Ветераны

               
            Вспоминаю свой родной уральский городок Краснотурьинск. Наше послевоенное детство сохранило много воспоминаний о людях, которые непосредственно были участниками Отечественной войны. Они прошли через эту долгую тяжёлую войну, остались в живых. Они вернулись в советскую действительность, где их, по большому счёту, ждало много других нелёгких испытаний. Мы привыкли к тому, что возле деревянного  магазина № 10, у его входа, у стенки сидело много молодых инвалидов: безногих, безруких. Они просили милостыню. Всяких там было предостаточно: с культёй вместо ноги или без двух ног, или на костылях, или на самодельной каталке, вместо колёс крепились четыре подшипника. Были и безрукие, и контуженные. Мы к ним привыкли, что они всегда там, но однажды брат пришёл из магазина и сообщил новость: "Инвалидов там больше нет". С того раза возле магазина № 10 их в таком количестве мы больше никогда и не видели. Не помню, чтобы кто-то из них носил награды. В городе часто можно было видеть подвыпивших инвалидов. Был среди них один контуженый фронтовик, его все жители хорошо знали, а может старожилы и до сих пор помнят. Такую известность он получил за своё не совсем адекватное поведение: обычно он садился у тротуара и мог сидеть спокойно довольно долго, но вдруг, совсем неожиданно, срывался  со своего места с криком: «Всех побил, один остался!» При этом он пробегал несколько шагов вперёд с поднятой рукой. Прохожие от неожиданности шарахались в сторону. Его так и звали: «Всех побил, один остался».
             Это было в начале пятидесятых годов. Помню, мы с братом вместе со своей матерью поехали по железной дороге к ней на родину - в Белгородскую область. Старый деревянный плацкартный вагон натружено скрипел. Народу в нём много, все сидят, чем-то заняты, и вдруг вагон наполнился громкой мелодией гармони. Я посмотрел в ту сторону и увидел, как по вагону шли маленькие человечки, но лица у них были недетские. Они все в военной форме и все без ног, первый в руках ничего не нёс, второй держал перевёрнутую солдатскую шапку для сбора милостыни, а третий играл на гармошке. Копеек в шапке было немного, бумажных денег я там вообще не увидел. 
             Вспомнился ещё один случай: в больнице я познакомился с Петром Петровичем, это было уже в 1973 году. Он мне рассказал, что он был очевидцем, как женщины встречали вагон с ранеными фронтовиками: кто потерял руку, кто ногу, кто перебинтованный весь, но одной девушке передали молодого человека без рук и без ног. В то время специальных каталок не было, ей выдали его в деревянной тачке. Она провезла его совсем немного, потом остановила тачку прямо в газоне и убежала прочь вся в слезах от этого места. Почему он мне тогда вдруг это рассказал? Не знаю, наверное, чувствовал, что  осталось ему жить всего-то ничего, а это воспоминание хотелось передать дальше, чтобы помнили: бывает и такое! И ведь каким-то чутьём угадал, что я расскажу об этом на весь мир.
             Вспомнил ещё одного фронтовика, с которым меня свёл случай: мы оба оказались в палате операционного отделения, я со своим аппендицитом, а он со своим вечно больным обрубком ноги. Ему во время войны в госпитале сделали операцию: ампутировали ногу. Он сетовал, что надо было отрезать ногу ниже колена, а они сделали выше. Он рассказывал мне, что приспособился спать, чтобы не чувствовать боль таким образом: ложился под кровать, выставлял свой обрубок к панцирной сетке, а старушка, его жена, ложилась на кровать сверху и своим весом давила на обрубок ноги. Тогда боль на некоторое время отпускала его и можно было немного поспать. Спустя некоторое время ногу снова подрезали и так несколько раз, до самого бедра, а нога всё болела и болела. Сделали надрез живота, но это не помогло. Он даже показывал свои длинные большие шрамы на животе. Помню они были длинные на весь бок и широкие, как от сабельного удара. Через несколько дней я покинул больницу и более никогда  уже его не видел.
             Как-то отдыхая на пляже Пирита, в Таллинне, я встретил седого пожилого человека. Он выглядел довольно хорошо для своих лет. Мы с ним разговорились. Мне всегда было интересно узнать о войне с первых уст, от солдат, которые сами были участниками тех событий. Он сам удивлялся, что ему трижды повезло во время войны. Да, попадаются такие "везунчики", но не у всех бывает такой ангел-хранитель! Первое его выживание произошло во время бомбёжки в лесу. Он вспоминал: «Все побежали, и я побежал, упал на землю, уткнулся головой в корни дерева, просунул голову, как можно глубже, и таким образом укрылся от  громыхающих совсем рядом взрывов авиабомб. Но вот, наступила тишина, и надо было вылезти из своего укрытия. Не поверишь, сказал он мне - зубами грыз землю пока не вылез из под этих корней. Совсем рядом лежали убитые однополчане. Рота наша ушла и никого рядом не было, потом я их догнал». Второй случай: "Бомба упала совсем рядом, воткнулась в песок и не взорвалась". Третий случай: "Только отошёл я за куревом к ребятам, как снаряд попал в то место, где я только что стоял". Ему действительно опять повезло! Для чего-то Бог его хранил! Я помню тогда ещё подумал, что я не такой везучий: меня бы точно каким-нибудь рикошетом прибило. Пожелал ему крепкого здоровья и поблагодарил за его рассказ.
              Вспоминаю ещё одного фронтовика, с которым нам пришлось работать в конце шестидесятых годов – сварщика Хорошева. Так он и остался в моей памяти в своём брезентовом рабочем костюме. Был он маленького роста, седой, но ещё крепкий. Хорошев рассказывал, когда война закончилась, и они сдали своё оружие, то к ним подошёл их командир, майор, и поздоровался:  «Здравствуйте, бывшие люди». Хорошев сказал, что он сначала не понял, почему командир назвал их именно так. За годы войны люди привыкли к оружию и, что с ними считались, что каждый из них был настоящей боевой единицей. А сейчас, после сдачи автоматов, карабинов, пистолетов, наступала для них другая жизнь - гражданская. В ней необходимо было найти себя, не потеряться в этой новой мирной битве за своё будущее. Жизнь продолжалась и за неё надо было бороться, только уже по другому...
              Ещё вспоминается солнечный день победы 1967 года в городе Чите, в Забайкалье. Мы с братом были в увольнении в этот праздничный день. У деревянного магазина было многолюдно, особенно выделялся подвыпивший мужчина. Никого не пропуская он обращался к прохожим со словами: "Я был на Курской дуге..."! Но все молча сторонились его, торопились каждый по своим делам. Никто не остановился, чтобы выслушать ветерана того жестокого сражения. Ни у кого не нашлось ни слова, чтобы сказать ему, что-нибудь хорошее в этот праздничный день. Ко мне с годами пришло желание узнать от очевидцев тех лет, как это всё там было на самом деле - без художественной литературной обработки редактора. Жалею, что тогда не подошли к нему и не поговорили.
              Ещё  запомнился мне разговор нашего комбата майора Леонтьева  с солдатами. Наша рота была на учениях в тайге. Речь зашла о дисциплине в  армии. Он сказал, что дисциплина, особенно в военное время, устанавливается очень быстро. И рассказал нам такую историю:" Это было в начале войны. Только что сформированный отряд новобранцев двигался на передовую. Утром на построении не досчитались троих солдат. Выяснилось, что они самовольно ушли ещё с вечера в деревню к девчатам... Отряд их дождался, всех снова построили, зачитали приказ командира и, согласно военному времени, расстреляли самовольщиков. После этого случая никто никогда не покидал место дислокации подразделения". Жестоко, но доходчиво!
               И последнее из  воспоминаний фронтовиков хочется привести услышанное нами от нашего учителя истории Занданова Владимира Ивановича. Он участвовал в боях за Кёнигсберг, но почему-то про бои за город ничего нам не говорил. Был он и у могилы философа Иммануила Канта. Мы и подумать тогда не могли, что спустя много лет один из нас будет жить в Калининграде. И мы тоже посетим могилу и музей всемирно известного философа мирового значения.
              Однажды на уроке Владимир Иванович  рассказал грустную  жестокую историю из своих военных воспоминаний. Пленных немецких солдат и офицеров загнали на небольшую территорию, ограждённую плетёным забором. Их было человек пятьдесят.  Им приказали всё из карманов выложить в общую кучу. Заметно было, как тяжело они расставались в эти последние минуты своей жизни с фотографиями близких им людей. Для них война окончательно закончилась именно в этот день. За забором прямо на кабине американского студебеккера стоял крупнокалиберный пулемёт. Всех раненых пленных было решено почему-то расстрелять... Немцы это понимали и, молча, воспринимали всё это действо, как данность сложившейся военной ситуации. Командир, обращаясь к красноармейцам, сказал, что любой желающий может привести приказ командования в исполнение. Время шло, а добровольцев среди советских солдат не было. Никто не хотел убивать вот так вот запросто пленных солдат. Они до последнего мгновения тянулись  к своим фотографиям, лежащим в куче, совсем не обращая внимания на дуло пулемёта. Прошло минут сорок. И вот, наконец-то, нашёлся доброволец. К машине подошла  молодая симпатичная  женщина в военной форме... Ей помогли  залезть в кузов и пулемёт заработал...

 
2010г.