Икона хранительница завода

I

Это  история длинна и непроста, и все же я попробую рассказать её, потому что хочу, чтобы и другие узнали и увидели, как неоднозначен наш мир.
Завод, на котором я тогда работала, переживал трудные времена. Тогда все переживали трудности, это было начало развала СССР; начало новой жизни, когда открывались такие вещи, что повергали в уныние или наоборот вдохновляли. Одним словом -  «на обломках старого мира» (СССР) начинал рождаться новый.
Моя подруга, она здесь главное действующее лицо, собиралась на службу в церковь, и призадумавшись сидела на кухне, глядя на репродукцию с изображением раки Сергия Радонежского, которую она привезла из Сергиева посада из свято-Троицкого монастыря. Вспомнилось настроение размеренной монастырской жизни. И вот на фоне этой тишины она как бы слышит, что должна купить икону Божией Матери «Казанскую» и подарить ее заводу. Мысль эта ее очень удивила и озадачила.
Надо здесь заметить, что времена были такие, что порой, хлеб было не на что купить, к тому же и она и муж работали на этом самом заводе, где уже долгое время зарплату платили не регулярно, а некоторым вообще не платили, смотря в каком цехе и кем работаешь. Тем не менее, приближался очередной заводской юбилей и планировались праздничные мероприятия. Не смотря на трудности, на преодоление которых многие на заводе еще надеясь и верили: завод удастся  отстоять.
Подруга моя, назовем её Ирина, сначала растерялась, получив такое необычное "указание", но немного успокоившись вспомнила – накануне ей принесли деньги, чтобы пожертвовать в свято Троицкий монастырь, поездка в который у нее сорвалась (о чем она и печалилась) а сейчас в церкви у нее была назначена встреча с той женщиной.
Отстояв службу, Ирина вернула той женщине деньги, так как не может выполнить ее поручение,  и поведала о том, что ей пришла вот такая необычная мысль. Женщина сказала, что она эти деньги решила пожертвовать, и если не в маностырь, то пусть Ирина купит на них икону. Они подошли церковную лавку и спросили, есть ли такая икона?  Служительница, доставая из под прилавка икону, говорит: «Вот последняя осталась», и подает им образ сделанный в новой технике на доске. И цена оказалась именно та, сколько денег было. Теперь уже никаких сомнений не было, что голос от раки Сергия Радонежского не причудился. Икону Ирина решила подарить в заводской музей.
В музее работала наша общая подруга Ольга. К юбилейным мероприятиям она готовила экспозицию о становлении завода и обратила внимание на некоторые даты, так: постановление о строительстве завода совпадало с днем празднования дня Сергия Радонежского, а Днем Рождения завода 4 ноября – день празднования Казанского образа Божией Матери.
Вот вам и совпадения!
Мы поняли, что все это неспроста.
На юбилейном праздновании Ирина подарила икону в музей завода со словами: «Это не мой личный дар, я просто выполняю возложенную на меня обязанность. Возможно, этот образ не имеет какой-либо материальной ценности, но я уверена в сегодняшние непростые времена – будет нам защитником и помощником.»
Ольга нашла достойное место для иконы. В музее была экспозиция, показывающая дореволюционный быт уральских рабочих: бревенчатые стены русской избы, в красном углу, как положено, на угловой полочке, украшенной вышитыми рушниками, иконки и лампадка. Вот там, на полочке, и обрела свое место новая подаренная икона рядом с той, что уже стояла. Вскоре из архива музея мы узнали, что на заводе был раньше образ Казанской Божией Матери в серебряном окладе, и этот образ был передан в дар городскому музею, где и находится по сей день.
Получается – образ Казанской Божией Матери вернулся на завод!? Раз так – нужно молиться, решили мы. И на нашем заводе потекла молитва. Мы приходили в музей во время обеденного перерыва и читали, а иногда и пели акафист Казанской Божией Матери. Узнав историю иконки, которая всегда стояла в красном углу, а это был образ Божией Матери «Семистрельная», мы стали чередовать чтение  акафиста и этому образу. Нас было трое: Ирина, Ольга и я; потом начали приходить еще люди, желающие читать акафист. А поскольку обеденный перерыв у нас был в разное время, то уже читался не один акафист, а – два. Однажды после молитвы, одна женщина, пришедшая впервые на акафист, обмолвилась: «Надо же каждый день хожу мимо на обед и не знала, что здесь молятся и иконы настоящие и лампадка горит… как в церкви побывала.» В красном углу действительно была самая что ни на есть настоящая лампада, но мы ее не зажигали, ставили свечи. А женщина была уверена – лампада горела! После этого в лампаду налили масло, вставили фитиль и стали зажигать на время молитвы. А потом и вовсе осмелели – горела лампада неугасимо.
Дела на заводе как будто начали налаживаться: появились заказы, заработали цеха, стали потихоньку гасить задолженность по зарплате… Так мы окончательно уверовали, что Божия Матерь помогает, охраняет завод от полного развала.
До того я  не замечала, не обращала внимание, а тут, везде на заводе вижу образ Казанский, то в автобусе, который нас на работу возит, то в подсобке у рабочих в цехе, то у начальника какого-нибудь на столе под стеклом вместо календаря.
Но только нашлись те, кому и икона наша и молитва наша стали мешать.

II

С тех пор как Казанский образ Божией Матери вернулся на завод, и потекла практически ежедневная молитва перед этим образом, прошло девять месяцев. За это время многое изменилось на заводе к лучшему: удалось получить заказы, возобновить работу цехов, люди начали получать зарплату. Мы были воодушевлены, потому что в каждом удачном шаге видели не зримую помощь Божией Матери.  Приближался летний праздник Казанского образа Божией Матери. И хотя завод начал оживать, опасность полного разорения еще присутствовала в лице тех, кто хотел распродать завод по частям и находился фактически в руководстве завода. Было похоже на затишье перед бурей.
Мы хотели как можно больше людей привлечь к молитве и решили провести освящение музея (в то время пригласить батюшку освятить магазин или предприятие было уже обычным делом), а за одно и провести молебен перед иконами и предполагали это провести в обеденное время. В канун празднования Казанской, мы взяли икону и объехали с неё вокруг завода с пением акафиста – это был наш крестный ход. За неделю до праздника выпустили стенгазету, и в ней был раздел о заводском музее, где мы рассказали о подаренной иконе и о других иконах, которые были в музее. Там же в газете поместили объявление о предстоящем освящении музея.
Начальство было в шоке, быстро перешедшем буквально в бешенство. С большим трудом нам удалось отстоять освящение музея. Но нам категорически запретили это делать в рабочее время и давать публично информацию о времени и месте «мероприятия».
На освящении было семь человек, зато не случайные. Священник освятил музей и мы попросили провести молебен перед иконой, рассказали как эта икона появилась у нас на заводе. Когда начался молебен, работников на заводе практически не было, а потому в полный голос полилось песнопение «Радуйся, Невесто Неневестная» – это батюшка начал служить молебен с акафистом. Сердца наши ликовали в молитве! Два часа длившегося молебна, пролетели как десять минут. Батюшка сказал, что молиться было на удивление легко: «Обычно в таких учреждениях молиться тяжело, а здесь как перед алтарем…».
Ольгу за этот молебен чуть не уволили, мне и Ирине запретили приходить в музей в обеденный перерыв. Но мы все равно находили время приходили и молились… Первым делом после молебна нам строго на строго запретили зажигать лампаду – в целях пожарной безопасности и использовать ладан – дабы не смущать людей, которые мимо музея проходят. Информация, о том что в музее молятся перед иконами за спасение завода растекалась по заводу уже без наших усилий. Так раньше пустовавший музей всегда открытый для посещения на время обеденных перерывов, стал превращаться ну, просто в "поломническую". Из цехов приходили люди и приносить записочки о чем и о ком помолиться, сожалели часто, что сами не могут помолиться. Когда «такое безобразие» дошло до высшего начальства (это как раз те, не заинтересованные в возрождении завода), началась самая настоящая травля. Директор музея – коммунист до мозга костей, и тот был в недоумении от  ярости начальства и принял все на свой счет, мол, да – перегнул палку с религией, но ведь хотел как лучше. А нас вежливо попросил "прекратить всякую религиозную пропаганду и деятельность через вверенное ему учреждение". Так молитва из ликующей перешла в тайную, а едва начавший набирать силу поток оказался зажат угрозами увольнения. Вскоре вышел приказ не открывать двери музея в обеденное время, дабы не отвлекать работников от приема пищи.
Буквально параллельно с этим пошли на нет все усилия по возрождению завода.  Особенно хорошо это видно сейчас с оглядкой на прошлое.
Завод ушел, как говорится с молотка за бесценок, а вернее был ликвидирован. На его месте появился другой завод: у него другое имя и другой день рождения. Сейчас уже никого из тех кто молился когда-то о его возрождении нет на этом заводе. Последней уже с нового завода ушла Ольга. Новые хозяева решили сохранить "для истории" музей старого завода. Ольга сама лично законсервировала все экспонаты и документы.

Вот так не смели мы воспользоваться благодатной помощью, не сумели принять ее.
Как часто бывает получаем мы помощь благодатную, но не видим не замечаем своих небесных покровителей, и чудо проходит мимо так и не состоявшись.