Грех, который я оставил на себе

Это было очень давно, ещё в прошлом веке. Мне довелось проходить службу в одной из южных республик в военкомате маленького района. В те годы призыв молодёжи в Вооруженные Силы СССР проводился два раза в год. Отправки пополнения в войска шли с апреля по июль, и с октября по декабрь. Представители войсковых частей - «покупатели» прибывали на областные сборные пункты, отбирали там себе пополнение из числа призывников и увозили в части. А представители военкоматов - «продавцы» привозили из своих районов призывников с документами и сдавали их на областной сборный пункт. До посадки в эшелон или спецрейс представитель военкомата обязан был сопровождать своих призывников.
Сборный пункт облвоенкомата был оборудован большим плацем с огромным навесом, под которым летом в зной, а осенью в дождь и снег, стояли призывники со своими «продавцами» в ожидании отправки. «Покупатели» же стояли на плацу, на солнцепёке или под дождём и снегом, и вызывали к себе отобранных призывников из районов, проверяли документы, уточняли списки и уводили на отправку в аэропорт или на вокзал. Два-три часа летом на адском пекле или зимой в лютую непогоду ещё было можно выдержать, примерно столько времени уходило на комплектование одной команды отправляемых. Поэтому войсковые офицеры были в более благоприятном положении, а военкоматчики отправляли команду за командой и вынуждены были целый день находиться на солнцепёке или на зимнем холоде. Нередко они получали тепловые удары прямо на сборном пункте и их увозили в больницу. А высокое командование этой проблемы не замечало. Даже не думало обеспечить нормальные условия службы в летнее знойное пекло и зимнюю непогоду. Помещений с кондиционерами или вентиляторами не было и тулупов в Средней Азии по штату не было положено. Знаменитое суворовское изречение: «Тяжело в учении, легко в бою!» очень уж было любимо руководством Советской Армии.
Нашим облвоенкомом был старый полковник, прошедший суровую школу Великой Отечественной войны, местный таджик, которому жара, что русскому парная в бане. Надо уточнить, что офицеры военкоматов делятся на две основные категории: боевые списанные по здоровью офицеры и «штатские» офицеры, получившие звания после курсов. Последние, как правило, со связями в партийно-хозяйственной номенклатуре (иначе ведь на теплое место в военкомат не попадёшь). Почти все они бывают из местных, а значит к азиатскому климату привычные. Эти, вторые, как более приспособленные в полугражданской жизни, умели избегать трудности, и редко бывали на отправках, разве что новички из их числа иногда попадали. Я же относился к числу первых и хлебал этой каши по-полной. Старый облвоенком благоволил «штатским» офицерам в силу того, что он уже давно служил в этой должности, влился в местную номенклатуру, соответственно соблюдал её интересы, и поддерживал их протеже. Когда его отправили в отставку, на его место назначили другого полковника, бывшего командира парашютно-десантной бригады, крепкого мужика по фамилии Мороз. С прибытием нового начальника, обстановка резко изменилась. Будучи боевым «афганцем», облвоенком приблизил к себе всех боевых офицеров, в первую очередь раненных «афганцев», и у нас началась более или менее справедливая жизнь. Мы чувствовали товарищеское отношение к себе и стали понемногу расслабляться. Через какое-то время начальник уже акклиматизировался в области и стал потихоньку закручивать гайки боевым офицерам. Надо отметить, что иногда это было справедливо, ведь давно известно, что великолепный боевой офицер в мирное время может быть никуда не годным командиром, примеров тому в нашей военной истории было множество. Тех, кто нормально служил, Мороз по-прежнему уважал и прощал им мелкие недочёты, по-возможности выдвигал на вышестоящие должности. И на меня было отправлено представление на повышение.
Тот год в Средней Азии выдался необыкновенно жаркими, в июне вода в ведре на солнцепёке могла дойти почти до кипения. Мы - «продавцы», сдали очередную партию призывников, и только сели на лавочку под навесом попить зелённого чайку. Рубашки были насквозь мокрыми от пота, затылки ломило от нестерпимой боли. Тело просило прохлады хоть на пять минут. Вдруг на плацу появляется Мороз, пошумел на всех для порядку и направился прямо под навес. Гаркнул на нас, разогнал по отправляемым командам, на солнышко, а сам уселся пить чай на наше место.
Мне стало так обидно, что моментально созрел план мести. В те времена не было сотовой связи и телефона на плацу не было. Дежурный по облвоенкомату находился довольно далеко, и если ему нужно было что-то передать на плац, то это поручалось любому военнослужащему, проходящему из здания на плац, и там передавалось дежурному по плацу. Часто таким образом вызывали кого-то из начальства к телефону. Телефон был у дежурного на первом этаже.
 Я оценил ситуацию: вызвать облвоенкома с плаца к телефону на первый этаж не стоило, он очень быстро вернется и сможет найти того, кто пошутил. А если он уйдёт на минут 15-20, то за это время никто и не вспомнит, кто передал вызов на плац. У облвоенкома имелся засекреченный аппарат связи для больших военных начальников, так называемый ЗАС. Он стоял у него в кабинете на втором этаже, причём лестница чёрного хода с плаца на второй этаж проходила довольно далеко от дежурной части, а подниматься по парадной лестнице через дежурную часть надо было в обход здания. Ясно, что Мороз пойдёт по короткому пути, поэтому он не сможет уточнить у дежурного: кто его вызвал к ЗАСу. А если он пойдёт в обход здания, чтобы встретиться с дежурным, то всё равно потратит много времени. Я незаметно вышел с плаца, прошёл в сторону КПП, и, увидев войскового прапорщика идущего на плац, попросил его передать дежурному, что облвоенкома вызывают к ЗАСу. Минут через пять Мороз быстро вышел с плаца. Я вернулся на своё место под навес и допил чай, позже заметил какой-то шум у чёрного хода в здание, там искали того, кто передал вызов на плац. К этому времени мои призывники были все переданы «покупателям» и я собрался в аэропорт на отправку. Проезжая через КПП, услышал, что дежурный ищет меня по приказу облвоенкома, и совершенно точно зная причину, я «скромно удалился». Когда, после отправки, прибыл в район службы, мой райвоенком приказал мне позвонить облвоенкому. Я позвонил, Мороз спросил меня насчёт вызова к ЗАСу, мол, приезжий прапорщик описал похожего на меня офицера. Я ответил, что не в курсе дела, и если надо, могу приехать для опознания на сборный пункт, зная, что в этом уже не было необходимости, так как тот прапорщик улетел тем спецрейсом, что я отправил из аэропорта. Тогда так и осталось тайной, кто же подшутил над облвоенкомом. А через некоторое время я уже вступил в новую должность.
Много лет спустя, уже будучи военкомом большого города, я узнал, что полковник в отставке Мороз заболел раком и лежит в областной больнице. Собрался и поехал навестить бывшего командира. Посидел с ним в палате, весело пообщались, многое вспомнили из совместной службы, ещё до встречи в военкомате. Я понимал, что много лет назад обманул хорошего человека и должен сказать ему об этом, но признаться про то, что это я тогда разыграл облвоенкома - не смог. Моё признание могло его обидеть, было очень заметно, что время моего бывшего командира подходит к печальному концу. Так я взял на свою душу ещё один грех.
 Эх, накопилось их у меня за годы службы! Одним больше, одним меньше. Пусть земля тебе будет пухом, мой командир.
Апрель, 2010 год.