На сломе эпохи

   (глава из повести)

   Русь! Святая Русь, родная сторона! Необъятны твои просторы! В пустынных волжских степях занимается день над тобою и, устав от долгого пути, клонится к закату над лесистыми вершинами Карпат. Твои степные рубежи омывают воды тёплого Руського моря, то бурного, то ласкового для удалых дружин русичей. От хмурого Варяжского до Студёного моря дремучие леса и топкие болота укрывают тебя от завистливых глаз неприветливых северных соседей.
   
   Благословенна природа Руси для человека! Даёт ему и кров, и пищу, и одежду, и надёжную защиту от неприятеля. И какой русич, с грустью покидая родные пределы, не обернётся на последнем кордоне в сторону родного очага и, трижды истово перекрестившись, с низким поклоном не произнесёт полные боли слова: «О руськая земля, ты уже за холмом!»
   
   Слава о Руси гремела и ширилась во все концы света, заставляя другие народы с удивлением и беспокойством всматриваться на восток Европы, где среди густых лесов, бесчисленных рек и озёр обитал загадочный народ «рос». Иноземные монархи пытались понять этот таинственный народ и торопились установить с ним дружеские отношения. Даже гордая Византия, скрепя сердце, вынуждена была признать могущество Руси и, - невиданное в греческом мире дело! - отдать дочь императора, капризную принцессу Анну, в жёны киевскому князю Владимиру.

   За такую уступку уязвлённые греки потребовали от князя отречься от неправедной веры и крестить свою варварскую страну - негоже благочестивым христианам родниться с язычниками!

   Князь Владимир был тем и велик, что острым умом отчётливо понимал необходимость решительных перемен. Новая вера вполне отвечала его далекоглядным помыслам. Культ единого бога надёжно обеспечивал сильную власть в государстве, где родоплеменные пережитки были ещё сильны.

   Однако народ не разумел дальновидных замыслов князя Владимира и не желал добровольно отказываться от веры предков. В новую веру Владимир обращал Русь огнём и мечом. И были повергнуты древние славянские кумиры, а на их месте византийские мастера возвели первые церкви - столпы новой христианской морали. Но ещё долго русичи «отай» поклонялись языческим богам, почётное место среди которых занимал громовержец Перун. И всё же зерно перемен упало в благодатную почву. С Византии и Болгарии на Русь пришли просвещённые традиции христианского мира, крещёную Русь признали равною себе другие христианские народы Европы.

   Князь Владимир отличался самобытностью. В крепком теле клокотала неукротимая энергия и, словно бурная вешняя вода, искала выход. Разудалые княжеские пиры собирали множество киевского люду и гостей столицы. «Питие есть веселие на Руси», - любил приговарить в буйном застолье князь. Но за молодецкими княжескими пирушками он не забывал о нуждах простых людей и часто спасал обездоленных от голодной смерти. Жалея своих подданных, как истинный государственный муж, отменил смертную казнь, заменив её штрафом-вирою. Гневного, но справедливого князя любили, почитали за честь служить под его началом. Даже былинный Илья Муромец не усидел на печи и поспешил к княжескому двору, а между делом по пути в стольный град Киев укротил в брянских лесах поганого Соловья-разбойника, да разогнал под стенами Чернигова дикие орды печенегов.

   Как земля согревается благодатными лучами солнца, так Русь хорошела и крепла неустанною заботою князя. «Владимир Красное Солнышко», - ласково звал его народ.

   Миновали времена Владимира, наступили годы сына его Ярослава. В гражданской войне сложили головы братья Борис, Глеб и Святослав, а зачинатель кровавой смуты Святополк, прозванный за свои злодеяния «Окаянным», бесславно сгинул в бегах. Хромой князь оказался рачительным хозяином и приумножил славу отца. При Ярославе Мудром драгоценною жемчужиною в ожерелье христианских народов засверкала Русь и достигла вершины могущества. Многие европейские дворы спешили породниться с княжеской династией Рюриковичей! Добивались благосклонности Киева короли Польши, Венгрии и Норвегии, а французский король Генрих I почтил за честь взять в жёны руськую княжну Анну. Благо, князь Ярослав оказался плодовитым и дочерей имел много, а брачный союз по тем временам был равносилен международному договору.

   Гордо сияла слава Руси между окрестными и дальними народами! С молодой славянской державой избегали воевать, а желали прибыльно торговать. В кованых сундуках и крепких дубовых бочках вывозили с Руси дорогие меха и шкуры, мёд и воск, смолу и льняную пряжу, рыбу и черную икру. Большим спросом пользовались украшения киевских ювелиров - не счесть их было числом! - а красотою они не уступали лучшим византийским изделиям. Мастерством с ювелирами соперничали оружейники, кованые руськие кольчуги и булатные мечи дорого ценились на западных и восточных рынках, иноземцы их покупали охотно.

   Русь строилась и хорошела, поигрывала богатырскою силою удалых своих воинов. Во всех пределах страны срубались новые города, а «матерь городам руським» - Киев, отливал под солнцем церковными куполами, изумляя иностранцев величием и многолюдностью. Поистине, не в худой стране родился русич, а «слышамой и знаемой во все концы света».

   У Киева Ярослав разбил в ожесточённом полку печенегов, а на месте памятной битвы заложил величественную Софию, красу и гордость престольного града. На Руси на долгие годы наступили благодатные тишина и покой, а печенеги навсегда покинули южные рубежи славянской державы. Ремесленники в городах спокойно занимались своим мастерством, а смерды безбоязненно ходили в поле за плугом.

   В годы княжения Ярослава упрочилось положение церкви, расширились её привилегии. На Руси строились новые храмы, основывались монастыри. Первым руським митрополитом стал близкий князю священник и писатель Иларион. При монастырях открывались школы и библиотеки, руськая письменная традиция набирала силу.

   Но миновали лета великого Ярослава. В год смерти князя (1054) впервые появился на Руси кочевой народ с далёких алтайских степей. За жёлтый цвет волос, напоминавший отвеянные отходы зерна - полову, назвали их на Руси половцами. Князь Всеволод, младший сын Ярослава, заключил с ними мир, и они ушли восвояси, но ненадолго. Это событие положило начало почти двухсотлетнему, полному драматических событий противостоянию половецкого Поля и Руси.

   Князь Ярослав завещал Русь сыновьям. Коренные руськие земли поделили между собою три старших брата. Амбициозный Изяслав, старший среди братьев, осел в Киеве,ему принадлежала киевская земля. Властный Святослав вокняжился в Чернигове - втором по значению городе Руси, пустил здесь глубокие корни и стал родоначальником черниговской династии князей. Осторожному младшему брату Всеволоду досталось пограничное, окраинное со степью Переяславское княжество. Постоянные половецкие набеги делали жизнь переяславцев беспокойною, и Всеволод приложил немало усилий для обороны своих земель от угроз кочевых соседей.

   Ярославичи заключили между собою союз, посадили на княжеский стол в других землях Руси своих сыновей и совместно управляли огромной территорией. В государственной деятельности братья опирались на законы отца («Правда Ярослава») и свои собственные («Правда Ярославичей»). Законы свято охраняли традиции феодального общества, в основе которого лежало право собственности на землю. Верховным собственником земли являлся великий киевский князь. За верную службу он раздавал землю своим подданным. Так формировалось сословие зажиточных служилых людей - бояр. Законы отстаивали интересы имущих и были несправедливыми к бедным. Народ про них говорил: «Где закон, там и обид много».

   Завещание князя Ярослава положило начало дроблению единой державы на отдельные княжества. И хотя Киев оставался стольным руським градом, семя смуты среди князей было обронено. Каждый из братьев желал править единолично, каждый считал себя более чем другой достойным своего отца.

   Тяжёлое поражение от половцев на реке Альте (1068) поставило Ярославичей в трудное положение. Ожесточённые киевляне - много киевского люду полегло в этой битве - потребовали от Изяслава оружие, чтобы выступить для отпора врагу. Но князь убоялся озлобленных горожан, и тогда начались волнения, стремительно переросшие в погромы сторонников власти. Перепуганный Изяслав тайком бежал в Польшу к родственнику королю Болеславу Смелому. А киевляне, вызволив из поруба (тюрьмы) полоцкого князя Всеслава, избрали его великим киевским князем.

   Полоцкие князья традиционно стояли в оппозиции к Киеву. С тех пор, как князь Владимир овладел Полоцком (976), убил его правителя князя Рогволода и прилюдно изнасиловал его дочь Рогнеду. Непрекращающаяся вражда между киевскими и полоцкими князьями принесла немало горечи и бед на руськую землю. Недаром Автор «Слова о полку Игореве» с горечью восклицал: «Ярославовы все внуки и Всеславовы! Опустите же стяги свои, вложите в ножны мечи свои затупившиеся, ибо утратили вы дедовскую славу. Своими крамолами начали вы наводить поганых на землю Руськую, на достояние Всеславово. Из-за усобиц ведь пошло насилие от земли половецкой!»
 
   И хотя были сторонники у князя Всеслава в стольном граде, не жильцом оказался он на киевской земле. Через семь месяцев вернулся из Польши с наёмниками князь Изяслав. В городе начались погромы. Князь не мог простить киевлянам свою обиду, а поляки в чужой стране думали только о собственной выгоде. Всеславу пришлось бежать, а народ роптал, недовольный своеволием власти. И в такое смутное время мистика овладела умами простых людей. По Киеву поползли слухи о конце света, знающие люди нашептывали, что Днепр потечёт вспять, а греческая земля поменяется местами с Русью… С недовольными власть расправлялась люто, но часто летели с плеч и невинные головы.
   
   Жизнь человеческая обесценилась, стала стоить меньше мелкой монеты - щеляги - поскольку давно было известно, что «холоп не смерд, а мужик не зверь», и церемониться с ними нечего. Ведь в холопах (рабах) недостатка нет, а мужика нужно крепко держать в узде, чтобы не мог противиться власти.

   Но киевлян поддержал черниговский князь Святослав. И Изяславу, как он ни лютовал, опираясь на польские копья, опять пришлось бежать в Польшу. Наступили смутные годы, когда великокняжеский стол переходил от одного брата к другому.

   Более трёх лет прокняжил в Киеве энергичный князь Святослав и успел совершить много полезного. С Русью заигрывали императоры Германии и Византии, присылали в Киев своих послов. Как и отец, Святослав был просвещённым человеком, ценил умную беседу в кругу приближённых и имел большую личную библиотеку, слыл человеком набожным: покровительствовал церкви и жертвовал на её нужды большие деньги. А когда основатель Киево-Печерского монастыря монах Антоний попал в опалу к Изяславу, Святослав пригласил его к себе в Чернигов. Здесь, на Болдиных горах, на месте древнего языческого капища, подвижник Православия основал новый подземный монастырь, получивший название Богородичный (1069).

   Святослав обладал сильным характером, хорошее и плохое причудливым клубком переплелось в его православной душе. Он мог истово молиться Богу, однако такая набожность совсем не мешала ему жестоко расправляться с неугодными. Коварство и жестокость отвернули от него киевлян. Известие о его смерти народ воспринял сдержанно. А умер князь от неудачно разрезанной опухоли, которая у него появилась, когда простудился на охоте, и было ему всего сорок девять лет от роду. Похоронили Святослава в своей вотчине, в черниговском Спасском соборе, одном из древнейших на Руси, заложенном даже ранее Софии киевской. А у киевлян осталась о нём недобрая слава… Что поделаешь, не любили они черниговских князей!
   
   Рання смерть Святослава тяжело сказалась на доле его сыновей и послужила причиной дальнейшего обострения княжеских противоречий на Руси.

   И снова судьба улыбнулась неудачливому князю Изяславу, но опять ненадолго. Усевшись на княжеский стол третий раз, он решил свести счёты с сыновьями своего обидчика и лишил их черниговских земель. Попытка Олега Святославича вернуть вотчину отца закончилась неудачей. Племянник и дядя выясняли отношения в чистом поле у местечка Нежатина нива (современный город Нежин). В жаркой сече дружины Олега были разбиты, а он бежал в далёкую Тмутаракань.

   В этой же битве, изронив свою душу через жемчужное ожерелье, погиб великий киевский князь Изяслав. Так плачевно закончился жизненный путь старшего сына Ярослава Мудрого.

   Смерть Изяслава освободила великий княжеский стол для третьего Ярославича - Всеволода. Наконец-то умный и осторожный князь дождался своего часа! Теперь он оставался на Руси старшим, поэтому посадил в Чернигове своего сына Владимира, прозванного Мономахом, византийский император Константин Мономах приходился ему дедом по матери. Права черниговского князя Олега Святославича на отчий стол окончательно были ущемлены.

   Так уж повелось среди людей, что сильные мира сего всегда правы. Чем дальше в глубь веков, тем отчётливее проступает этот несправедливый закон. Сильному - честь и хвала, а слабому - осуждение и смерть. «Где сила, там и закон», - рассуждали князья, и завязавшийся тугой узел династических противоречий разрешали с помощью верных дружин. На Руси с новой силою вспыхнули кровавые распри. В междоусобицах гибла сила Даждьбожьих внуков. Русь слабела, а князья вместе и рознь «несли» руськую землю, вспоминая старые обиды. Кровь русичей обильно орошала поля, и засевались они не зерном, а человеческими костями. Жизнь людей среди княжеских крамол обесценилась и стала короткой.
Чёрным вихрем закружились на Руси половецкие орды. Кочевники жгли селения и города, грабили и убивали, а пленников уводили в степь и продавали в рабство.

   Обида закрыла глаза, насилие породило насилие, и здравый ум отказал. Черниговский князь Олег Святославич в драматическом противоборстве с именитыми родственниками немало хлебнул горя, но и сам не остался в долгу перед обидчиками. В неуёмном желании поквитаться за поруганную честь Олег привёл из Тмутаракани на Русь половцев. Такого «каинова греха» среди князей на Руси ещё не встречалось, и современники его не простили. От мятежного князя попытались избавиться, и в результате заговора Олег Гориславич (так назвал его автор «Слова…») очутился на далёком греческом острове Родос в Средиземном море. Потянулись годы почётного плена, но даже женитьба на знатной гречанке Феофании Музалон не охладила намерений Олега вернуться на родину. Он удачно бежит, возвращается в окраинное руськое Тмутараканское княжество и безжалостно расправляется с заговорщиками. С возвращением князя затихшее было противостояние на Руси вспыхнуло с новой силой. В грозных битвах редели ряды дружин, а матери и жёны горько оплакивали не вернувшихся с кровавых полей своих близких. «Тогда по руськой земле редко пахари покрикивали, но часто вороны каркали, трупы меж собою деля, и галки свою речь говорили, собираясь лететь на поживу», - сказал Автор «Слова о полку Игореве» об этом времени.

   Первым на Руси понял всю бессмысленность княжеских распрей Владимир Мономах, он понимал справедливость претензий двоюродного брата на княжеский стол в Чернигове и не желал напрасно проливать кровь. После шестнадцати лет правления в Чернигове, он добровольно вернул город Олегу Святославичу. Но далеко зашёл князь Олег в своей обиде!

   Недаром на Руси бытовало присловье: «Человек коварней беса, и бес того не замыслит, что замыслит коварный человек». Коварство Олега привело к новым распрям между двумя могущественными родами - Мономашичей и Святославичей. Коварство Олега опять лишило сварливого князя Чернигова. Коварство Олега стоило жизни сыну Владимира Мономаха князю Изяславу. В трагической ситуации Мономах показал величие души и зрелый ум государственного деятеля. Он простил Олегу убийство сына и обещал вернуть Чернигов. После долгих лет братоубийственных войн на Руси появился сильный и умный князь, который воспринимал боль русской земли как свою собственную.

   На встрече в Любече (1097) Мономах сумел примирить многочисленных потомков Ярослава Мудрого и направил их кипучую энергию на борьбу с половецкой угрозой. Наконец-то Русь смогла вздохнуть полной грудью в надежде на лучшие времена. Но надежды на «строение мира» оказались, словно сладкая грёза, несбыточными. Не успели ещё остынуть угли прощального княжеского пира, не успело ещё остынуть тепло крестного целования, как разнеслась по Руськой земле жуткая весть. Под Киевом подло был ослеплен галичский князь Василько Ростиславич.

   Клятвопреступление всегда считалось тяжким грехом во все времена. Против волынского князя Давида Игоревича и великого киевского князя Святополка Изяславича, объединившись, выступили Мономашичи и Святославичи. Киевские бояре сумели отстоять великого князя, он избежал ответственности за содеянное. Главным виновником признали Давида Игоревича и в наказание лишили Волынского княжества.

   Авторитет Владимира Мономаха на Руси стал непререкаем. Объединительная политика князя шла с успехом, и княжеские распри утихли на долгие годы. Сложилась благоприятная ситуация для совместного похода русских дружин в половецкую степь. Впервые русичи рискнули углубиться в пределы кочевников и нанесли им ряд сокрушительных поражений. В кровавой сече на реке Самаре (1103) пало двадцать половецких ханов, а хан Белдуя был взят в плен и зарублен. Половцы стали бояться одного имени смелого и бесстрашного руського князя и пугали им малолетних детей. А хан Отрок с сорокатысячной ордой в большом страхе бежал от руських пределов и перевёл дух только на Северном Кавказе.

   Уже в зрелые годы Владимир Мономах стал великим киевским князем (1113). При нём Русь окрепла, набрала сил, словно предчувствовала в недалёком будущем тяжёлые времена. Князь прожил семьдесят два года и завещал своим детям жить в мире и согласии по Божьим заповедям, Руськую землю беречь и не губить зря христианские души. Мономах сумел приостановить дробление Руси на мелкие княжества, но остановить поступательный ход истории не в силах даже самая яркая, выдающаяся личность.

   При Мстиславе, старшем сыне Владимира Мономаха, Русь оставалась единою, но сын пережил своего отца только на семь лет. После его смерти (1132) претензии князей друг к другу вспыхнули с новой силою, и Русь опять погрузилась в пучину непрерывных феодальных войн.

   Князья разросшегося Рюрикова племени находились в неравном положении в зависимости от степени родства между собою. Постоянное соперничество выдвигало на первые роли в государстве энергичных, неординарных в стремлениях и поступках князей. Наиболее деятельные получали в наследство или захватывали крупные, экономически независимые от Киева княжества. Богатое и независимое положение кружило голову и давало возможность предъявлять права на старшинство в Руськой земле. Менее деятельные князья всегда находились в тени своих именитых родственников и, стараясь удовлетворить свои честолюбивые замыслы, прибегали к их помощи, преломляя копьё за свою долю в родной стороне. Самые же бесталанные посягали на скромные уделы и, бывало, изгнанные из своих пределов, становились изгоями, как галицкий князь Иван Берладник.

   По завещанию Мономаха великокняжеский стол закреплялся за старшим сыном Мстиславом и его потомками. Младшие Мономашичи негодовали, обделёнными чувствовали себя и Святославичи (Ольговичи по Олегу Святославичу). Свои притязания на Киев Ольговичи обосновывали тем, что они «единого деда есть внуки». Безрассудная политика руських князей привела к тому, что киевская земля осталась без наследственной власти и фактически потеряла свою независимость: стала общим достоянием всего разросшегося княжеского рода Рюриковичей.

   Когда у земли нет единого хозяина, её ожидает много бед. Горе и напасти надолго поселились в Русской земле.
***   ***   ***

   В двенадцатом столетии черниговская земля являлась крупнейшим руським княжеством. Подобно лезвию копья вытянулась она в северо-восточном направлении от берегов Днепра до верховьев Десны и далее вглубь земли вятичей, почти вплотную подступая к новому имению Юрия Долгорукого - Москве. На юге княжества народ постоянно изнемогал от междоусобиц и половецких набегов и, покидая родные места, потянулся на север, в малообжитое и труднодоступное междуречье Десны и Оки. Здесь появились богатые княжеские и боярские имения, сосредоточились запасы продовольствия и табуны лошадей, - сюда переместился центр экономической жизни черниговского княжества. Независимое экономическое положение подогревало честолюбивые замыслы Ольговичей, позволяло им активно вмешиваться в общеруськие дела, способствовало росту притязаний на руководящую роль в стране, на великокняжеский стол в Киеве. Однако, осев в Киеве, они сразу же меняли свою политику, становились ярыми сторонниками общеруського единства и прилагали немало усилий для объединения Руси.

   Первым среди Ольговичей «ударил копьём» в Золотые ворота Киева (1139) энергичный князь Всеволод. Бурная деятельность Всеволода Ольговича вызвала недовольство Мономашичей. И даже родные братья, Святослав и Игорь, почувствовали себя обиженными и потребовали долю в Черниговской земле. Но враждебное окружение не смутило князя, энергичный и деятельный, обладая даром слова, он сумел объединить под своим началом большинство руських земель. Мономашичи, скрепя сердце, вынуждены были признать старшинство Всеволода Ольговича на Руси. Семь лет провёл неугомонный князь в Киеве, но, обладая скверным характером, часто крут бывал с подданными, а ставшая уже традиционной для Ольговичей дружба с половцами не добавила ему авторитета. И остались о нём в народе нелестные воспоминания.

   За тридцать лет в Киеве сменилось немало князей. В стольный град рвался Юрий Долгорукий, младший сын Владимира Мономаха, стремились Ростислав Смоленский, Изяслав Давидович Черниговский, Мстислав Волынский и другие менее значительные князья. Князья ратничали, а Южная Русь скудела богатством и людьми. Значение Киева как политического и экономического центра руськой державы неуклонно падало. Политическая жизнь тяготела к новым, бурно развивающимся центрам ремесла и торговли: Владимиру на северо-востоке и Галичу на западе Руси. Но в сознании народа древняя столица продолжала оставаться законодателем культурных и духовных традиций руського общества.

   Год 1169 от Рождества Христова для Южной Руси стал чёрным. Владимиро-суздальский князь Андрей Боголюбский, внук Владимира Мономаха, в сговоре с другими руськими князьями (среди них были черниговские Ольговичи), а также половцами, захватил Киев и подверг его опустошительному разгрому…

   Лики истории бывают печальны. Владимир Мономах страстно боролся за единство отчизны, всеми силами стремился её уберечь от разорения и невзгод. Внук же вместе с другими князьями два дня нещадно грабил столицу своих предков, избил множество люду «и церкви обнажиша иконами, и книгами, и ризами, и колоколы изнесоша все». Борьба за власть помутила рассудок князя! Про таких на Руси с горечью говорили: «Безумных не сеют, не пашут, в житницу не собирают - сами рождаются».

   В тяжкую годину бед великим киевским князем стал внук Олега Гориславича - Святослав Всеволодович. А ветры междоусобиц уже вовсю разгулялись в стране. Народ скорбел, и печаль густо растеклась по руськой земле, разметывая во все стороны жар из огненного рога. Как железо сокрушается огнём, так Русь сокрушалась неурядицами. Легче камню было всплыть, а хмелю утонуть в воде, чем примирить власть имущих. Занятые собственной судьбой, князья забыли про руськую землю и не могли противостоять половецкой угрозе. Постоянное тревожное ожидание половецких набегов сделало несносною и без того тяжёлую жизнь горожан и смердов.

   Укрепившись на киевском престоле, Святослав Всеволодович и его соправитель Рюрик Ростиславич повели решительную борьбу с кочевниками. Дуумвират князей из враждующих между собою династий Ольговичей и Мономашичей оказался жизнестойким и способствовал стабилизации внутриполитического положения в стране, консолидации общеруських сил. Ведь могли же - когда хотели, когда здравый смысл брал верх над личными амбициями! Объединённый поход в Степь руських дружин (1184) закончился убедительною победой. В плен попало семь тысяч половцев вместе с главным их предводителем - ханом Кобяком. «И пал Кобяк в городе Киеве, в гриднице Святославовой». Русичи ликовали, но скоро радостное настроение сменилось всеобщим унынием.

   Зависть к успеху двоюродного брата ослепила разум новгород-северскому князю Игорю Святославичу, и решил он «поискать Тмутаракани града», давно уже утерянного руського княжества. Но надежда на лёгкую добычу оказалась призрачной. Дружины Игоря и его брата курского князя Буй Тур Всеволода потерпели сокрушительное поражение на берегах неведомой степной реки Каялы. Князь Игорь с малолетним сыном Владимиром, братом Всеволодом и племянником Святославом Рыльским пересел из княжеского седла в «кощеево» - стали пленниками. За всю историю русько-половецких отношений такого позорного поражения русичи не испытывали никогда! «И застонал, братья, Киев от горя, а Чернигов от напастей». Волчьим выводком растеклись по Руськой земле половецкие орды, сжигая города и погосты, иссекая и угоняя в рабство мирное население.

   А Святослав в печальном раздумье о судьбе родной земли произнёс в Киеве «золотое слово». Он укорял Игоря и Всеволода за несвоевременный, ненужный поход в Степь и призвал влиятельных родственников со всей Руси прекратить усобицы и объединиться для борьбы с коварным врагом. Страстный призыв «загородить ворота полю» прозвучал как политическая программа действий великого киевского князя, и был направлен на консолидацию общеруських сил перед лицом внешней угрозы. Современники услышали его горячее слово, но глубоко не осознали… Ведь невозможно находиться в середине бурного потока и знать, куда он вынесет.

   А через два года после гибели дружины Игоря решил выступить против заклятых степняков переяславский князь Владимир Глебович, внук Юрия Долгорукого, но в походе открылись старые раны, он слёг и, недолго проболев, умер. Преждевременную смерть любимого князя оплакивали все переяславцы, «о нём же Украина много постона». Впервые древнеруський летописец порубежные земли с Полем половецким назвал Украиною.

   Жизнь в Переяславском княжестве из-за постоянной угрозы со стороны кочевых соседей протекала тревожно. И народ, оставляя обжитые столетиями места, уходил на северо-восток, глубинные районы Руси, куда не могла долететь смертоносная половецкая стрела. Пустели города, зарастали бурьяном погосты, и Переяславская земля незаметно превратилась в окраинное руськое княжество.

   Князь Святослав умерил воинственный пыл кочевников и сумел обеспечить надёжность торговых путей с Южной Европой. Его плодотворная деятельность как великого киевского князя получила высокую оценку современников. «тут немцы и венецианцы, тут греки и моравы поют славу Святославичу». Святослав Всеволодович стал последним крупным политическим деятелем из рода Ольговичей на Руси.
***   ***   ***

   Двенадцатый век шёл к закату. Тринадцатое столетие от Рождества Христова Русь встретила в феодальных войнах. А на далёком Востоке уже взошла жестокая звезда Чингисхана. Неумолимые монгольские воины уже плавали в крови покорённых соседних народов, и монгольские военачальники вынашивали замыслы раздвинуть жизненное пространство для своих кочевий далеко на заход солнца.

   Здравый смысл подсказывал, что принцип старшинства в Руськой земле, основанный на праве сильного, является анахронизмом и давно уже неприемлем. Попытку реформировать порядок наследования киевского престола предпринял галицко-волынский князь Роман Мстиславич. Объединив под своим началом Галичину и Волынь (1199), Роман предъявил права на Киев. На короткий срок значительная часть южноруських земель от Карпат и Дуная до Днестра оказалась в руках одного князя. Неординарный политик, Роман Мстиславич мыслили Русь как федерацию шести сильнейших княжеств со столицей в Киеве. Галицко-волынский, черниговский, владимиро-суздальский, смоленский, рязанский и полоцкий князья, согласно новому уставу, должны были совместно избирать великого князя, который отвечал за порядок в стране и являлся верховным главнокомандующим на случай войны. Проект федерального устройства государства, основанный на приоритете коллективного разума, а не на феодальном праве сильного, не нашёл поддержки удельных князей. Они мотивировали свой отказ невозможностью преступить древний обычай. А спустя несколько лет Роман Мстиславич погиб, ратничая в польских пределах (1205). Надежды на прочное установление мира в Южной Руси были похоронены вместе с князем. Силы, стремившиеся к общеруському единству, потерпели серьёзное поражение, и всё вернулось «на круги своя».

   Князья продолжали блюсти свои удельные интересы, ссорились и выходили на рать. Борьба за Киев то утихала, то обострялась с новою силою. Непомерные княжеские амбиции легли тяжёлым ярмом на плечи народа, а княжества из-за постоянных династических распрей дробились на мелкие уделы. Только в киевской земле насчитывалось десять таких уделов, не меньше их было и в чернигово-северском крае. Великая Русь времён Владимира Красное Солнышко и Ярослава Мудрого превратилась в раскроенную на мелкие лоскуты державу.

   Черниговский князь Всеволод Чермный (Рыжий) не обладал выдающимися способностями своего отца, Святослава Всеволодовича, но родовая традиция Ольговичей подталкивала его к борьбе за Киев. Он сумел вытеснить из престольного града Рюрика Смоленского и «обменялся « с ним столами. Сам сел в Киеве, а его перевёл в Чернигов, ущемив законные права родных братьев и сына Михаила Черниговского. Эта странная на первый взгляд «рокировка» засвидетельствовала ослабление позиции Ольговичей в Руськой земле, подчеркнула их неспособность удерживать за собою, как в былые времена, сразу два княжества - Киевское и Черниговское.

   Как Русь дробилась на мелкие княжества, так мельчали помыслы и стремления руських князей. «То моё, и то моё тоже!» - говорили князья друг другу и вместе и рознь «несли» руськую землю. Мельчали и великие киевские князья, утратив былую дедовскую славу, и про малое молвили: «Это великое…» Непродолжительное пребывание Всеволода Чермного в Киеве не оставило яркого следа в руськой истории.

   Главным богатством Руси во все времена был хлеб. Не одно поколение русичей упорным трудом отвоёвывало землю у дремучих лесов. Лес валили, выкорчёвывали пни, оставляя сохнуть до следующего года, потом сжигали. Полученное поле распахивали деревянною сохою с металлическим зубом и засевали пшеницею, рожью, ячменём, овсом, просом. Тяжкий труд смерда оплачивался скудным урожаем сам-четыре (едва ли превышал в четыре раза посеянное). А нужно было кормить семью, содержать княжий двор и бояр, неся многочисленные повинности, платить церковную десятину. Но смерд сызмальства привык к такой жизни и особо на судьбу не сетовал. Ведь князь с дружиною обеспечивали безопасность его семьи и хозяйства, а церковь освящала устоявшийся с библейских времён уклад жизни, прочный и незыблемый в представлении христианина до самого судного дня.

   А судный день оказался не за горами. Год 1223-й круто изменил привычный уклад жизни в Руськой земле. Половецкий хан Котян, родственник галицкого князя Мстислава Удалого, принёс грозную весть о монголах. «Сегодня они побили нас, а завтра побьют вас!». Половцы уже испытали на себе жуткую силу татарской «тьмы» и поняли, что их привольной степной жизни пришёл конец. Ситуация на южных границах Руси сложилась тревожная. Князья собрались на снем (съезд) в Киеве и решили сообща выступить против неведомого доселе врага. Встретить монголов постановили за руськими пределами, в половецкой Степи. В поход выступили киевские, черниговские, галицкие, волынские, владимиро-суздальские, смоленские и курские дружины. Под Хортицей к огромному пешему и конному войску русичей присоединилась половецкая конница.

   Такой поворот событий не устраивал монголов. Верные своей коварной тактике разъединять противника, они попытались хитростью разобщить силы руських и половцев. Из монгольской ставки к великому киевскому князю Мстиславу Романовичу прибыли послы со словами, что воевать с русичами они не желают, «а имеют войну с половцами, конюхами нашими». Тонкую восточную дипломатию князья оценили своеобразно - послов приказали изрубить. (Запомним, что в этой преступной даже по законам войны расправе был замешан князь Михаил Черниговский). Мосты были сожжены. Расправа с послами означала только одно - войну.

   Двадцатитысячное войско монголо-татар возглавляли опытные полководцы Субедей и Джебе. Накануне передовой отряд монгольской конницы восемь дней отступал вглубь приазовской степи. Манёвр удался. Русичи увлеклись преследованием и втянулись в ловушку. Встреча с основными силами неприятеля произошла на реке Калке (31 мая 1223), притоке Кальмиуса, разгорелась решающая битва.

   Ещё во время похода между князьями вспыхнула котора (ссора), и руськие дружины в решающий момент битвы остались без единого руководства, не смогли оказать организованного сопротивления монголам. К тому же в критический момент битвы дрогнула половецкая конница… Разгром был ужасным. На берегу незаметной степной речки полегло только киевлян десять тысяч. На поле боя осталось девять князей, среди них великий киевский князь Мстислав Романович и Мстислав Святославич Черниговский. Вместо того чтобы совместно с другими руськими князьями выступить на поле боя, Мстислав Романович отделился от общеруського войска и засел на холме, позволив монголам окружить свой укреплённый стан. Три дня накатывались победные клики монголов на киевлян, но, обескураженные упорным сопротивлением, захлёбывались. И тогда монголы, понимая, что лёгкой добычи не будет, обещали сохранить жизнь сдавшимся. Но честь татарская оказалась коварной издевкой. Князя и его дружину связали и задушили колодами, сидя на них, вероломные степняки пировали победу.

   Мстислав Удалой, Даниил Галицкий и Михаил Черниговский избежали смерти и с остатками дружин вернулись на Русь. Ещё не пришло их время испить горькую чашу до последней капельки, когда бесславно закатится звезда бесталанных руських князей, а некогда разудалая руськая сторонушка падёт под ударами безжалостного степного зверя, и останется от неё только пепел да грусть воспоминаний.

   С Калки вернулся только каждый десятый воин. «И бысть плач и туга в Руси и по всей земли, слышамшам сию беду», - записал летописец. После такого ужастного поражения Южная Русь уже не могла оправиться. Невосполнимые людские потери подорвали хозяйственную жизнь в Руськой земле.

   Экономический упадок тесно переплетался с нестабильной политической ситуацией вокруг Киева. Маховик междоусобной борьбы продолжал раскручиваться, подминая под себя всё новые и новые жертвы, а среди народа ширились суеверия. Сильное землетрясение в Киеве (1230) люди восприняли как знак грядущей беды «за грехи наши».

   Последним великим киевским князем из рода Ольговичей стал Михаил Всеволодович Черниговский. Но изменить неблагоприятный ход событий на Руси он был уже не в силах. Северо-Восточная Русь, иссечённая, разграбленная и сожжённая, уже пала к ногам завоевателей. Князья же руськие не спешили на помощь друг к другу, каждый рассчитывал отсидеться за стенами своего города. Тактика «каждый сам за себя» оказалась пагубной для всей Руси. После зимнего отдыха в бывших половецких степях полчища Батыя, внука Чингизхана, хлынули в Южную Русь (1239). Первым пал Переяславль, а за ним Чернигов. Осенью орды хана Менгу подошли к Киеву, но поражённые величием столицы русичей и мощностью городских укреплений, не решились на штурм. В город направили послов с предложением о сдаче. Назад послы не вернулись (и опять тут замешан князь Михаил Черниговский, позже Бату это ему припомнит!), а монголы, оценив соотношение сил, повернули в степь. Падение Киева было делом времени. Это хорошо понимал Михаил Черниговский. И, как повествует летописец, он помчался за помощью в далёкую Венгрию, покинув в тяжёлое время Киев. Воспользовавшись безвластием в городе, захватил его давний недруг и родственник князь Даниил Галицкий, его сестра приходилась женою Михаилу Черниговскому.

   Многие из современников осуждали Михаила Черниговского, считали такой его шаг опрометчивым, ведь столица Руси осталась без военачальника, каковым являлся князь в военное время; а кто-то считал, что он просто струсил и бежал, бросив киевлян на верную смерть.

   Даниил Галицкий и сам не захотел осесть в Киеве, столица Руси была ему неинтересна, а оставил в нём своего верного воеводу Дмитрия, который, готовясь к осаде, укреплял вал и другие оборонные рубежи города.

   Вот она, горькая примета времени: свои князья в беде не помощь, а даже враги! Ведь усобицы в стране не прекратились даже перед лицом неминуемой погибели. Такой наглядный штрих: накануне падения Киева разорял северные земли черниговского княжества, уже и так обескровленные монголо-татарами, князь Ярослав, отец Александра Невского.
***   ***   ***

   Киевская земля на протяжении более чем ста лет рассматривалась руськими князьями как общеруськое наследие. Равные права всех руських князей нашли своё выражение в принципе старшинства. Киевский стол должен был занимать старший по возрасту среди князей. На деле принцип старшинства в Руськой земле означал феодальное право сильного на власть. Право это выливалось в бесконечные конфликты, они привели к тому, что киевская земля осталась без наследственной власти и фактически лишилась независимости (так как считалась общим наследием всего княжеского рода Рюриковичей).

   Попытка реформировать систему государственного управления в Южной Руси, предпринятая галицко-волынским князем Романом Мстиславичем, оказалась неудачной. Силы, стремившиеся к общеруському единению, потерпели поражение, верх взяла политика «разъединяй и властвуй». Но, как показало время, в тринадцатом столетии такая политика стали анахронизмом и мешали политическому и экономическому развитию южноруських земель, их поступательному движению, которое, в конечном счёте, должно было интегрировать руськое государство и общество в общеевропейский исторический процесс. И монголо-татарское нашествие положило предел давней руськой мечте о христианском рае, обнажив дряблую суть средневекового руського государства.

   Впереди предстояли мрачные столетия, наполненные тяжкими страданиями и неисчислимыми смертями православных, прежде чем в тяжёлых, мучительных родах, купаясь в крови своих соотечественников, появилась на свет новая, русская (в отличие от прежней руськой) государственность. Но это произошло уже в иных исторических условиях.

  А пока что, несмотря на неблагоприятные тенденции развития руських земель, Киев оставался духовным центром Руси. Древнеруськая устная и письменная традиция называла  коренную Русь, а это Киевское, Черниговское и Переяславское княжества, - родиною всего руського народа. Киев и Чернигов продолжали оставаться крупными торгово-экономическими центрами не только в Южной Руси, но и в Европе. По численности населения Киев (50 тыс.) уступал только Парижу (100 тыс.), а Чернигов (25 тыс.) - Лондону (35 тыс.).