Artefactum

 
Раннее весеннее утро. На улице все окутал туман, сквозь который проглядывают лишь  силуэты деревьев  да остовы соседних домов. Сыро. Зябко.
 Прихлебывая утренний кофий, Осип Гаврилович напялил на себя красную шерстяную кофту с капюшоном,  нахлобучил на лысую голову теплую вязаную шапочку и вышел на крыльцо. Вдоволь надышавшись пьянящим горным воздухом, прокашлявшись после долгой холодной бессонной ночи, Осип спустился в сад и осторожно, мокро!!! стараясь не сойти с тропинки, поминутно натыкаясь на ветки деревьев, пошел в глубь сада.
Сквозь туман были слышны редкие вскрики сонных еще птиц, постанывали да поскрипывали деревья. Где-то вдали, в деревне, тявкнула собака, и сразу за ней забрехало еще пара псов. Звуки в тумане приходили из ниоткуда, также в никуда исчезали, и звучали как квадрофонический концерт. 
 Уже  несколько дней Осип жил здесь, в глуши, наслаждаясь одиночеством, чистым воздухом и прекрасными видами гор, что так живописно окружили деревню. Горы притягивали к себе, манили к себе, звали – приди и возьми…
 Осип Гаврилович любил ходить пешком. Да и как не любить. По  работе, а работал он Ходоком в недалеком городке,  ему приходилось ходить целыми днями. Так что не привыкать. Но ходить по работе это одно, а ходить по горам совсем другое.
Вот и сегодня Осип собрался прогуляться по Плато, размяться после зимней спячки, но густой туман несколько умерил его пыл. Правда,  он нисколько не расстроился. Как   часто бывает в горах, холодное  молоко тумана может обернуться горячим сладким чаем солнечного утра. Так и случилось.
Уже через пару часов наш ходок бодро вышагивал по лесной дороге. Дорогу  эту хоть и дорогой то назвать тяжко, но вела она прямиком к заветной цели.
Солнце поднатужилось и одолело туман и теперь просвечивало сквозь голые еще кроны деревьев, играя в зайчики  с ветками. Птицы давно проснулись и все в делах - в заботах, знай,  распевают свои веселые весенние песни.
Вот, спрятавшись за сломанным сучком, сидит скромная, неприметная самочка сойки, нахохлилась, перышки перебирает.
- Вот я какая пава, я тут типа мимо пролетала,  щас вот перышки почищу и фьють дальше полечу.
 Рядышком, на соседней веточке, надрывается красавец-самец. Он   и  песенку споет и хвостом повертит и крылышками помашет.
- Вот он я какой! И пою и танцую, и примуса починяю! Выходи за меня!
Чуть поодаль, на раскидистом буке, уныло коротают время отвергнутые ранее претенденты. Изредка перебрасываются парой фраз, перемывают косточки наглому новичку, втайне завидуя ему, тихо ненавидя и себя-неудачника,  и весь этот безумный мир.
Идти вверх до Плато по лесу было часа три, потом часик другой, как повезет, по Глубокому Ущелью, по еле заметной тропе, и через развилку шести дорог прямиком к знаменитому Краю – трехкилометровому обрыву на южной стороне Плато.
Стоя на Краю можно увидеть мир на десятки километров вокруг. На западе после серии грандиозных ущелий открывается вид на гору Святого Петра, что вздымается на пару километров выше Края. На  востоке горизонт венчает Мыс. По слухам за Мысом кончается обитаемая земля, и начинаются Земли Хаоса, но Осип не очень верил слухам.  Далеко внизу, под редкими облаками, насколько хватает глаз, раскинулось Море. У подножия, на тонкой прибрежной полоске, притулился крохотный городок. Имя ему Яла. При желании в бинокль можно рассмотреть тоненькие ленточки дорог и крохотные домики.  Эдакий маленький человеческий муравейник.
 Осип Гаврилович как крохотный муравей из детской сказки, что сбежал от суеты своего муравейника на близлежащую березу. И откуда ему было знать, что ветер, что оторвет листочек – его микромир, где он спрятался, где то вдали уже поднимается, а сам листочек  надломился у основания  и вот вот оторвется, невесомый и безвольный в своем полете.

***
 Городок Яла, что раскинулся у подножия гор на берегу моря, не всегда был городком. В былые времена это был большой красивый  город, известный  курорт, всегда полный людей и веселья.  Туристы со всего света приезжали сюда поразвлечься, отдохнуть, посорить деньгами в многочисленных казино и ресторанах. Шикарные отели были заполнены под завязку круглый год, в порту теснились огромные океанские лайнеры, а по хайвэям неслись тысячи и тысячи автомобилей.
 На Променаде – главной улице города, сверкали огнями реклам всемирно известные бутики. Красавицы со всего света толклись в них, примеряя дорогие наряды на свои загорелые тела.
Солнечными днями, а большинство дней в году такими и были,  богатые и не очень мучачос валялись на золотистых пляжах, на километры раскинувшиеся вдоль побережья. При желании можно покататься на яхте или полетать на воздушном шаре или занырнуть на дно с аквалангом. Жизнь в городе не замирала ни на минуту. Долгими тропическими вечерами в многочисленных ресторанах загорались огни, слышалась чарующая музыка, и рекой текло шампанское. «Город счастья», так его еще тогда называли, никогда не спал.
Мир в  те времена был проще.
Потом неожиданно наступил Планетарный Кризис. Мировой  порядок, казалось столь незыблемый и крепкий как гранит, вдруг зашатался, заскрипел и к удивлению для всех, ведь вот  еще чуть чуть и выход найден, со страшным грохотом рухнул.
 Цивилизацию  охватил хаос и анархия. На Окраинах Мира запылали безумные по жестокости войны. Люди словно сошли с ума.  Бывшие мучачос из разный стран, и даже континентов, еще вчера так красиво прожигавшие жизнь в ресторанах и борделях, теперь изощренно убивали друг друга всеми возможными способами – стреляли из всего, что стреляет, резали всем, чем может резать, если не было под рукой оружия, били кувалдой по головам.
  Пролилось много крови и многие империи перестали существовать.
Подобно колоссу на глиняных ногах, не выдержав своего веса, разрушилась и    Бескрайняя Империя – могучее государство, на окраине которого наслаждался жизнью «Город Счастья», расколовшись на сотни мелких осколков, беспрестанно враждовавших и воевавших меж собой. Всемирно известный город-курорт тихо умер, задохнувшись под завалами старого мира.
Прекрасный город обошли стороной войны и потрясения. Местный народ был до нельзя ленив и жаден, он слишком много думал о деньгах и их количестве, чтобы размениваться по мелочам. И как не качали лодку разного рода силы, она, на радость всем, устояла и не перевернулась.
 Но город умирал. Старый мир бился в страшной агонии, а новому миру было не до отдыха, быть бы живу. Туристы из богатых стран исчезли, как, впрочем, и сами страны. Золотой дождь, который десятки лет орошал и питал все вокруг, кончился.
 И вот уже в порту не видно лайнеров, величиной с городской квартал. Многорядные хайвэи опустели - в странах вокруг  давно нет ни бензина, ни машин. Ободранные  остовы шикарных некогда отелей пугают редких прохожих глазницами разбитых окон. На Променаде вдоль Моря торгуют старыми тряпками да гнилой картошкой.  По пустым улицам бегают голодные собаки,  ветер гоняет мусор оставшийся с  прошлой жизни. Через двадцать лет от былой роскоши и великолепия не осталось и следа, и мало кто мог отважиться назвать теперь этот город - «городом счастья».
Однако через пару десятков лет ночи хаоса и войн над планетой вновь забрезжил рассвет.
Из осколков старых империй возникли новые,  экономически и в военном плане мощные. Человек перестал видеть в другом человеке врага. Постепенно, год за годом, человечество училось заново жить по законам, а не по понятиям. В  новорожденном  человеческом обществе появилась тяга к изящным  искусствам, возникли  новые течения в музыке, заявили о себе новейшие идеи  в живописи… Вчерашние генералиссимусы и ефрейторы кинулись писать стихи и мемуары. В области науки и техники случилась настоящая революция. Проблемы и задачи, мучавшие умы докризисного мира десятки лет, вдруг как по волшебству в одночасье нашли свое решение. Наступила новая эпоха.  Как после мрачного средневековья пришло Возрождение, так и в послекризисный мир  пришла эпоха Гармонии.
И в один прекрасный декабрьский день, пока весь социум усердно готовился к предстоящему Рождеству, как-то обыденно и тихо случился Переход.
 Не берусь детально описать это явление, скажу лишь, что где-то во Вселенной кому-то, видимо, приспичило что-то поменять. А может нажать на красную кнопку. А, может, просто время пришло.
 И толи полярность у атомов поменялась, толи кварки в шкварки превратились, не знаю, но Вселенная в одночасье совершенно изменилась. Черные дыры побелели, белые почернели, скорость света перестала быть пределом скорости в вакууме, число пи стало равно четырем и много еще чего поменялось.
 Правда, никто на планете этого явления не заметил, ведь все и вся существовало в одной системе координат. Никто кроме одного человека –  Осипа Гавриловича Шикль-Груббера, скромного служащего из маленького городка Яла, бывшего некогда всемирно известным курортом, на берегу  теплого Моря, у подножия прекрасных Гор.

***
Осип  медленно поднимался по лесной дороге. Дорогой ее называли по привычке.  По  ней давным давно никто не ездил, и  она постепенно превратилась в еле заметную тропу. О былой славе напоминали лишь попадающиеся иногда заросшие мхом  перекаты из бревен, служившие в свое время подобием мостов через ручейки, да редкие столбики с непонятными корявыми надписями.
Он шел уже пару часов, на крутых местах помогая себе палками, стараясь держать ритм и дыхание. На спине покоился старенький холщевый рюкзачок, полный всякой мелочи – тут и яблочки, и кусок колбасы с лавашем, и даже баклажка легкого сухого вина. Сам Осип к вину был равнодушен, но кто знает, кого по пути  встретишь. На груди болтался небольшой бинокль. Ценная и весьма полезная вещь.
 День  обещался быть славным. Солнце просвечивало сквозь ветки, рассыпая по округе тысячи разноцветных бликов. Лес вокруг был полон звуков. Тут и разноголосый птичий гомон, и постукивания дятла где-то невдалеке, поскрипывания деревьев и шум ветра высоко над головой… 
Тропа, сделав замысловатый пирует, огибая поваленное дерево, вывернулась и неожиданно выскочила на просеку.
-Угу, вот и славненько, ущелье Разбитой Тарелки, а там после первой развилки уж рукой подать. Хорошо иду…
Осип осторожно двинулся влево по свежей колее. На  размякшей земле четко отпечатались следы от огромных шин. Кое-где по ходу валялись сломанные ветки.
- здоровенные штуки тут  ездят, хм, ушки на макушку, а нюх по ветру…
Прямо по  курсу лежало живописное ущелье, сплошь заросшее каким-то странным на первый взгляд лесом. По восточной части ущелья кто-то очень большой и сильный прошелся по лесу толи серпом, толи молотом, снеся при этом поначалу верхушки деревьев, дальше оставив после себя  голые столбы без крон, а ближе к центру так и вовсе повывалив все деревья корнями наружу. Как будто огромная тарелка грохнулась с неба на лес, по касательной срезав, сломав  и повалив  все деревья.
 Так  оно и было. Случилось  это несколько лет назад. Народ рассказывал, что как-то осенью, огромный огненный диск с жутким скрежетом пронесся по небу и грохнулся где-то в лесу. Интересно, что падение не вызвало ни взрыва, ни пожара, произошло как-то беззвучно. Только земля содрогнулась, да как бы гул по ногам прошел. Однако, люди в ближних деревнях оглохли на несколько дней. Домашняя  птица поначалу закудахтала, закрякала, заметалась по курятникам, сараям да загонам, пытаясь любым способом вырваться наружу, но уже на следующий день успокоилась и к вечеру вся передохла.  Через пару дней место падения обнаружили, но тарелка как в воду канула, никто ее так никогда и  не нашел.
 В урочище всегда стояла мертвая тишина, там не было ни зверей, ни птиц, да и ветра тоже никогда не было. Растительность по склонам с тех пор в любое время года была ярко красной с вкраплениями золотого. В ущелье навеки поселился октябрь.
Ходок внимательно осмотрел окрестности в бинокль.  Не  найдя ничего подозрительного, нацепил на глаза темные очки и медленно двинулся дальше по дороге, стараясь не наступать на мягкие места и не оставлять следов.
  Место это с недавних пор пользовалось дурной славой.
 Бывало, в первое время после падения тарелки, люди, уйдя по делам на Плато, возвращались, но что-то в них менялось. Их волосы, глаза и ногти постепенно становились красивого золотого оттенка. Оказалось, все они проходили через ущелье Разбитой Тарелки, так это место стали с той поры называть, но ничего подозрительного припомнить не могли.
 Потом  вкруг ущелья вдруг в одночасье появилась накатанная колея со странными следами от мощных механизмов, но ни самих машин, ни места, откуда и куда они направлялись, никто не видел.
Раз! и откуда ни возьмись колея, два! и через полметра пошли следы от колес. А на другом конце ущелья с точностью до наоборот.
  Еще  через пару месяцев на этой дороге навстречу стали попадаться прохожие с медно-красными и золотыми глазами.
Народ окрестил их просто – карлики и великаны.
Великанов надо обходить десятой дорогой. Эти странные молчаливые существа на первый взгляд совершенно не отличались от  обычных крестьян из деревни. И сапоги кирза и кепка на глаза, и самокрутка тлеет под носом. Только росту были громадного, метра два с половиной, не меньше.
 И тут все в твоих руках – увидел его – беги. Бежать надо сразу в нормальный лес от дороги. И не смотреть на него. Достаточно отбежать с десяток шагов и уж дальше только вдоль дороги по лесу и пробираться, иначе крышка.
По началу, народ, по неведенью, да и из любопытства, пытался поближе их рассмотреть. Многие поплатились за это жизнью, еще больше остались калеками.
 Со слов очевидцев, что уцелели, обычно великан возникал прямо из воздуха впереди на дороге. А дальше сценарии были разные, но чаще всего он просто молча подходил к своей жертве и дотрагивался до нее рукой. Тут же возникала некая рябь в окружающем пространстве, и оба участника медленно растворялись в воздухе.  Другие  люди, если они были неподалеку, не исчезали, но навсегда теряли или слух, или обоняние, или осязание, или слепли, или сходили с ума. Кому как повезет.
После нескольких случаев местный народ поумнел, и сам на неприятности старался не нарываться. Тут же поменялась и тактика великанов. Во-первых - они стали передвигаться  очень быстро, но  страшнее -  теперь им не требовался физический контакт для захвата жертвы. Достаточно было  встретиться с ним взглядом и человек, как завороженный сам шел в паутину к пауку. Глаза у монстра отливали золотом и в момент нападения начинали светиться даже при солнечном свете.
Единственный способ спастись – быть предельно внимательным!
При появлении великана, за несколько секунд до его материализации, в воздухе, там, где это должно произойти, возникает некое помутнение, проходит рябь, как будто камень по воде, только в тысячу раз слабее. Происходит  это почему-то обязательно посередине дороги.
 Увидел – беги! Но уж если не успел – не смотри на лицо гиганта, куда угодно, только не на лицо! Иначе ты покойник. Или может еще что.
Странно, но оказалось, что сверх возможности у  великана заканчиваются примерно метрах в пяти от колеи.  Отбежав в  нормальный лес от дороги шагов  на десять-пятнадцать, можно было смело смотреть на него сколько хочешь. Можно даже палкой в него кинуть. Ничего не случится. Вот только вернуться на дорогу  не удастся. Псевдо крестьянин  будет упрямо идти за своей жертвой, при этом почесываясь, глупо улыбаясь, покуривая вонючую папироску, и даже сплевывая под ноги.
Сквозь  лес продираться, конечно, не очень удобно, зато живой будешь.
 Метров за двадцать до конца колеи великан  становится каким-то нервным. Он  начинает суетиться, оглядывается, поминутно стряхивает пепел, и вдруг замирает на месте. С  легким, на пределе слышимости, свистом он начинает сжиматься, как будто воздух из него через дырочку выкачивают. Через пару минут и следа от него не остается. Теперь уж смело можно на дорогу возвращаться и дальше идти без опасений. Кстати, в обратную сторону тоже. Одноразовые они какие-то, великаны эти.
Карлики как бы зеркальное отражение великанов. Причем во всех отношениях. Эти создания также возникали из ниоткуда посреди дороги, но были малы ростом, метр с копейкой, одеты всегда по-разному, но очень опрятно и чисто, не курили и не плевались, были весьма миролюбивы и умели говорить.
Говорили они как-то смешно, с легким акцентом, но правильно, без ошибок. Народ по началу и их пугался, однако потом перестал.
Наоборот, считалось большой удачей встретить малыша и поговорить с ним по душам. Запас хода у них был гораздо больше, чем у их оппонентов. Встретив его на дороге можно было пройтись с ним аж до конца Плато, а иной раз и обратно. Карлик охотно соглашался на прогулку. С ним было всегда как-то комфортно. Ноги не уставали, жажда не мучила, погода не портилась, время в пути пролетало незаметно.
 Но появлялись они, не в пример великанам, очень редко.
 Перед тем как исчезнуть маленький человечек обычно говорил, что время его вышло,  пора в путь дорогу, и что ему жаль расставаться. При прощании он всегда дарил своему спутнику какую-то безделушку – деревянную свистульку, глиняного божка, а иногда маленький перочинный ножичек или фонарик. Безделушки эти  берегли и хвастались потом перед друзьями.
В  деревни карлики не заходили, хоть их и приглашали поначалу часто. Однажды  один карлик сам пришел в деревню рядом с древними развалинами. Выглядел он  плохо, руки-ноги не слушались его, одежда была порвана.  Глаза, обычно яркие и живые, отдающие красным, были тусклыми и безжизненными.
 Неожиданно выйдя из леса, карлик с трудом прошел несколько метров по улице и на глазах у изумленных крестьян упал на колени, а потом ничком. Одежда его покрылась золотым налетом, как-то моментально раскалилась и вспыхнула. По улице прошла волна горячего воздуха,  малыш исчез в яркой вспышке, а на месте, где он только что лежал, осталась кучка золотой пыли.
 Она до сих пор там лежит. На первый взгляд пыль как пыль, красивая, золотая, но ни ветер, ни дождь, ни народ любопытный  ничего с ней за несколько лет так сделать и не смогли.
Кстати вся домашняя птица в деревне на следующий день передохла. Зато  все больные, даже один безнадежный, у него нехорошая болезнь была в последней стадии, все до единого выздоровели! С тех пор в деревню паломники зачастили, к золотой кучке приложиться. Говорят, иногда помогает.
В первое время  народ боялся и великанов и карликов. Но однажды произошел случай, который все изменил.
Напоролась как-то группа крестьян на великана, кто успел -  убежал, а пара человек замешкалась, мужик с бабой, и остались на дороге. Что тут сделаешь. Люди в лесу стоят, и шелохнуться боятся, а на их глазах здоровенный детина в грязной кирзе и кепке со сломанным козырьком, спичкой ковыряясь в зубах, и золотыми глазами сверкая, медленно так, вразвалочку к двум беднягам подходит.  Вдруг по дороге как волна прошла. В тот же миг между дылдой и его жертвами возник маленький человечек. Он  был в темном костюме и при галстуке, на ногах шикарные лакированные туфли, в руках  тросточка. Все это очень маленькое, просто миниатюрное. Детина остановился, нахмурился и удрученно почесал грязный затылок, глаза его потухли.  Карлик, а это был он, как-то хитро взмахнул тросточкой, гигантского лже крестьянина окутал красноватый дымок и он вдруг вспыхнул ярким красным пламенем. Через секунду все кончилось. Малыш повернулся к изумленным крестьянам, поклонился и, пожелав счастливой дороги, …исчез.
В последствии карлики еще не раз вызволяли людей из беды, но тот случай был единственным, когда великан был убит. А  может быть, и  не убит вовсе. Проще  говоря, исчез после вмешательства лилипута.

***
Осип Гаврилович Шикль-Груббер большую часть своей жизни прожил в красивом  городе, раскинувшимся между морем и горами. До Всемирного кризиса, так круто изменившим жизнь планеты, он работал в конторе по изменению окружающего, простым инженером. Город тогда интенсивно развивался, в нем много чего строилось, конторе, где трудился Осип, было, что менять в окружающем.
Жизнь  била ключом.
Вдруг грянул Кризис, и все рассыпалось как карточный домик.
Теперь город, что был на окраине огромной империи, оказался на краю маленькой, никому не ведомой страны. Власть в новой стране принадлежала в основном бандитам. На местном уровне -  местные бандиты, на столичном – столичные.
Начался неуправляемый дележ (проще говоря, грабеж) всего и вся, что еще можно было отобрать и поделить. В стране, как впрочем, и в мире, случился хаос и вакханалия. На годы все  погрузилось в безумие.
 Контора по изменению окружающего закрылась, тк менять вокруг стало нечего, да и некому. Город постепенно опустел, опустился, захирел, и только огромные рекламы, торчащие кое-где вдоль дорог, напоминали о былом размахе и величии.
Народ, в поисках лучшей доли, потянулся в дальние края. Но почти все дальние края, а очень скоро и ближние, затянуло дымом пожаров от жестоких и бессмысленных междоусобиц. Многие друзья и знакомые Осипа сгинули неведомо где, так и не вернувшись из поездок. Сам он тоже поколесил по свету, однако везде находил только одно – люди пожирали себе подобных ради куска хлеба, а иногда и ради удовольствия, развлечения.
Но постепенно жизнь наладилась. Бесчисленные  конфликты, горевшие по всему миру с десяток лет, мало помалу потухли. Как после извержения вулкана дым, пыль и пепел развеялись, и глазам открылся новорожденный ландшафт. На месте рухнувших империй возникли новые, мировая экономика показала уверенный рост, и жизнь потекла лесным ручейком.
Жил Осип Гаврилович в маленькой квартирке, в старом доме, с женой и дочкой. После нескольких лет нищеты и мытарств по свету он устроился работать проверяющим в небольшую фирму, где исправно ходил целыми днями, и что-то там проверял. За это он исправно получал небольшую зарплату, которой едва хватало, чтоб свести концы с концами.
Жена Осипа, женщина энергичная и с фантазией, любила контроль и порядок. Контролировать и еще раз контролировать -  вот ее жизненное кредо. Приходя вечером с работы, она тоже где-то работала, Ирида Самсоновна, так ее звали, любила проверить помыты ли у мужа его грязные  руки, снял ли он свои грязные штаны, и висят ли они на месте, куда он положил свою грязную сумку, убрал ли он на место свои грязные инструменты етс… 
Оно и понятно, жизнь в условиях перманентного стресса, долгие года страха и отсутствие завтрашнего дня, все это сказалось на ее психическом комфорте. Развились какие-то фобии, навязчивые идеи, возникли неврозы, которые потом без должного лечения переросли в психозы. И вот налицо результат.
Осипа Гавриловича поначалу все это раздражало, он конфликтовал, пытаясь хоть как-то изменить окружающее. Но, увы, бесполезно.
И тогда он ушел в себя, стал замкнутым, забросил общение почти со всеми своими друзьями. Он перестал ходить в гости, отвечать на звонки и писать письма. Осип поселился в своем собственном мире, никому недоступный. Его единственным  развлечением стало брожение пешком по горам, чем дальше, тем лучше. Любую свободную минутку он использовал, чтобы потихоньку улизнуть из дома и идти,  куда глаза глядят. Очень скоро все забыли о нем, кому охота общаться с таким.
 Из  его друзей остался только один человек, что иногда с ним виделся, и частенько сопровождал его в походах по окрестным горам. Это был сосед Осипа, его давний друг и товарищ, Григорий Ефимович Мельник.
Он жил в соседней квартире, когда-то в далекие времена был астрономом и работал в обсерватории, а сейчас зарабатывал на жизнь, давая частные уроки астрономии и иногда показывая интересующимся планеты да Луну в телескоп.
Ходить-бродить с ним было одно удовольствие. Он знал вокруг каждую травинку, каждый кустик, мог часами рассказывать о каком нибудь месте или событии. Все свои походы Гриша снимал на маленькую видеокамеру, и потом долгими зимними вечерами друзья смотрели эти короткометражки, попивая легкое сухое с сыром. Пить алкоголь Осип не любил, от него начинала болеть голова, но пару стаканчиков выпить не отказывался.
Квартирка, где обитал единственный друг Гаврилыча, была сплошь заклеена фотографиями звезд и галактик, фотками Марса  вперемешку с видами окрестных гор, по углам теснились разнокалиберные телескопы, а прямо посреди одной из стен висела огромная подробная карта Луны.
  Случилось так, что вечер перед Переходом, что в произошел, как известно, в последнюю декаду декабря, Осип  провел в компании со своим другом, посматривая одним глазом очередную короткометражку, попивая сухенькое с сыром и оливками, и беседуя на отвлеченные темы.
 Настроение у него было премерзким.
Горы заволокло туманом, там вовсю шел снег. Море, грязно желтое у берега от вздувшейся речки, дальше было иссиня черным, сплошь в бурунах от высоченных волн. Шторм. На  улице  весь день шел мелкий противный дождь, от такого обычно ломит во всем теле. Низкие серые облака, серые дома, серая жизнь… 
Осип устал от всего вокруг, - от  работы, от неустроенного быта, от людей на улице, от самой улицы, … но более всего он устал от самого себя. Пучина депрессии засасывала его все глубже. Он  начал  ловить себя на мысли, что неплохо бы уснуть лет так на много, а потом, проснувшись, обнаружить себя в ином  мире. Мире  полном света, тепла и …любви. Фантазии.
…кому ты нужен, кто ж полюбит такого идиота. Нет. Уж лучше  уснуть, и вообще не проснуться…
 Размышляя так, Осип пил вино, внимательно рассматривал висящую на стене карту, поддакивая невпопад рассказывающему что-то с жаром Григорию, и пытался найти в происходящем хоть какой нибудь смысл.
 Незаметно  прошло время, разговоры иссякли, вино кончилось, и друзья расстались.
А утром Осип Гаврилыч  проснулся в совершенно другом мире.

***
С тех пор как случился Переход, так Осип окрестил внезапное изменение окружающего мира,  прошло уже много лет.
Жизнь Осипа в целом нисколько не изменилась. Он все также исправно ходил-бродил  по работе, теперь его должность так и называлась Ходок, а в свободные минутки уходил в горы. Особенно полюбился ему Край. Хоть и неблизкий путь до него добираться, но, право, это место того стоило.  Наш ходок мог сидеть там целыми днями, проводя время в мечтах и рассматривая далекие дали в старенький бинокль.
 Планета изменилась сильнее. Да и вся солнечная система претерпела некоторые изменения.
Исчезла Луна. Куда она могла деться Осип понятия не имел. Просто была, а потом пропала. Даже в квартире Гриши вместо огромной карты Луны теперь висела карта Марса. В году стало четыреста дней, а сутки увеличились до тридцати часов. Солнце значительно увеличилось в размере и занимало в полдень почти треть небосвода, но греть сильнее не стало, даже как-то наоборот. В одночасье поменялся ландшафт. Горы стали высокими, зато море обмелело и появилось множество живописных островов. 
Куда-то исчезли кошки, да и все семейство кошачьих словно испарилось. Никто и слыхом не слыхивал ни про тигров, ни про львов. Собаки же наоборот остались, они стали гибкими, проворными и ловкими, хлебом их не корми, только дай  на мышей поохотиться.
Люди внешне никак не изменились, но в человеческом обществе случились кардинальные реформы.
 Новое человечество совершенно не знало ни войн, ни конфликтов.  Исчезли   все известные Осипу государства, и все что с ними было связано, словно никогда их и не было. Наука и культура, в широком понимании, пришли в полный упадок. Они просто  мало кому были интересны.
Большинство  жителей теперь жило в деревнях или маленьких городках. Большие города, которые мог вспомнить Осип, или исчезли из людской памяти или стали огромными селами, с традиционной колокольней на центральной площади да  огромным базаром по выходным.  От мировой промышленности не осталось и следа. То есть все, что необходимо для жизни найти можно было, в основном на воскресном базаре, но вот откуда оно бралось, никто из жителей не имел ни малейшего  понятия.  Зачем  забивать себе голову всякой ерундой.
Осип давно привык к происшедшим переменам, хотя поначалу все изменения едва не свели его с ума. Ведь всё произошло моментально, быстрее, чем моргнуть глазом.
 Никто в целом свете не понимал несчастного Осипа Гаврилыча. Никто не замечал никаких перемен. Никто ничему не удивлялся.
-  какая такая луна, а что это такое? – спрашивала его жена, а дочь рассмеялась от его вопроса, куда подевался телевизор.
С криком - тилипизор, тилипизор!!!- она убежала на улицу, рассказывать подружкам какое смешное слово придумал папа.
Проходили дни и, в конце концов, Осип смирился с мыслью, что возможно у него какой-то новый вид шизофрении, или еще чего нибудь психическое. Он перестал обращать внимание на окружающий абсурд и стал жить как все.
***
Осторожно ступая, стараясь не шуметь, глупо конечно, но считалось, что шум привлекает великанов, Осип Гаврилыч медленно продвигался вдоль ущелья. Он не замечал ни буйства красок справа, ни голых веток слева. Все внимание на дорогу, малейший шорох или движение могло означать появление монстра, и тогда только держись.
 Пройдя, таким образом, чуть больше половины пути, Осип немного расслабился. Он остановился, снял свои темные очки, надо бы протереть – запотели от пота, полез, было, в карман за платочком, как вдруг, краем глаза заметил неяркое мерцание – явный предвестник материализации. Не поворачивая головы, он кинулся напролом в лес, не разбирая дороги, продираясь сквозь, как назло, густые кусты. И только попав на безопасное расстояние, он позволил себе оглянуться.
Посередине дороги стоял карлик.
Его маленькое лицо озаряла широкая улыбка, красивые медно красные глаза неярко светились. Он был одет по-походному - хорошая добротная куртка с капюшоном, крепкие кожаные ботинки, на голове  кепка. За спиной виднелся миниатюрный  рюкзачок, цвета хаки, со множеством кармашков и застежек. Мини турист стоял в непринужденной позе, опираясь на изящную резную тросточку.
…здравствуй, Осип! - произнес совершенно нормальным человеческим голосом маленький человечек, и раскрыл руки для объятий.
… радость охватила меня от встречи с тобой! Не бойся, человек, я не причиню тебе зла. Подойди же ко мне, обнимемся, ибо я утомлен ожиданием.
…откуда он знает мое имя…они никогда никого не называли по именам…что-то тут не так…  - путаясь в мыслях, Осип внимательно осмотрел пришельца, и не увидел ничего подозрительного. Карлик как карлик. Сто раз он слышал рассказы про них, и вот самому повезло. Но почему малыш назвал его по имени?
…кто ты и откуда знаешь меня?  - хрипло, во рту от волнения пересохло,  спросил Осип.
…я Григорий, а ты Осип, ты идешь на Край, я же пойду с тобой.
Только тут к своему удивлению Осип Гаврилыч заметил, что лицо карлика действительно напоминает чем-то лицо его давнего приятеля, только в миниатюре.
…а, …была, не была, все одно терять нечего... лябентур, так лябентур… - в голове подвернулось какое-то древнее иностранное слово, ходок перевел дух и вылез из кустов.
Через полчаса два путника вышли наконец на Плато.  Они, казалось,  знали друг друга целую вечность. Никогда еще Осип не чувствовал себя так хорошо. Все тело его пело, его душу переполняла какая-то неземная легкость. Он без устали рассказывал своему новому знакомому о своей жизни, о жене и дочке, о работе, о своем маленьком городке, о горах, о море…
Его спутник, несмотря на свой миниатюрный рост, не отставал ни на шаг. Он изредка поддакивал, что-то спрашивал, смеялся, где было смешно, хмурился, где грустно.
На Плато стояла прекрасная погода. На прозрачном, слегка фиолетовом, небе не было ни облачка. Огромное солнце, к полудню оно заполнило собой полнеба, приятно согревало и душу и тело.
Изредка налетал холодный ветер, заставляя посильнее нахлобучить на голову кепку. Кое-где лежал еще снег. Он  таял на солнце, истекая обилием ручейков, создавая на пути лужи и даже целые болота. Но друзья обходили их стороной, все дальше и дальше продвигаясь  по высокогорной равнине.
Места вокруг были исхожены Осипом вдоль и поперек. Много лет он, с приятелем и без, бродил по близким и дальним горам и ущельям, собирая грибы да ягоды осенью и  любуясь первоцветами весной.
Однажды он даже нашел осколок окаменевшего коралла прямо на вершине Южной Межи,  совершенно лысой горы, вершина которой виднелась на юго-востоке.
Осип помнил эту гору до изменения мира. Называлась  она несколько  иначе, но как-то похоже.
В то далекое время это место было весьма популярно. Народ  любил, взобравшись на вершину, она и тогда была совершенно лысая, только ниже на пару тысяч метров, посидеть там,  в компании, попить водки, поесть шашлыков, попеть пьяных песен и полюбоваться краевидами. С юга и запада вершину окружали скалы, вкривь и вкось исписанные странными надписями, и ведь не лень же было в такую даль тащить кисточки да банки с краской.
Гаврилычу тогда не очень эта гора понравилась. И  шумно, и грязно, хоть виды вокруг действительно были хороши.
Другое дело сейчас. Ни  народу, ни, упаси Господь, мусора. Правда, теперь подниматься туда стало труднее,  но результат того стоил.
Пройдя по дну Глубокого ущелья, путники напились ледяной водицы из горной речки, и плутая по еле заметной тропинке, вышли к Развилке шести дорог.
Правильнее было бы сказать «развилка шести тропинок», но из песни слова не выкинешь. Шесть тропинок действительно четко пересекались в одной точке, с высоты это напоминало  знак « * ».
Повернув направо, и немного пройдя по центральной тропке среди нагромождения серых скал, Осип со товарищи вышел к урочищу, названия которого  не помнил. Всю южную сторону ущелья затянула пелена ослепительно белых облаков. Если посмотреть на них  создавалось  ощущение, что стоишь над морем. Неяркое солнце освещало их  верхнюю кромку, причудливо играя, создавая ощущение перекатывающихся волн.
Еще  час ходьбы и узкая тропинка вывела двух усталых путников к долгожданной цели.
Весь горизонт, сколько хватало глаз, всё заполнило море и огромное солнце в зените.
Бескрайнее море облаков над теплым мелким Морем, лениво катящим свои волны где-то далеко внизу.
… расскажи мне о прошлом мире…  неожиданно сказал Гриша, … что ты помнишь о нем?
Осип остановился и внимательно посмотрел на своего товарища.
… откуда ты знаешь о прошлом мире… и откуда знаешь, что я …знаю?
… давай-ка  сделаем привал, Осип.  Отдохнем, поедим че нибудь, у меня полно еды с собой, даже немного сухенького найдется… - словно не заметив вопроса, затараторил малыш.
 Он тут же нашел хорошее, сухое местечко, с красивым видом, и быстро  расстелил неизвестно откуда взявшуюся скатерть.
Из его малюсенького рюкзачка появилась каталка хорошей деревенской колбасы, несколько вареных яиц, кусок копченого сала, печеная  картошка, лук, чеснок и много разной зелени, круглый хлеб, совсем свежий, еще теплый, и, наконец, здоровенный кувшин белого сухого вина.
…как же оно все туда влезло… - ошалело подумал Осип, машинально открывая свой рюкзак,  …надо же…такую тяжесть тащил. Он достал и выложил на скатерть свой скромный узелок со снедью.
Карлик очень быстро и ловко нарезал красивым ножичком  колбасу и сало, отломил хлеба, откупорил кувшин и разлил в неведомо откуда взявшиеся стаканчики золотистое сухое вино. Передав стакан Осипу, он удобно уселся по-турецки,  поджав под себя миниатюрные ножки. 
… за тебя, Осип, за твое здоровье… поднял первый тост маленький человечек, и медленно, смакуя каждый глоток, выпил ароматный напиток.
Гаврилыч попробовал языком содержимое своего стакана, … умм, вкусное, нежное, чуть горчит, и что-то знакомое в послевкусии…
… что, нравится? ...это  «алиготе», я знаю, ты любил в свое время…
Осип с удовольствием выпил стаканчик, чувствуя как приятное тепло медленно растекается по его  уставшему телу.
 … откуда у тебя это …откуда ты знаешь, что… и, вообще, как… кто ты…
 Мысли  нашего ходока совершенно запутались, наскакивая одна на другую, они понеслись галопом, пытаясь вырваться наружу все сразу.
Карлик внимательно выслушал невнятное словесное извержение своего товарища, ласково смотря на него своими отдающими медью глазами.
… приляг, Осип, ты устал от долгой дороги… выпей-ка еще винца… пусть тело твое отдохнет.
С этими словами он пристально посмотрел в глаза Осипа и тот не в силах противиться навалившейся на него приятной усталости, выпил немного вина из заботливо наполненного малышом стакана, закрыл глаза и, привалившись к лежащему рядом  рюкзачку, уснул.
Маленький человечек вздохнул, налил и себе немного с кувшина. Подойдя к кромке Края, он долго смотрел на перекаты облачных волн, греясь в лучах полуденного солнца.
Допив вино, он подошел к спящему Осипу и достал маленький раскладной ножичек с красной лакированной ручкой, украшенной золотым крестом.
…это тебе, мон шер ами, подарок на память…  с этими словами он положил нож в карман своего спутника.
…а теперь нам пора, время наше вышло, как жаль расставаться с этим миром, …   карлик встал, прочертил в воздухе тросточкой что-то замысловатое, глаза его при этом  загорелись огненно красным. Воздух  вокруг замерцал и пошел волнами.
И  через несколько секунд на месте недавнего пикника не осталось ничего, что могло бы напомнить о маленьком человечке  с горящими глазами и его спящем товарище.


***
Осип Гаврилович проснулся на следующий день после посиделок с Гришей рано.
Все пространство за окном заполнил щебет птиц. Настоящий птичий  базар. Что-то, видимо, не поделили. А может, просто радуются новому дню…
Яркие солнечные блики слепят глаза -  от вчерашней непогоды не осталось и следа. 
Осторожно, стараясь не разбудить супругу, Осип, встал и прошел на кухню, вскипятить чаю. Пока грелся чай да готовился завтрак,  так, пара жареных яиц с сосиской, он тихонько включил телевизор, узнать последние новости, что там и как, стоит ли еще мир на своих китах.
Проснулась милая женушка. В одной ночнушке, с растрепанными волосами, она прошла на кухню поцеловать Осипа и пожелать доброго утра.
… хочешь кофе? …вода только вскипела, …  промурлыкал муженек и шлепнул ее пониже спины.
… хочу…еще как хочу, … фыркнула супружница и, рассмеявшись, выскочила из кухни.
… я пригласил Гришу к нам на Новый год,  он обещался принести какое-то особенное вино из коллекции… ты рада, Солнце мое?!
… конечно, я уже соскучилась по его серьезному виду. Так  хочется посмотреть ваш последний поход на Яйлу, пусть принесет заодно! Окей?!
… не поверишь, мы видели там летающую тарелку и пришельца!
… давай заливай, он хоть зелененький был? …много с вами выпил…или непьющий попался?
… не, …маленький такой, с красными глазами и с тросточкой…
… а где он глаза то успел залить? …с вами что ли?
… да нет, у него тарелка сломалась, а он куда то там опаздывал, вот и расстроился…мы ему карбуфлактер починили, он тарелку завел, и дальше как чухнет, только мы его и видели…
… и что даже спасибо не сказал?...
… отчего же, обижаете, мадам… он нам по ножичку подарил, …с Гришей…красивый такой, вроде как швейцарский даже… хочешь, покажу, … Осип хитро улыбнулся и пошел в прихожую, якобы ножичек поискать.
Его женушка, явно ему подыгрывая, выскочила из ванной, где исправно наводила утренний марафет, и раскрыла ладошку… ну, давай, покажи…
 Гаврилыч залез в карман куртки и к своему величайшему удивлению нашел там маленький перочинный ножичек. Он осторожно вытащил его на свет божий и машинально положил его в раскрытую ладошку жены.
… ух, ты! … красивый какой! …смотри-ка крест вроде как  из золота сделан… ладно колись, где такой классный ножичек взял, любовница, поди ж, подарила?! … карикатурно сдвинув брови спросила хранительница домашнего очага и отдала ножик обратно изумленному Осипу.
… не… это я Грише перевод вчера сделал, он мне и подарил, … выкрутился тот и зайдя в комнату, положил его в шкафчик на полочку со всякими безделушками, попавшими туда каждая в свое время со всего света.
… странно,  где же я его взял, … а, припоминаю, был у меня когда-то похожий, немцы мне его подарили, …успокоил себя Осип Гаврилович, и поспешил на кухню к своей ненаглядной женушке.
И неспешная, спокойная, жизнь без резких поворотов и потрясений, полная радостных дней и теплых воспоминаний, потекла дальше, подобно тихой речке, на берегах которой пасутся, жуя свою вечную жвачку коровы, вокруг вовсю растут  огромные лопухи, а на  песчаном пляже  греются на солнышке чумазые ребятишки.



***
Межпространственная Выставка Артефактов никогда не закрывается, нет там ни перерыва на обед, ни санитарного часа, ни выходных.  Это интереснейшее со всех сторон мероприятие работает всегда, ведь в месте, где выставка располагается, нет времени как такового. Да и места этого как такового тоже нет.
Трудно объяснить подобное, находясь в другой системе координат. Все  равно при объяснении обязательно случится  какое-нибудь «lost in translation», так, что и пробовать не стоит.
В музее собраны артефакты из разных вселенных, галактик, планет и даже времен. Тут можно встретить как экземпляры из далекого прошлого, имеется в виду прошлое местное, т.е. пространство-время, откуда сама штука взялась, так и из невообразимо далекого будущего. Иногда встречаются субъекты из никогда, т.е. времени, откуда предмет взялся, или уже нет, или оно еще не существует. Соответственно из ниоткуда тоже попадаются, ну, тут все понятно, надеюсь.
Народу на выставке всегда тьма. И берется же его откуда-то. Как же, всем интересно на диковинки разные посмотреть.
Чего только в музее не найдешь. Проходя по одному из бесчисленных залов можно увидеть  и такую картину.
За прозрачным то ли стеклом, то ли энергетическим полем, …поди  разберись, что там техники  понаделали, …среди живописных, хаотично наваленных, уродливо расположенных в совершенном порядке, безобразных на вид, …простите, но на всех не угодишь, …сидит, пригорюнившись, некое существо.
Сразу видно  - гуманоид -  руки, ноги, голова. Все на привычных местах. Ничего особенного. Скучно даже.
Однако не спешите уходить, это только на первый взгляд ничего особенного. Ментальная табличка доступным языком расскажет вам, что это не просто гуманоид, каких мильярды по всем галактикам расплодилось.
Сей экземпляр совершенно уникален.
И время, и пространство, откуда он взялся, подверглись случайной корректировке, ну, с кем не бывает. Но этот субъект единственный из всей старой вселенной как-то умудрился попасть в новую реальность,  что на месте предыдущей  скорректировали. Причем, у него в голове осталась запись не только о предыдущей жизни, но и о последующей, и даже момент перехода записался, что уже совершенно за рамки выходит, сами понимаете.
 Однако, существуя подобным образом, он не только серьезно повредил основу новой вселенной, но и  вызвал многочисленные аберрации на разных уровнях.
Успешная операция, под руководством достопочтенного Мастера Огра, исправила положение. Посланная на место экспедиция успешно дефектный субъект локализовала, дематериализовала, в местной  сетке координат конечно, и, куда полагается, доставила. Техники основу той вселенной, ясное дело, починили, аберрации устранили, подмазали, подкрасили, все как полагается.
После разбора полетов оказалось, что доставленный гуманоид  исключителен по ценности для науки. А поначалу хотели было на запчасти по атомам разобрать. Но, слава Конструктору, не успели.
 Ну и ежу, каркодзиллу, маврохину, … опять же на вкус и цвет… понятно, что тут, на выставке, только тело существа. Поэтому и вид у него такой несколько туповатый. Разум от оболочки отделили, его в специальной лаборатории исследуют.
Нет, не подумайте ничего плохого, гуманоиду нисколько не больно. Он тут в полной  безопасности. За ним здесь достойный уход, да и кормят прилично.
А личность, …личность его живет, …и еще долго жить будет, в специально для него созданном, виртуальном, …хотя, что вокруг вообще реально… мире, привычном ей во всех отношениях.
 …гуманность  движет миром, господа… или мирами, …тьфу, я уж и сам запутался…

                Конец.

13 – 19. 04. 10.