Я поимел Катю...

                "Я поимел Катю..."

                (открытое письмо Виктору Шендеровичу)


Ах, какая же она всё-таки нехорошая, эта власть!

Подставляет лучшим сынам отечества, моральной совести нации каких-то блондинок/брюнеток/шатенок, а потом фотографирует этих сынов в ну самом что ни на есть неглиже и даже без оного, в обнимку и без обнимки! А потом – страшно вымолвить – ещё и выставляет эти ролики на просмотр каждому встречному и поперечному, идущему по просторному полю интернета – смотри не хочу!

Фи! Фи! И ещё раз: Фи!

М-да, действительно...

Был такой писатель – Виктор Шендерович. Автор хорошей, пластичной, запоминающейся прозы. О Семёне Исааковиче, ровеснике "великой октябрьской", о "священном долге", и др. Начало обещало многое.

Потом были "плавленые сырки". Это была уже проза специфического рода, но качеством похуже.

Потом... потом... потом...

А потом было: "Я поимел Катю". Что ж – таков финал, ничего не поделаешь!

Жаль? Да, о чём тут и говорить. Но...

С каким же брезгливым презрением должна относиться к Вам власть, господа мои – к  Вам, представляющим себя моральным лицом нации, неутомимыми борцами за её нравственную чистоту, не обинуясь ни чем, беспощадно обличающими эту самую власть в мелких и крупных грехах – и прокалывающимся на Катях-Муму, подсадных или надсадных (это уж дело Вашего интима, господа!) утках!

Потом же, так сказать испробовав запретного плода, оказавшись вдруг (о, низкое коварство власти!) в маложеланном свете прожекторов, сжигающем столь нежно взращённый пиар, не найти ничего лучшего, чем "опустить" объект своей краткосрочной любви коротким и публичным "я поимел".

М-да, действительно... Таков финал, ничего не поделаешь!

И подстроила ли это Вам, милый г-н Шендерович, «власть» – "Кремль", как, кажется, принято говорить в таких случаях – или некто/нечто несколькими ступенями ниже "Кремля", значения это для общества, в котором Вы живёте, пишете и себя представляете, не имеет.

Что же для самой этой власти – что ж: она была, есть и останется сюзеренной демократией. Каковой она была при незабвенном Иоанне Васильевиче (ласково окрещенном народной памятью "Грозным"). И при Петре Первом, рубившем собственноручно – параллельно с окном в Европу – головы своим подданным. И при главном архитекторе Третьего Рима Иосифе Виссарионовиче Сталине, портреты которого, вроде бы, будут украшать первопрестольную столицу девятого мая.

Власть эта может быть (была/будет) жестокой. Беспощадной. Ксенофобной. Кровавой. Не останавливающейся ни перед чем.

Но не ничтожной. И не прокалывающейся на Катях-Муму.


Моисей Борода
Германия