Обыкновенная трагедия

   В эпоху раннего Горбачёва на альтернативной основе выбирали не только депутатов, губернаторов, директоров заводов, на некоторых предприятиях - даже начальников цехов. И тогда, помнится, большинство из избранных  старались сдержать данное до голосования электорату слово.
   Вот на этой волне свободы слова и честных ещё выборов по воле собрания начальником инструментального цеха стал мастер участка молотовых штампов Николай Иванович Жаров. Пообещал он, зная нужды товарищей, не только побольше работы, а, следовательно, и немало зарплаты, но и, главное,  построить хозяйственным способом  дом для всех нуждающихся в жилье инструментальщиков. И мужики, недавно  ставшие семейными, поверили. 
   Какой мастер не мечтает стать начальником цеха? У Жарова дело пошло ловко, он только чуть подправил по давно задуманному плану налаженное, дав, это уже было новинкой, объявления в газеты, что цех может выполнить заказы и других заводов, и частных лиц. А сам поехал с конкретным предложением в Горький на домостроительный комбинат. Он им – передвижные опалубки,  качественно и по малой цене, они ему – панели для дома на шестнадцать квартир, на всех своих нуждающихся в жилье. Расчёт - по бартеру, это слово  уже стало входить в жизнь. То есть с ДСК кроме поставки забракованных своим же ОТК панелей с небольшими сколами по углам причитается и ещё их качественный монтаж.
   Инструментальщикам, умеющим «ловить» микроны, грубую опалубку сделать, хоть и не в урочное время, было легко. Опытным монтажникам, тоже труда  собрать панельную коробку не составило, они даже сами на ДСК нашли почти подходящие боковые панели из другой серии домов, поскольку нужных не было.
Дом получился двухэтажным из двух подъездов. С сантехникой помог свой завод. Директор не только выделил удачное место: за широкой спиной поликлиники, так что сюда не доходили дорожные пыль и шум, слева был овраг, от которого  потом отгородились сараями и гаражами, что кому по силам, справа начиналась зелёная улица частных домов. Он ещё и сам шагами отмерил место для фундамента. Внутреннюю отделку на комсомольских субботниках выполнили всем цехом. Пришли даже пожилые работники, да так старались, что обои ни кто из новоселов долго не переклеивал. Благоустроить двор и выложить лесным дёрном лужайку перед окнами с противоположной стороны решили следующей весной.
   Новоселье жильцы праздновали в один ноябрьский красного календаря день.  Ходили из квартиры в квартиру, как будто на работе от своего строгального к соседнему фрезерному станку, в гости, счастливо поздравляя товарищей по радости с двойным праздником. Ещё в середине домашних торжеств приехали директор и председатель профкома, зашли к каждому хозяину. Если даже выпили у всех лишь по рюмочке, то наберётся в итоге по шестнадцать стопок. Но вечером оба шли к директорской «Волге» не шатаясь! Жарову, видно, не подняться по служебной ступеньке выше: он сопровождал триумвират лишь до четвёртой квартиры свой лестничной площадки, оттуда хозяева его бережно увели домой баиньки.
   Дом жил дружно, нуждающимся помогали во всём, давали взаймы деньги на покупку мебели соседям, потом долго ждали возврата долга и с помощью других соседей обставляли квартиры всем модным, что появлялось в единственном тогда в городе мебельном магазине.
   - Вот такие у нас были времена, - со многими ностальгическими  подробностями Юрий Рожков рассказывал о своём доме, которому в это 7 ноября, уже не празднике в честь очередной годовщины Великого Октября, исполнилось ровно двадцать лет. Собеседником был недавно въехавший в соседний подъезд почти одногодок Игорь Крутихин, с которым ему в будущем очень хотелось сойтись поближе: в доме они одни оказались почти ровесниками, остальные или гораздо старше, или, что хуже, заметно моложе.
   Игорь, не перебивая, слушал его. Сосед назвал свои воспоминания об инструментальном доме первых лет, подражая раннему Ельцину, исповедью на заданную тему. Он недавно перечитал его книгу, обнаруженную среди другого пыльного хлама на верхней полке встроенного шкафа, изданную в 1990 году очень большим тиражом на газетной бумаге. И даже подчеркнул, чтобы при случае показать умному слушателю интересную дальновидную фразу ещё не президента: «Настали другие времена. Сколько же они нам ещё нового принесут! В этом прелесть сегодняшнего времени, но в этом же его и беда. Никто не знает, что будет дальше и куда предпринятый сегодня шаг заведёт нас завтра».
Куда-куда, в капитализм, по-русски грабительский, бессмысленный и беспощадный. Даже шутка тогда ходила, что это книгу «Развитие капитализма в России» Ельцин написал.
   - Ни Ельцин тогда не знал, ни мы, очарованные новым жильём работяги из инструментального, не думали, что скоро и страны СССР не будет, а с началом мирового финансового кризиса и нашего цеха, о котором прежде с гордостью говорили, что он – сердце завода, не станет. Мне теперь, вот такие караси,  судьба нашего дома напоминает судьбу невезучей  нашей страны.
   Юрий закурил «Приму»  с изображением Ленина на пачке.
   - А ты, Игорь, знаешь, что инструментальщики – самые грамотные трудяги на любом заводе? Нет. Я объясню – почему. Вот возьми токаря механического цеха – выполняет постоянно одну и туже работу, думать надо лишь над тем, как для премии норму перевыполнить. У инструментального токаря, как у меня, каждый день новое задание, притом выточить деталь сложной конфигурации нужно строго по принесённому чертежу, а как всё сделать – это твоя забота, твоё умение. Слесарей, которые делают штампы, вообще в ПТУ целых два года учат. Словом   – народ думающий, грамотный, культурный. И вот мы, молодые и не очень, нуждающиеся в жилье, построили свой дом. Мне тогда тоже повезло. Развёлся с женой, вот такие караси, встречался из нашего цеха с Ниной-фрезеровщицей,  она ещё раздумывала, хоть и сама с ребёнком, выходить за разведенца замуж или нет, как мы одновременно, переглянувшись, узнали об обещании только что выбранного нами же начальника цеха. На следующий день подали заявление в ЗАГС, а когда несли другое заявление, уже начальнику цеха, на участие в строительстве дома, то Нина не была ещё беременна,  Жаров нас об этом и не спросил. Знал, что аист нас не облетит.
   - Тогда о демографических проблемах говорили разве только специалисты, а теперь многие о депопуляции всё знают.
   - Как же, «русский крест»! В нашем доме в счастливые годы в каждой квартире как минимум двое детей обязательно было, а у Маши Яниной  - четверо. Ныне же два пацанёнка, вот такие караси, лишь в шестой квартире, у приехавших на заработки молдаван. Хозяин-то в Бендерах опытным прорабом  был, супруга – маляр-штукатур, теперь - бригадир, вот и прижились, на квартиру заработали, эксплуатируя своих же земляков, которые и живут-то чёрт знает где.
   - А ещё, я заметил, тут и чёрные под ними.
   - Какие-то странные два молодых армянина. То ли пидарасы, то ли ещё и наркоманы. Торгуют три дня в неделю – зимой шапками, летом – мужской обувью. Присылают с родины. Водки в магазине не берут, а ходят, словно под хмельком, но ведут себя тихо, я бы даже сказал, что боязливо.
   - И с чего, Юр, у вас дом меняться начал?
   - Я же не зря с судьбой страны сравниваю. С приватизации квартир, да ещё акции заводские все, глядя друг на друга, продали. Вот такие караси.
   Игорь и сам хорошо помнил те шальные времена. Потом у него не осталось ни акций, ни денег, ни работы на родном заводе нестандартного оборудования. Стыдно вспоминать, он, любитель газет, не мог их купить и подбирал у урн или на рынке, радуясь, если попадался свежий номер. И это специалист по сталям и сплавам! На оборонном заводе, где его взяли в сборочный цех, подолгу задерживали зарплату, а потом выдадут одну пятидесятитысячную бумажку на троих – и идите,  где хотите, там и меняйте. Тогда всех лучше стали жить торгаши. Согласился на должность снабженца в только что организованном торгово-промышленном доме. Постепенно разобрался в этих снабженческих хитросплетениях, почти самоучкой овладел компьютером, незадолго до распада этого торгового дома всё же умудрился снова устроиться на оборонный завод, снабженцем, вырос до заведующего сектором металла, а потом и до заместителя  начальника коммерческого отдела.
   Подрастал сын, всё спрашивал:
   - Пап, мам, мы что, нищие, у нас в классе все в квартирах живут, а мы в своём стареньком доме?
   - И, правда, - как-то поддержала  Ванюшку его мама, - Игорь, ведь если дом по-настоящему ремонтировать, так денег столько надо, что если ещё чуть прикопить, то и квартиру, хоть однокомнатную можно купить. И опять же людей придётся нанимать, а у тебя руки-крюки. Значит, ещё траты.
   Три квартиры с супругой он осмотрел, но даже на ту, что на пятом этаже, у Крутихиных не хватило денег. Помог случай. Знакомые знали других знакомых, родственники которых Ухаревы задолжали многим деньги, и согласны, чтобы их вернуть, свою трёхкомнатную квартиру обменять на дом или часть дома, но с доплатой наличными. Вот и поменяли Крутихины две трети своего дома на их трёхкомнатную квартиру и приплатили ещё двадцать пять тысяч наличными.
   Постепенно соседи Игорь и Юрий подружились, порой и выпивали полторашку пивка на двоих в сарае Рожкова: дома его супруга ругалась, потому что мужа после пива обязательно тянуло подымить на кухне вонючей «Примой». По той же причине нельзя было поболтать и у Игоря. Так что сарай оставался единственным местом встречи приятелей.
   Рожков постоянно рассказывал Крутихину о жителях  дома. Первым из него уехал бывший начальник цеха Николай Иванович Жаров, единственный, кто стал жить лучше: купил два соседних частных дома, устроил  на двенадцати сотках теплицу, торговал саженцами однолетних и многолетних цветов и кустарников,  даже экзотических. Чтобы не разориться на отоплении парника, когда тарифы подскочили, установил китайский ветряк из трех пропеллеров и отдельно солнечную батарею. А потом в доме, осиротевшем без начальника и председателя домкома, пошло-поехало: размены-продажи – у каждой семьи свои причины.
   - Ухаревы, - всё знающий Юра затянулся очередной сигаретой, - недавно и ваши две трети дома поменяли на двухоконную хибару в конце города, чтобы снова получить доплату и в который раз заплатить долги. Всё ещё не научились прозябать по средствам. Шурка Глазунова из третьей квартиры теперь обитает в общежитии, разницу в стоимости несравнимого жилья давно пропила с мужиками, теперь, говорят, с похмелья согласна и за стакан красного. Вот такие караси. Когда Маша Янина умерла, то они быстренько продали жильё своего детства. Из них только старший сын, Роман, при деле, остальные на что живут, не работая, не знаю. Воруют, поди.
   - Так что, Юр, ты один из всех инструментальщиков тут остался?
   - Нет. Во втором подъезде на первом этаже живет Степан, тихий алкаш. Он один остался: жена недавно от рака загнулась, дочь замужем, на другой стороне города живёт, с отцом из-за его пьянок разругалась, к нему теперь не заглядывает, сын ещё раньше куда-то в Европу уехал, даже адреса ни кто не знает. Вот такие караси. Раньше хоть от частой выпивки Степана жена удерживала, теперь тормозить его некому. Он же, термист, из нас, новосёлов, был всех старше по возрасту и «вредному» стажу, ушёл на пенсию как раз за полгода до окончательного закрытия цеха.
   - А ты-то как потом устроился?
   - Меня и сына по блату в сборочный определили. А наш цех теперь пустует, директор здание хотел кому-то продать, да вот кризис все карты спутал.
   Все лето Крутихин и Рожков не встречались: Юрий с супругой и сыном восстановили на десять лет заброшенный сад – всё овощная подмога бюджету, да и воровство в товариществах почти прекратилось.
   В первое воскресение сентября Иван помог приятелю спустить в подвал высушенный картофель, в этот раз его супруга сама принесла приятелям «Толстяка». Сообщила и новость: Степан пустил на квартиру двух чеченцев.
   - Теперь ему самому спокойствия не будет,- предрёк Юрий.
Как в воду смотрел. Степан то с синяком под глазом ходил, то до поздней ночи, даже в колючую метель, около дома ошивался.
   Уже весной он заглянул в сарай к Юрию, стрельнул у него две сигареты, а у Игоря полсотни до пенсии. Отощал, на лбу шрам, без двух передних зубов и с привычным фонарем под зенками.
   - Мужики, помогите или посоветуйте! Что делать? Ещё два чеченца к этим извергам подселились. За квартиру давно не платят, наоборот, почти всю пенсию отнимают, да я ещё убираюсь за ними. Чуть не так – кулаком в рожу. Если девок, а то и одну на всех, приволокут – меня за дверь до утра. Вы бы ребят покрепче мне для защиты нашли.
   - Может, тебе в милицию сходить?
   - Нельзя, чеченцы адрес дочери узнали, пригрозили...
   Степан, сгорбившись, ушёл.
   Игорь и Юрий пожали плечами.
   - А у меня снова проблемы, - через неделю Юрий делился неприятными новостями. - Сына на сборке собираются сокращать, вот такие караси. А ему жениться скоро. Так я к начальнику цеха ходил, договорился, что сам уйду, а сына на моё место на конвейере определят. Буду ворота по ночам для машин в грузовой проходной открывать. Полтора года до пенсии и там протяну...
   Сильный хлопок взорвал воздух, резко закрылась дверь сарая. Потухла лампочка. Когда приятели вышли на свет, увидели страшную картину: квартир №12, это Степана жильё, и №16, что над ней, не стало, над большой горой хлама нависла белая пыль. Внизу, под лопнувшими плитами перекрытия, что-то горело. Четыре боковые панели валялись в нескольких метрах от торца дома. Деревянная лестница раскурочена. Срезаны, словно бритвой, и стеновые панели  у соседних двух квартир на обоих этажах – так что полностью видны кухни или спальни пострадавшего жилья. Стёкла полопались даже в окнах поликлиники, глядящих на покорёженный дом.
   Милиция и пожарные прибыли одновременно, за ними газовщики, обрадовавшиеся, что газ без них отключил находчивый завхоз поликлиники. Опоздала лишь «скорая помощь», но ей делать было нечего: к счастью, в шести квартирах почти ни кого не было, только одна старушка из квартиры номер 15, так и оставшаяся лежать в койке, а из двенадцатой квартиры через час эмчеэсники, споро разобравшие завал, вынесли пять обгоревших и расплющенных трупов.
   Прибывший к вечеру на место аварии глава районной администрации обещал дом отремонтировать в самые сжатые сроки. Его зам на следующий день на собрании жильцов уточнил, что весь разрушенный торец восстановят и сделают кирпичным. Объяснил и версию взрыва.
   - Была открыта дверца духовки газовой плиты, газ скопился внизу, достаточно  зажечь огонь...
   Юрий позвал Игоря в сарай попить пивка. Опорожнили полторашку, но курить к удивлению Крутихина он и не собирался.
   - А я ещё вчера бросил, давно хотел.
   - И что повлияло?
   - Так у Степана зажигалка-то моя была. Он ещё четыре дня назад стрельнул у меня «примину» и зажигалку позабыл отдать. Вот такие караси. Может, ещё тогда задумал то, что сделал через день. Ждал, наверное, чтобы в квартирах пусто было. Отомстил чеченцам за все свои мучения...
   - Он ведь к нам, помнишь, за помощью обращался.
   - Ну и где бы мы смелых мужиков нашли? Вот если бы все первые дружные жильцы нашего дома тут жили. А так мы сейчас все тут безразличные и чужие...
   К Рожковым, как раз прошло девять дней после взрыва, позвонил в дверь сын Степана Ростислав, которого в городе не было лет двенадцать, даже сестра не ведала где он. Только вчера узнала.
   - Дядя Юр, можно я вас на ночь останусь. У сестры что-то не хочется, чужие мы с ней стали. А здесь всё моё детство прошло. Я и отца помянуть  с собой принес...
   Рассказал о своих странствиях. Когда в России началась эпоха развитого эгоизма, Ростислав, не желая плавать в мутных водах нашей современности, уехал в Австрию, оттуда перебрался в Польшу. Но вторую родину нашёл в Бресте, там и семья у него, двое малышей. Поступок отца, хоть и стоил он ему жизни, одобрил:
   - Ещё неизвестно, каких бы дел эти выродки могли в нашем городе натворить. В Бресте был такой случай, мне сосед, в городской администрации юристом работает, рассказал. Толчком тому послужило убийство кавказцем известной брестской красавицы. Горожане дружно пришли к администрации с требованием положить конец беспределу. Горсовет принял постановление, мне юрист копию на память дал, такие копии тогда в городе многие имели: «Упразднить временную прописку для жителей южных республик бывшего СССР и кавказских субъектов федерации РФ, расторгнуть все договоры об аренде и любой экономической деятельности с хозяйственными структурами, к которым они причастны». Вот, понимаешь, теперь дядя Юр, почему мне в Бресте жить очень нравится. А отцова квартира что, вот восстановят её – пусть сестра делает с ней что хочет...