Наша цель - коммунизм

Вот ругает все Советскую власть, плохо, мол, жили при ней. Не-ет, товарищи-господа, неправда. Хорошо жили.
В памяти сейчас прокручиваю картинки – тоска берет. Ведь никаких тебе забот. Утром проснешься, спокойно марафет наведешь, кофейку  растворимого выпьешь, и на работу не спеша.
А день как рабочий проходил? Сейчас-то как? Утро с головной боли начинается: это успеть, пятое-десятое сделать – дня не хватает. Зато в старые времена никаких тебе забот: сидишь, позевываешь, через пол-часа чаевничать убегаешь, когда книжонку какую прочтешь, когда с подругой потрекаешь... Красота. День только, почему-то, тянулся, как червяк из сухой земли. Ни конца, ни края не видно.
Правда, дефицит, говорят, омрачал существование. Но, опять же, это кому как. Ежели кто на заводе у станков простаивал, для тех да, дефицит был неразрешимой проблемой. Они, разнесчастные, пока детали свои вытачивали, им ни за колбасой в очереди постоять некогда, ни  шампанским затариться, ну а вечером уж не только колбасы не купишь, трусов приличных и тех не достать.  Зато,  кто половчее пристроился, те о проблемах таких мелочных и понятия не имел. Какой дефицит? Если, к примеру, ты в магазине каком работаешь, так тебе и жареным, и пареным, и вареным принесут, и помадку импортную, и колготки дешевые, и туфли-кофточки разные…  Проблема одна была – как полную сумку добра с работы вынести, чтобы не увидел кто, что с заднего крыльца чего-то дефицитное тащат. Не дай бог, увидят - греха не оберешься. Жалобы строчить начнут, проверки разные на тебя натравливать. Вот это проблема, тут уж не поспоришь.
А весело было как… Соцсоревнования всякие устраивали. Кто наибольших успехов достигнет, тому лаковую  красную грамоту с профилем Ильича на обложке вручат и напишут: «За успехи в  строительстве коммунизма». Или, к примеру, подруга у меня была, в свое время книжками разными торговала. Так она вещи какие удивительные рассказывала. У нас, говорит, мода имелась декады разные да месячники по продаже книг устраивать. А книги тогда дефицитом считались, они ведь, хорошие-то книги, все из-под прилавка, по блату продавались – поди попробуй, проведи декаду по продаже  классиков, например. Этого же Толстого где взять? Он, родимый, под прилавком пылился, Маринке Ушаковой за кусок мяса отложен. А Мопассан в сейфе, впотьмах, для Люськи Барановой, она в парфюмерии отделом заведовала, духи «Красная Москва» взамен на «Пышку» таскала. Так что эти декады и месячники только в тетрадках и существовали. Понапишут продавцы: мол, продан, Гюго, Лермонтов, Драйзер, Пикуль на сумму столько-то рэ, а на деле эти несчастные драйзеры спокойно перекочевывали к «блатным» знакомым и красовались потом ненужно золотыми обложками на импортных полках. Дело это, если честно, рисковое было - Толстого в пыли содержать. Не дай бог, проверка какая, это ж греха не оберешься. Не открутишься, если спросят, за что  бедного классика в темную пылищу утолкали. Но, как говорится, кто не рискует, тому шампанского век не пивать. Зато  риск оправдывал себя сполна: спрятал, достал, отдал, получил – всем хорошо.
А вот еще подруга случай интересный поведала об этом самом соцсоревновании. Ведь раньше как было? Каждому члену коллектива присваивали звание «Ударник коммунистического труда», если ты в соревновании победил, или просто так, для счету. Дело-то простое – заявление написал – так и так, прошу, дескать, принять в ударники. И все, ты ударник уже. Делов-то. Только подруга моя, человек принципиальных качеств. «Вот, - говорит, - буду лучшей из лучших, тогда и приписывайте меня к ударникам». «Ан нет, - отвечают, - положено и все тут, пиши заявление». Долго ее уговаривали, пока не сломался  человек. Написала. На доску объявление повесили, что такая-то борется за звание ударника коммунистического труда. Месяц проходит, второй. Спрашивает подруга: «Ну что, ударница я теперь?» Какой там! Заявление потеряли. «Снова, - говорят, - пиши». Да только на сей раз несчастная девушка выстояла. Не стала писать. Уже и социализм с коммунизмом давно скончались, а она все борется. Так и не дождалась, милая, высокого гордого звания. Обидно, но...весело. До сих пор потешается.
Но самым веселым из прежней жизни были, пожалуй, праздничные демонстрации. Майские особенно. Ноябрьские-то нет, холодно. Кому охота  в холодную слякоть тяжеленные физиономии с Брежневым и Черненко на себе тащить! Но охота неохота - присутствие обязательно было, и не помогали никакие уговоры насчет сопливого носа, больной ноги, грудного ребенка и прочих семейных пустяков. Только предсмертное состояние могло освободить от «счастья» прошлепать по городу и прокричать бравое «Ура!».
А вот «майские» празднички –  это дело! Ой, вспомнишь, сердце заходится! Настроение приподнятое, по радио с шести утра установку соответствующую дают: «Кипучая, могучая, никем непобедимая, страна моя, Земля моя ты самая любимая!» Да после таких слов рубаху на груди рвать хотелось, грудью на амбразуру… Или еще: «Неба утреннего стяг, в жизни важен каждый шаг!» Каково?! А вы говорите…
Да-а, хорошая штука, демонстрация: гармонь наяривает, горькая по кругу для поддержки патриотических настроений, и вприсядку по улицам к единственной цели – центральной площади, где можно лозунги поорать, краснощеким здоровым дядькам на трибуне ручкой махнуть, насладиться благозвучностью: «Да здравствует Советская власть!» и «Слава рабочему классу!»… А на выходе уже упереться вдруг в белое по красному: «Наша цель – коммунизм!». Здрасьте! Приехали! А мы всегда думали, что цель – вприсядку лихо, плечо чтоб дружеское рядом, «Ура!» громкое, площадь центральная… Какое там! Топать, оказывается еще, да топать по указателю к незримой цели. Любили у нас итог омрачить, красное в черное переделать. Но это так, глупости. А вообще-то весело было, не спорьте со мной, весело. Ну а то, что итог смазанным оказывался, так это дядьки краснощекие, видимо, недодумали чего-то. Да не беда, жизнь вселенной, она ведь безгранична, подождем, может какая новая цель высветится…