Хождение по Эллипсу

Морское посыльное судно «Моржовец» (более известное в бригаде как «Хрен моржовый») плавно раскачиваясь на высоких, с белым гребнем, волнах, пробивалось через Сангарский пролив в Тихий океан. Совсем недавно прошел шторм, и крупная  зыбь  еще не улеглась, по небу носились рваные клочья черных туч, берега Японии были затянуты серой дымкой дождя, крупные капли которого разбивались об остекление ходовой рубки. Было сыро и неуютно. Однако несмотря на волны в проливе было оживленное движение, сновали паромы, грузовые суда и мелкие рыбацкие шхуны. Дорогу нам, порой исчезая в волнах, пересек маленький бот-кавасаки, тащивший на буксире еще два бота. Рослый японец в синей, насквозь мокрой рыбацкой робе приветственно поднял руку. Его жесткие черные волосы стояли торчком  и он весело и белозубо улыбался.
- Крепкий мужик! Меня бы хрен кто в такую погоду на шлюпке в море выгнал- с ноткой  уважения  сказал вахтенный офицер.
- Ага! Акимчик скажет, ты и на бревне быстрее торпеды в океан выскочишь !-откликнулся из своего высокого кресла командир, капитан-лейтенант Иконников. Оба сдержанно засмеялись- крутой нрав начальника аварийно-спасательной службы флота был всем хорошо известен.
«Моржовец», один из переоборудованных кораблей  большой и удачной серии польских «гидрографов», был великолепным ходоком, прекрасно «отыгрывался» на волнах а амплитуда качки позволяла экипажу и пассажирам ее нормально переносить. Он постоянно бегал между Владивостоком и базами в Камрани и Кампонгсаоме, перевозил людей и грузы и в главной базе его можно было увидеть очень редко. На судне был смешанный экипаж –военное командование, немного матросов-срочников, и несколько вольнонаемных специалистов. Небольшой экипаж жил дружно, командира все уважали, судно сияло чистотой  деревянной палубы и свежеокрашенными надстройками.
Наш танкер находился в планово-предупредительном ремонте, и мы с радистом Сергеем Молодовым  были временно прикомандированы на «Моржовец»для обеспечения  выхода по программе «Эллипс».Это была программа обеспечения запусков пилотируемых  космических аппаратов,по которой от Байконура до точки выхода на орбиту в Тихом океане были расставлены поисковые группы на случай нештатной ситуации. На море это были специально оборудованные корабли и суда с соответствующей поисковой аппаратурой и обученными командами. Для этого судовых врачей, которые должны были оказывать помощь в случае необходимости,  готовили на специальном полигоне на реальных спускаемых аппаратах, уже побывавших в космосе.
Через несколько часов мы вышли из  узкости Сангарского пролива на безбрежные просторы Тихого океана, который встретил нас довольно неприветливо. Громадные валы подбрасывали судно, а сильный боковой ветер сносил с курса. «Моржовец» ныряя в волнах словно утка, стряхивал с себя воду и упорно карабкался на гребень следующей волны. Делать было совершенно нечего, до  заданного района оставалось еще  несколько дней пути и мы просто лежали по каютам, выходя в кают- компанию только поесть и пообщаться.
На следующий день океан поутих, тучи рассеялись, и судно увеличило скорость. Экипаж начал проверку спецаппаратуры и тренировки на макете спускаемого аппарата.
На палубу повылезала и вся судовая живность-пес Кнопа и здоровенный рыжий кот Васька, перед самым отходом нагло перепрыгнувший к нам на борт с буксира «МБ-16»,и моментально освоившийся на диванчике в каюте боцмана. Свою полезность кот доказал придушив несколько крыс и сложив их рядышком на корме. За пару суток опытный котяра существенно проредил  непуганное крысиное поголовье «Моржовца», загнав оставшихся особей из надстройки под пайолы в машинном отделении .
Пес Кнопа, некогда бывший нормальной домашней чистенькой болонкой и отбившийся от хозяйки, был прихвачен мотористами в увольнении и тайком принесен на судно. Поскольку он спал на подстилке возле машинного отделения, то весь был измазан масляными пятнами  и внешне напоминал средней величины корабельную швабру.
Кнопа, по неискоренимой собачьей привычке, очень любил облаивать встречные корабли, опираясь передними лапами на планширь сигнального мостика. «Доставалось»  даже  японским патрульным самолетам, постоянно следившим за нами. Так что пес был у нас вроде зенитки.
На судне было деревянная палуба и животным  было на ней хорошо резвиться, при этом Васька постоянно охотился за  простоватым Кнопом, прихватывая его в самых неожиданных местах, на радость команде. Помощник командира капитан-лейтенант Смыслов относился к этому философски. Как говорится ,чем бы матрос не тешился, лишь бы баб не просил. Мужик он был тертый, к своим 32 годам побывавший во многих переделках, знаток массы анекдотов и душа офицерской кают-компании.
Наконец прибыли в заданный район, застопорили машину и легли в дрейф в ожидании сигнала. На штурманской карте среди сплошного синего цвета в углу крохотной точкой  был обозначен ближайший клочок суши - коралловый атолл Уэйк. Было воскресенье и до запуска оставалось два дня. Команда, вытащив удочки, приступила к рыбалке на тунцов, а мотористы во главе с командиром БЧ-5 стали охотиться на акул. «Удочка» представляла собой  здоровенный кованый крюк на поводке из стального тросика, прикрепленного к толстому капроновому линю, пропущенному через шлюпочную лебедку. Мотористы, зажимая носы, притащили из машинного отделения  специально подготовленный кусок тухлого мяса, прицепили его на крюк и бросили в воду. В прозрачной воде было видно, как из глубины появились сначала спутники акул- рыбы «лоцманы»,а затем  к наживке метнулась громадная тень акулы.
Дальше уже было дело техники, извивающуюся акулу вытащили на корму, опустили на палубу и начали коллективно убивать. Лупили от души и чем ни попадя, наверное с полчаса, но почти трехметровая акула еще подавала признаки жизни. Неосторожно подошедший Кнопа от легкого движения хвоста  отлетел к  пожарному щиту и с обиженным воем удалился. 
Акула утихла только после того, как ее несколько раз проткнули ломом. И тут в дело вступил Васька, до этого следивший за схваткой с приличного расстояния.
С совершенно не кошачьим ревом Васька  прыгнул на спину акуле , вцепился когтями в плавник и начал с остервенением его грызть, при этом успевая злобно шипеть на матросов, пытавшихся отобрать у кота его законную добычу. Утихомирили кота только струей из шланга, под общий хохот команды мокрый Васька с куском плавника в зубах  со злобным урчанием шмыгнул под кормовой трап. Акулу разделали, лучшие куски положили в баки с морской водой вымачиваться, вырезали плавники и челюсти, остатки сбросили за борт, где тут же началось форменное пиршество. Акулы просто кишели у борта, жадно хватая окровавленные куски мяса  своей  незадачливой предшественницы. В воде мелькали разинутые зубастые пасти и хвосты. Всю эту шайку удалось разогнать, только бросив в воду противодиверсионную гранату, сохранившуюся от последнего рейса во Вьетнам.
Утром начались учения. За борт вывалили краном макет спускаемого аппарата, «группа спасения» села в надувную лодку и началось отрабатывание процесса спасения «космонавта», согласно многочисленным инструкциям и наставлениям. Во время залезания на макет я чуть было не свалился в воду, так как на шее у меня  (с учебными целями) висел здоровенный гаечный ключ (табельный спецключ, положенный мне как командиру группы для открывания люка, был, от греха подальше, в сейфе  у командира). Еще пару раз потренировавшись, мы краном подняли макет на борт, и с большим удовольствием искупались в чистейшей океанской воде. За период стоянки мы наловили изрядное количество тунцов, до половины забившее рефкамеру.
Ночью был получен сигнал готовности, экипаж с напряжением ждал  известий на своих постах. Судно малым ходом описывало круги в заданном районе. Старт ракеты –носителя «Союз» с Байконура прошел благополучно - вскоре в темном небе над нами пронеслась яркая звездочка, а по радио из главной базы сообщили, что на орбите находится вьетнамский космонавт Фам Туан. По этому случаю  для экипажа был приготовлен праздничный ужин, где присутствовали и деликатесы из акулятины. Кстати после них у многих начала усиленно шелушиться кожа.      
Обратный путь  проходил уже веселее. Задание было выполнено и можно было вдоволь любоваться красотами океана и «травить» байки на корме. Злые языки утверждают, что моряки по болтливости находятся на втором месте после детей и незначительно уступают только артистам. Отчасти они правы, потому что  содержание этих историй напоминает сказки братьев Гримм и мемуары Казановы одновременно, ибо всегда посвящается одной и неизменной тематике.  При  сем всегда присутствовали и Кнопа с Васькой, причем Васька только загадочно прищуривался, а Кнопа, забавно вывалив розовый язык, переводил удивленный взгляд с одного оратора на другого.
В  туманный пролив Лаперуза мы входили уже в свежую погоду, на выходе превратившуюся в настоящий шторм, не прекращавшийся до самого Владивостока.У мыса Скрыплева судно ненадолго задержалось на внешнем рейде, приводя себя в порядок.
Народ уже маялся в нетерпении, предвкушая увольнение в город. Из  открытого иллюминатора нашей каюты был виден нос зачехленной  спасательной шлюпки, на которой в величественной позе сфинкса  восседал рыжий Васька, его уши стояли торчком, глаза были устремлены на город, а усы раздувал береговой ветер. Наверное тоже соскучился по своему дому- уютному старому буксиру.
Судно лихо пришвартовалось кормой к  36-му причалу, где нас уже ожидал комбриг со штабными офицерами и человек двадцать военных, нагруженных вещами. Мы с Сергеем ,наспех попрощавшись, быстро  перешли на свой танкер, а  «Моржовец» ,заправившись топливом и пресной водой на следующее утро ушел во Вьетнам.
 Такая  уж у него была служба !