Из детства

Карьер.

Мальчишкой еще тянуло забраться по стене дома, на дерево. Колупал ступени в стенах карьеров. Один, помнится, был песчаный. Но стена была отвесная. Песок был постоянно чуть влажный, из земли влага сочилась. Глубина сказывалась. Большой карьер, длинный, старый. Трехэтажный дом спрячется, крыши не увидишь. Поверху кустарники, редкие деревья. Для пацанов раздолье. Игры, прятки, догонялки. Ну и конечно «Войнушка».  Чуть больше двадцати  лет от Победы тогда было. Еще не сгнили в земле следы боев. Патроны, осколки, попадались снаряды, мины. Проржавевшее оружие, наше, немецкое. Владеть настоящим, пусть и ржавым, было верхом престижа. Не нужно было в драках завоевывать свой авторитет. Ржавый Шмайсер на бельевой веревке и ты генерал, даже генералиссимус.

За то, чтобы подержать в собственных руках такое ржавое железо, пацаны отдавали самое ценное, чем владели. Становились самыми исполнительными, безоговорочными адъютантами в военных и не военных играх.
Для хозяина трофея дни, что владел им, становились звездными. Затмевались все события и разговоры. Даже завезенный в клуб Фантомас обсуждался только после новостей о счастливчиках, добившихся награды пять минут поиграть с автоматом.
Мне удавалось найти или откопать лишь мелочи, патроны осколки, минометные мины вытопленные рисковыми парнями. Несколько непонятных стволов, железяку от ППШ. Правда, довелось посидеть на авиабомбе, пока своим задом не содрал кусок моха с рыжего корпуса. Владеть таким сокровищем, найденным своей задницей, было бессмысленно и опасно. Понятно было и мальцу. О находке в тот же вечер было рассказано родителям и вскоре появились минеры…
Среди пацанов об этом разговоров было на пол часа или меньше. Славы, конечно, никакой. Ну, посидел, как на табуретке…
И вот, я – разведка. Нужно найти штаб, для полной победы. Через кусты никто «живым» из разведчиков не проходил. Никогда. Невозможно. Не первый день воюем.
За штаб Шмайсер назначен на всю следующую игру. Значит генерал.
Стена карьера. Отвесная, как у дома. Ветром смахивает подсохшие песчинки. Если долго смотреть на ее верх, глаза порошит.
Это единственный путь, где не ждут, куда даже не смотрят. Ищи дурака шею ломать. Железная защита. Сам же в охранении стоял, вернее ползал. Шпиёнов отстреливал, штаб прятал.
Плоский кусок песчаника, как саперная лопатка, врубился в песок. Первая ступенька. Вторая. Вверх мгновенный взгляд, как фотография, иначе песок в глазах и хана. По памяти, обдумав точку следующей ступени, снова врубаюсь куском камня в сыпучую стену.  С каждой прорытой ступенью влаги в ней становилось меньше и меньше.  Понял. Вода, она в глубине, а верх - вот он. Рывок бы. Но каждое движение заставляет сочиться песок из норки-ступеньки. Дрогни и вместе со стеной вниз. Отступить уже сил нет и ступенек не видно. Все равно сорвешься. Только лезть вверх.
Лопатка уже давно внизу, ногти скребут песок, пятки подрагивают от напряжения и усталости. Слезы не справляются с песком.
Пальцы зацепили корешки, здесь песка поменьше, ступень надежнее. Еще одна норка и в кулаке зажат пучок травы. Усилие и в другом трава. Ногти горят.
Победа! Протяни руку и вот она коробка от ботинок с красной тряпкой - штаб.

Прокравшись через кустарник на "передовую" для провозглашения победы, увидел всех пацанов, наших и ихних, стоят кучей возле мотоцикла с коляской, а на нем участковый, в руках Шмайсер вертит.
Разглядывает.