Паломник 16

ПАЛОМНИК16
/продолжение/

                «И всё сие, у стоп людских лежащее
                поилось благодатью Дня».
                /Виссарион Х-с/
         
         Ещё не успев отойти от того молитвенного состояния, в котором мы пребывали, как эту тишину неожиданно нарушил ворвавшийся озорной голос Татьяны. Её огненно-рыжие волосы, собранные в пучок на затылке, и перетянутые шерстяной вязаной полоской точно такого же цвета, словно выкрашенной этим пучком волос, бросались в глаза прежде всего.
А по озорному горящие, карие глаза, с каким-то медным отливом, и обрамлённые белёсо-рыжими ресницами, выражали такой восторг, словно обещали удивить не только видавших виды людей, но и весь мир, непредсказуемым свершением грядущего дня…
         Впрочем, её глаза всегда выражают такой неподдельный, этакий харизматический огонёк, как и весь вид её от весёлых веснушек до пламенеющих кончиков рыжих волос. Да она вообще, постоянно пылающая, словно  само солнышко…
         Но то, что она предложила нам, заставило и нас вспыхнуть таким же пламенем, сокровенных желаний романтических личностей. И её звонкий весёлый настрой мгновенно передался нам, словно эстафетная палочка, как горящий факел. И мы с большой охотой приняли её замечательное предложение покататься на лошадях, и тут же настояли, чтоб выехать сейчас же.
         Наскоро собравшись и прихватив фотоаппарат, мы уже были на «лошадином подворье». Это находилось там же, где Тане сдавали место для жилья.
         И вот они, мгновения мечты моего детства!
         На фоне ясного голубого неба и стройных элегантных елей и пихт, с раскидистыми пышными зелёными ветвями, как бы сливающимися в роскошный единый ковёр, гарцевали два великолепных скакуна. Один из них был серой масти с голубым отливом и с белыми яблоками. Гордый и стройный с высоко поднятой головой, так, что грива переливалась на ветру серебристыми нитями, словно бесшумный водопад с самого неба…
Другой же был коричневый (или, каурый, как говорила сама Таня). Он был больше гнедого, и казался высоким и сильным, с типичной породистой лошадиной осанкой, привлекающей внимание даже самих знатоков коневодства. Он был, как будто бы выращенный для королевских особ…
         Лошади словно заждались своих седоков, и энергично мотали гривастыми мордами, перебирая тяжелыми копытами травянистую землю.
         И вот мы с Надей так ловко, словно только этим и занимались, оседлали заждавшихся лошадей. Подо мной оказалась та лошадь, что была повыше и помощней, которую Таня назвала каурой. У моего скакуна была кличка «Резвый».
         Надежда восседала словно амазонка, на сером в яблоках. С интересной кличкой «Тарзан».
         Я ещё долго не мог оправиться от нахлынувших волнений. Но вот взяв сразу же резвый старт, лошади сходу понесли нас  рысцой, далеко разбрасывая копытами комья земли и попадающие на дороге мелкие камни.
И вот перед нами, мимо замшелых скал, стала простираться наполненная свежим утром, величавая тайга, по-летнему обдувающая нас своим тёплым терпким духом, наполненным хвойным ароматом. Далее стали открываться удивительные просторы сочных зелёных лугов, богато украшенных пахучими цветами, с искрящимися капельками утренней росы.
         Вдали уже просматривалась густая растительность, словно субтропические заросли, подёрнутые прозрачной дымкой. В стороне от нас гулко шумела порожистая река Казыр, разрезающая скалистые неровные берега со скудной растительностью.
         Белые, полосатые, словно одетые в тельняшки, бабочки, большими стаями осаждали застоявшиеся лужи. И при приближении наших лошадей, они тучей взмывали вверх, создавая особый эффект, как бы разбавляя сочную зелень таёжной растительности в белые тона. Повсюду раздавалось стрекотание цикад, которые звонко и пронзительно, совсем по южному, наполняли тишину гостеприимного леса.
         Но вот с обеих сторон дороги выросли огромные осиновые деревья, с развесистыми кронами, которые переплетаясь между собой образовали арочную аллею. А огромные заросли кустарников на каждой стороне дороги, переплетались  в причудливые сказочные декорации. Что до боли в глазах приходилось вглядываться в эти таёжные дебри, чтобы на всём скаку не сойти с крутой каменистой тропы.
Весёлое поскрипывание седла и конской сбруи вызывали ощущение непередаваемой радости и наслаждения от свершения самой верховой езды.
         Стали всё чаще попадаться поваленные стихией огромные деревья, которые жутко ощеривались своими гнилыми переломами, создавая впечатление декорации детских сказок, про непроходимые чащи дремучего леса. Где всё чаще стал раздаваться хрустящий треск сухих веток ломающихся под тяжелыми копытами наших быстрых лошадей.
         Как же очаровательна и по-летнему приветлива дремучая тайга…
         Столь зачастившие стволы могучих деревьев, повсюду отбрасывали свою густую тень.
         Но знакомство с такой тайгой только начиналось… И как я не стремился отогнать от себя навязчивые мысли о назойливых насекомых, вечных обитателях этого прекрасного края, этого удивительно сказочного уголка России, а всё же первая небольшая стайка этих «аборигенов»  с надоедливым гуденьем кружила возле нас пытаясь проникнуть в каждую щелочку нашей одежды.
Но вот началась и безжалостная атака на нас и наших лошадей. И нам пришлось, как бы ретироваться, и мы перешли в настоящий, стремительный галоп, на какой только и были способны наши добрые животные.
         Неожиданно для себя я тут же почувствовал лёгкий стремительный полёт сквозь время и мглу дремучего пространства, воистину испытывая неизгладимый восторг единения человека и животного. Где внутренне всеми чувствами ощущаешь саму гармонию природы…
         И в этом необычайно стремительном движении настоящего галопа, наши лошади стройно вытягивались во всю длину своего корпуса, что становились на удивление обтекаемыми, словно живые стрелы, выпущенные невидимой могучей рукой.
         После такой лихой скачки, потерявшей значения времени, нам с трудом удалось придержать своих лошадей. и они тяжело, по человечески вздохнув, лениво побрели несвойственной им какой-то неуклюжей рысцой, под наше неустанное понукание…
         Доехав до небольшого заросшего пруда, больше напоминающего болото, погруженное в молчаливое уныние, Надежда приказала развернуть лошадей на другую, соседнюю, более каменистую тропу. Эта новая тропа вела к верхним скалам, и она отличалась большей сложностью проходимости, и была очень каменистой с выступающими крупными кореньями.
          Не успели мы и приблизиться к месту нашей основной цели, как перед нами раскинулась панорама удивительного сказочного мира, расположенного на ясной поляне, усыпанной яркими цветами. Поляна была с очень выгодной стороны освещена солнцем. Косые пучки лучей, которого, пробивались сквозь островерхие макушки деревьев, преобразуясь в мягкий радужный свет театральной рампы.
         Яркие цветы, разместившиеся на небольших зелёных холмах, похожих на хорошо ухоженные клумбы, были разнообразных форм и оттенков. Как будто сама природа, создавая это творение, на время отложила свою кисть, давая возможность нам насладиться его совершенством.
         И если человек, прежде всего стремится к тому, чтобы своими произведениями угодить почитателям, их вкусу. То природа об этом даже и не помышляет, она творит, потому что это умеет делать во благо гармонии, во благо всему живому, и на радость людям. Даря им несметные свои сокровища, наполненные красотой и совершенством, непостижимой великой мудростью и привлекательностью, не требуя взамен ничего.

               
   
  Редкие по красоте бабочки стаями, в одиночку и парами парили в воздухе, насыщенном утренним ароматом сибирского леса. Кружа в прозрачном воздухе, они, резко останавливаясь, зависали над нами,
недвусмысленно напоминая нам о реальности увиденной сказки. Куда они, с радостью приглашали нас, как участников этой сказки…
          По-видимому, и мы, гармонично слитые со своими мирными животными, также представляли частичку этой лесной сказки, которую мы же сами и созерцали, душой сливаясь с красотой, этой удивительной гармонии.
И мы понимаем, что мы сами должны приумножить её богатство, распространяя это удивительное чудо по всей земле, по всему миру, наполняя его своей любовью, своей благодатью, полученной здесь, в этом таёжном уголке…
         От увиденного, и от неожиданно нахлынувших чувств, моему восхищению, просто не было предела…
         Я украдкой взглянул на Надю, она, воистину как часть этой сказки, грациозно восседала на своей серебристой в яблоках лошади, с джакондовской улыбкой и с нескрываемым наслаждением наблюдала за моим восхищенным взглядом.
         Да как же я сразу не догадался! Та картина, которую она мне совсем недавно показывала, и есть эта сказка!… Тогда Надя не только часть этой сказки, она в какой-то степени её сотворец. Это же, несомненно, это так очевидно. Ведь она готовит эту сказку в наше будущее. Да что я так разволновался…
         И неожиданно вспомнились слова Учителя. Которые, как мне думается, сказаны именно о такой женщине:
         «Сей праздник Леса и благодарности Земле
           даёт возможность сути женской
           полно проявиться…»
         Конечно, нельзя не восхищаться этой женщиной, что как всадница будущего, завершала гармонию увиденного мной. И ей могла позавидовать даже, любая избалованная славой, «амазонка».
         Она гармонично слитая воедино с лошадью, создавала великолепную возможность для игры солнечных лучей, на фоне множества радужных цветов, излучающих чарующий аромат волнующей таинственности…
И какое-то далёкое, позабытое чувство, нежно подступило к сердцу, заставляя его воспринимать эту сказку, как неожиданно начатую, новую жизнь…
         Я словно заблудившийся ребёнок, не могу вымолвить и слова. И если и есть наслаждение в молчании, то это один из таких редких случаев, который мне захотелось продлить на целую вечность.
         О, как бы я хотел в этот момент обладать даром поэта, чтоб описать внезапно нахлынувшие чувства, навеянные приближением какой-то тайны, которой обладает именно эта женщина, смело шагнувшая в Будущее…
         И лишь только мелодично звучит в голове, откуда-то взявшиеся строчки, которые поэтично мне напоминали о самой предначертанности современной женщины:
      
               «…И дано познать аромат любви мужчине,
                В этой жизни, разделяющей с ним, женщины.
                А если же есть Бог в том мужчине,
                Станет вечной любовь мужчины и женщины…»

         Но видимо не век длиться сим мгновениям. И мне с большим трудом пришлось положить конец собственным фантазиям, которые как в русской сказке: всё дальше и дальше уводили меня в дремучий лес радостей и очарований…
И дабы окончательно не впасть в ностальгические мечтания, грозившие мне отчаянием от нахлынувших романтических чувств, я несмело предложил Наде повернуть лошадей назад, к дому…
         Лошади недовольно немного пофыркав, нехотя развернулись, и с места понесли нас лёгкой рысцой, вниз по склону идущей каменистой тропы.
Ветер приятно обдувал успевший разогреться от знойного солнца крутой круп лошади. Ехали молча… Каждый пребывал под впечатлением, только что пережитого мгновения, по-своему расценивая смысл молчания.
Только позднее я смог понять, насколько ярко и сильно, неожиданно родились, давно таившиеся чувства прекрасного… Но в тот момент меня волновала только очевидная причина туманной неизвестности…
         Надя лихо и грациозно гарцевала на своём сером, словно фея, выехавшая из этой дивной сказки. Которая, не только может претворять свои мысли в сказку, но и умеет читать чьи-то мысли, как бы аккуратно они не скрывались от неё…
         Совершенно трудно что-либо скрыть от неё. Хотя, на моём восхищённом романтическом лице, трудно было скрыть от неё мои воспалённые чувства… Хотя и проявленные через мою явно выдаваемую сконфуженность. Видимо её чисто женская интуиция поразительно чётко  могла угадать моё теперешнее состояние души. Что не могло не отразиться на моих сомнениях в реальности неожиданно вспыхнувших чувств, где я невольно предался восприятию собственных домыслов…
И я остро ощутил некоторое изменение в её поведении, причины которых мне были неизвестны. А испытывать свои чувства, я не осмелился по причине недостаточного умения общения с женщиной, прочно овладевшей моим сердцем… Дабы нечаянно не  вызвать каких-либо осложнений в наших взаимоотношениях.
         Я понимаю, что это какой-то комплекс для современного человека, для верующего, наконец. Ибо подобных ситуаций не так уж и много выпадало на мою мужскую долю, но сейчас, я подобным своим поведением пытался избавиться от подобных стереотипных комплексов. Ибо, как не сложно, но учиться нужно и в умении проявлять свои чувства, которыми ненароком да не обидеть близкого человека. Ибо в характере должна быть выработана та черта, с которой появится уверенность в общении с любыми людьми, никогда не причинять им никакой обиды.
         И надежда на стремительно мчащееся время позволило мне трезво оценить собственные чувства, взволновавшие моё сердце, и дабы окончательно разобраться, во вновь зарождающейся любви…
         И мне в этом очень здорово помогли те мысли, что в самые трудные минуты, по доброму рассудительно овладели моими чувствами. А последними были мысли о скором восхождении на Священную Гору, которые неожиданно могли отключить  меня от всех житейских проблем и личных переживаний.
         Но я ещё не знал, что судьба моя сделает мне неожиданно приятнейший подарок, принимая который, я должен буду понять, что мне вновь придётся испытать то, что с таким трудом я заставил угаснуть в своём сознании. Сумевшем проявить это запоздалое чувство, которое недвусмысленно возвещало мне о великой природе Любви…

/продолжение следует/