Самая красивая

                Самая красивая

      - Вот посмотри, какой я был в детстве, - позвал муж.
      Он только что вернулся из поездки к матери,привёз свои детские фотографии. Нина Ивановна перебирала пожелтевшие, ломкие, оборванные по углам свидетельства далёкого деревенского детства. Как же бедно выглядели тогда в пятидесятых годах ребятишки. Даже для такого события как фотографирование, что случалось очень редко, не было приличной одежды. Вот снимок третьего класса с учительницей. Девочки одеты аккуратнее, одна даже в новых «скороходовских» ботинках, и платье на ней впору и банты в косичках, у остальных одежда на вырост, может, от старших сестёр и братьев, или мала – рукава по локоть.
-      А где здесь ты? – спросила Нина Ивановна.
-      Да вот же! В первом ряду.
-      Надо же, у тебя настоящие маленькие сапоги. Разве такие тогда продавались?
-      Конечно, нет. Дед специально знакомому сапожнику заказывал, а в подошву велел бересту вставить, чтобы скрипели. На сапоги эти вся школа бегала смотреть. Ни у кого таких не было.
       Нина Ивановна вгляделась в лицо учительницы:
-       А ведь я твою учительницу видела. Её невозможно забыть – просто удивительно некрасивая. Знаешь, где это было? На смотре самодеятельности в районном центре, я тогда в Знаменской школе работала.  Как её звали?
-       Евдокия Степановна. А фамилия Черданцева.
    
      Нина Ивановна вспомнила, как учителя их школы ездили на этот смотр.  Это был настоящий праздник для учителей отдаленных деревенских школ. Выступить в концерте – себя показать и на других посмотреть; после концерта скромное застолье в спортзале, потом дали два часа для магазинов. Вечером на грузовой крытой машине с лавочками довольные учителя ехали в свои деревни, хвастаясь покупками и распевая песни.
       Концерт начала одна из школ районного центра. Сначала, конечно, хор. Объявили песню и фамилию солистки.
      Когда она вышла, Нина Ивановна даже испугалась. Такая некрасивая, просто безобразная, а в начальной школе работает. Как её дети не боятся? Лицо как из дерева вырубленное, челюсть большая, квадратная, нос обрубком, рот большой. Высокая, широкоплечая, нескладная. Почему молодая учительница так подробно запомнила? Запевала настолько отличалась от других – не хочешь, а смотришь.
   
      А потом случилось чудо. Когда она запела неожиданно красивым, сильным, низким голосом, все просто замерли. И с лицом у неё что-то случилось. Оно засияло, и свет этот шёл от её глаз. Вот говорят иногда: «лучистые глаза» - они именно такие были -  ярко-голубые. Смотрела она поверх рядов, и взгляд был такой  притягивающий - добрый и грустный и мудрый.
      После хора она одна пела народную протяжную песню без музыкального сопровождения.  Голосом и манерой пения она напоминала Надежду Обухову. Хотелось слушать и слушать. После выступления лицо её вернулось к прежнему выражению, и Нина Ивановна поняла, почему она с таким редким голосом не стала певицей. Ну, не для сцены она. И, конечно, Евдокия Степановна стеснялась своей внешности.
 
    -    А мы ведь из-за неё дрались с другими классами, - сказал муж. -  Её дразнили, обзывали, и нас заодно. Ты ведь знаешь, какими жестокими бывают ребятишки. А для нас она была самая лучшая. Уроки вела так интересно – заслушаешься. Так вдохновенно говорила, и лицо у неё менялось. Знаешь, о чём она рассказывала? О будущем,- когда все станут жить хорошо, не будет бедных и несчастных людей. Всё будет красивым: дома, как дворцы, на улицах чисто, зелень, цветы на клумбах, везде асфальт. Кстати, мы не знали, что это такое. В магазинах всякие продукты и одежда, и никаких очередей. Пришёл и просто взял, что хочешь. Всё бесплатно. Только – она не один раз нам говорила, -  что к этому времени надо подготовиться. Одежда должна быть постирана, заштопана, ботинки чистые, и у всех в карманах носовые платки. Разговаривать надо вежливо, не ругаться. Дома родителям помогать. А иначе в коммунизм не пустят. Мы слушали и верили во всё это. Да…

-      Мы тоже верили и ждали, когда же придёт этот коммунизм, - вспомнила Нина Ивановна, - мечтали, как хорошо мы будем жить. Интересная у тебя была учительница. Ты говоришь, дрались из-за неё? Как это?
   
      Виктор рассказал, что  старшеклассники к ним всё время приставали, Евдокию Степановну обзывали уродкой. Тогда третьеклассники и решили лупить их по одному. Встречали и накидывались всем классом с криком: «Наша учительница самая красивая!» Так продолжалось до тех пор, пока побитые не пожаловались директору школы.  Он вызвал драчунов в кабинет. Там уже были их учительница и завуч. Ребятишки сначала не хотели признаваться, за что они лупят старшеклассников. Директор сказал, что они подводят свою учительницу, и она  получит выговор, а родителям на работу сообщат. Тогда Надька Швалова – та, которая в ботинках, с бантиками, сказала: «Мы потому дерёмся, что Евдокия Степановна у нас самая красивая». И разревелась. Учительница наша покраснела, и вышла.  Наконец директор, пошептавшись с завучем, сказал:
-      Евдокия Степановна действительно у вас замечательная. И самая лучшая в школе учительница. Мы видим, как вы её любите. Но драться больше не надо. Видите - она расстроилась. Обещаете, что не будете?
      Третьеклассники закивали головами. Их отпустили. Конечно, они радовались, что  никакого наказания не было. Побежали класс.               
      
     Евдокия Степановна сидела за столом и смотрела в окно. Они оробели, молча просочились в класс и стояли у двери. Она посмотрела на своих детишек и ласково сказала:
-     Идите домой. Родители ведь волнуются. Уроки не забудьте сделать.
     Все оживились.
-      До свидания, Евдокия Степановна! – и гурьбой выскочили в коридор. Кто-то из мальчишек задержался и крикнул в дверь:
-      А всё равно вы у нас самая красивая! – и бросился бежать со счастливой улыбкой.