга. Эй, Шершень!
– У-у-у, как вы здесь устроились! – заглядывая в палатку, позавидовал рыжебородый. – А мы-то, в своих шалашиках…
– Кто же вам мешает выстроить хижину? Вокруг полно леса.
– А то. Вы что, до сих пор не поняли, с кем связались? Ведь по своей должности я официально числюсь бандитом, главой вооружённой шайки. Или, как это сейчас называют, «полевым командиром»…

«Нет, – как сказали мне четыре года назад, – мы не станем заставлять тебя совершать террористические акты, на сей счёт найдутся другие исполнители. Мы расскажем народу, что ты, в силу неуживчивости характера, давным-давно перевербован разведкой возможного противника. Что ты проходил учёбу в их лагерях и сам являешься инструктором по взрывотехнике. То есть ты со своим отрядом будешь существовать как мишень для периодических атак наших средств массовой информации. Это тебя будут обвинять во всех грехах, пытаться изловить и уничтожить на месте, но ты всякий раз будешь как бы ускользать от правоохранительных органов… Что, не нравится? А кому-то же надо делать и это!..»

– Заодно я поставляю им деньги, полученные… нет… экспропривы-рванные!.. здесь, на мосту. Мне и моим ребятам присылают взамен еду, но строиться не разрешают. Разве что, когда совсем похолодает, выроем в земле норы и будем в них мёрзнуть до весны… Может, хоть этот шатёрчик нам оставите? Я никому не скажу, а вам ведь всё равно…
– Ты послал гонца с известием?
– Только что. Но только вы не торопитесь. Сейчас в столице шум поднимется… все начнут готовиться к завтрашнему празднику, то есть вашему торжественному прибытию. Салюты, флаги… Завтра мои ребята вас проводят.
– Завтра, завтра… – заметил де Борн. – Мы потеряем полдня. Почему не сегодня?
– Но ведь так заведено. Уже в третий раз отважные рыцари, одухотворённые идеей помощи народу великой Тароккании, останавливаются по дороге в первом попавшемся им месте, где мы, исполняя великий долг гостеприимства…
– Знаешь, Шершень, скверноловом ты мне нравился больше… Вот что, друзья. Мне кажется, что рыцарям ордена Бегущей Звезды, не пристало пятиться задом при первом испытании. Ладно!
– Сэр Тинчес! – строго спросил он. – Как там сумочка с деньгами, проверь… Что? Появились всё-таки наши солиды? Так я и думал! Это – знак! Шершень! Тебе предстоит работа, и попробуй у меня отвертеться… Сэр Тинчес! Деньги – выдать. Да, все пятьдесят… Сэр Линтул! Не соблаговолите ли вы поделиться со мною одной из ваших курительных палочек?.. Благодарю.
И, поскрипывая доспехами, с сигаретою в зубах, полез наружу из палатки.
– Дай-ка огоньку. Хм-м… ну и благовония же в вашем веке… Ладно, в первый и последний раз…
Все молчали. Закованный в латы сэр Бертран, пуская дым сквозь ноздри и временами покручивая усы, ходил по опавшей листве туда и сюда у входа.
– Как ты говоришь, сэр Линтул? Спектакль? Хорошо… Будет им спектакль. А что, залудим им с завтрашнего дня свою программу, а, спецкорр?