Оставшиеся в подвале

   Денис лежал на процедурном столе, и к его голове подключали электроды. Его готовили к электрошоковой терапии. Врачи сказали, что это для его же блага, так как существует риск того, что он может причинить себе вред.
   Он и сам знал, что может причинить себе вред, потому что хотел этого. Уже несколько раз он успешно делал это. Он знал, что его попытки убить себя, не были фантазией его изъеденного шизофренией мозга, потому что легко мог проследить историю этих попыток по отметинам на своем теле. Отметины на запястьях от лезвий, отметины на шее от петли, ожоги на внутренней поверхности ладоней от электрического разряда. И он точно знал, что готовящаяся процедура ничего не изменит, и он не перестанет истязать себя. Он знал это наверняка, ведь это был единственный способ быть с Катей. Она возвращалась к нему каждый раз, когда он пытался убить себя, и оставалась с ним до тех пор, пока не затягивались его раны. Он не любил Катю, но он не мог существовать без нее, ведь она только она смогла заменить ему Юки.

   ***

   Юки звали Юки. То есть она сама себя так называла, родители называли ее Варей, а подруги никак ее не называли, потому что их у нее просто не было. Она не считала себя ни «эмо», ни «готом», просто в оболочке из соответствующей одежды и макияжа она чувствовала себя собой. Она не была «ботаником» (что мог бы подтвердить любой из ее преподавателей), просто она очень любила читать. Она не была анорексичкой, просто не очень понимала необходимость соблюдения выдуманного непонятно кем режима «завтрак-обед-ужин», и ела лишь тогда, когда хотела есть (а есть ей хотелось довольно редко). Она не была меланхоликом, просто она не видела смысла проявлять гиперактивность и жизнерадостность во всех аспектах своей жизни, а не только в тех редких случаях, когда это действительно оправданно.
   Денис не считал себя социопатом, помешанным на компьютере, просто в компьютере и в Сети он находил упорядоченность и вариативность, которых был лишен мир, заполнявший пространство вокруг него. Он не был «зубрилой», просто у него было много свободного времени, которое он мог тратить на учебу, и это уже позволяло ему быть лучшим учеником в классе. Он не считал себя сумасшедшим, просто он полагал, что не умеет доходчиво излагать свои мысли. Он не был холериком, просто не понимал, как можно тратить свое жизненное время, тупо пялясь в телевизор (причем, просто для того, чтобы было куда пялиться, а не для того, чтобы узнать что-то новое), поэтому он старался всегда быть чем-то занят.
   Кроме того, что Дениса и Юки воспитывали матери, оставшиеся без мужей, и того, что они оба учились в девятых классах разных школ своего города, между ними не было ничего общего. Но когда Юки прошла мимо Дениса на улице, он, не задумываясь о том, зачем он это делает, пошел за ней. И когда она, взойдя на мост и перебравшись через парапет, прыгнула в реку, он, так же, не задумываясь, прыгнул за ней.

   ***

   Когда Юки пришла в себя в больнице и узнала от матери, что мальчик, спящий в обнимку с ноутбуком, на кресле в углу ее палаты, спас ее, когда она упала в реку, она попросила разбудить его и оставить их одних.
   Денис не раз видел и слышал, как люди умеют выплескивать свою злобу, но он никогда не мог предположить, что злоба, выговариваемая так тихо и спокойно, может так глубоко расковырять человеческие нервы. Он спросил – за что она так ненавидит его, ведь он спас ей жизнь.
 - Разве желая жить, люди прыгают с моста? – спросила Юки.
 - Бывает, - наивно, но искренне ответил Денис. – Прыжок с моста может иметь разные цели.
 - Ты дебил, - без злобы или иронии поинтересовалась Юки.
 - То, что ты не можешь меня понять, не значит, что я непонятно говорю, и уж точно не значит, что я дебил.
 - Я думаю, ты меня понял. И думаю, ты понял, что я никого не звала в свою жизнь, тем более тебя.
 - А что со мной не так?
 - Ты никто. Прохожий, пассажир, зритель, посторонний. Я тебя даже не знаю.
 - Я учусь в четырнадцатой школе, в девятом классе. Я странный, это мне говорят все вокруг, да я и сам это знаю. Но я это я, и ни под чью нормальность я себя равнять не стану. Я хорошо учусь, никогда не получал четверок, только пятерки. Я живу с матерью. Отец ушел уже давно. Почти всё свое время я провожу за компьютером и в Сети. Вот, пожалуй, и все. Знать здесь особо нечего.
   Юки пристально всмотрелась в Дениса, понимая, что он вполне серьезно отвечал на риторический вопрос, совершенно не воспринимая сути, высказанной ею риторики. По его взволнованно бегающим глазам, она догадалась, что он, похоже, и сам понимал, что реагирует на вещи не так как положено.
 - Ты ведь и правда сумасшедший?! – как можно мягче поинтересовалась она.
 - Не знаю. Но мне часто это говорят.
 - А что говорят врачи?
 - Мама не показывает меня врачам. Говорит, что врачи слишком опрометчиво принимают эксцентричность за невменяемость.
 - А ты что думаешь?
 - Я думаю, она просто боится, что меня упрячут в психушку, и она останется совсем одна.
   Юки замолчала. В этот момент она поняла, что Денис ее зеркало. И вмешиваясь в ее судьбу, он просто не мог поступить иначе.
 - Ты посидишь со мной? – тихо спросила она.
 - Если ты меня не станешь меня прогонять, то я и сам не собирался оставлять тебя. Врачи не против, что я здесь ошиваюсь. Ноутбук у меня с собой, еду мне мама приносит. Так что я ни в чем не нуждаюсь.
 - А мать у тебя не против, что ты в больнице торчишь?
 - Я ведь не в подворотне со шприцом и бутылкой валяюсь. Чего за меня переживать?!
 - А школа?
 - А что школа?! Я ведь с опережением программы учусь. Так что преподам возразить здесь нечего. Скорее уж тебе надо о школе переживать. Но если для тебя это важно, я мог бы делать уроки за тебя, и мы бы отправляли их в школу, чтобы тебе не посчитали отставание по программе.
 - Слушай, а чего ты со мной так возишься? Влюбился что ли?!
   Неожиданно для самой себя, Юки улыбнулась, заметив, как покраснел Денис. Однако его изменившийся взгляд сразу же погасит это смущение.
 - Просто я ничего более правильного, чем прыжок за тобой, в жизни не делал. Но у меня странное чувство, что я сделал еще не все. Может расскажешь, почему ты прыгнула?
   В следующий момент он не узнал Юки, настолько серьезным стал ее взгляд.
 - Я не хочу, чтобы ты узнал, какой отвратительной я могу быть. Поэтому пообещай, что больше никогда не спросишь меня об этом.
 - Обещаю, - не допуская и мысли о том, чтобы оскорбить ее своей настойчивостью, согласился Денис.
 - Хорошо, - успокоилась Юки. – А теперь я посплю немного, голова что-то кружится. Ты здесь побудешь?
 - Я буду здесь.

   ***

   Дождавшись, когда Юки уснет, Денис продумал схему своего расследования. Своих обещаний он никогда не нарушал. Но обещать, ни о чем не спрашивать, не значит отказаться от намерения выяснить все самому.
   Нужно всего лишь узнать привычный распорядок дня Юки, и попытаться найти на ткани ее будней, тот узелок, что заставил ее прыгнуть с моста. Не открывая правды о том, что он ведет свое собственное маленькое расследование, делая вид, что он просто интересуется девочкой, называющей себя Юки, Денис сумел ненавязчиво побеседовать почти со всеми людьми, с которыми она встречалась в своей повседневной жизни. На его удачу, таких людей оказалось совсем немного. И когда продавщица в магазине, расположенном в доме Юки, сказала, что, в «день прыжка» Юки покупала продукты, которые, по рассказу матери о том же дне, она домой не приносила, ему оставалось лишь потянуть за эту ниточку.

   ***

   Его звали Петр Парфирыч. Юки, для себя, называла его Парфирий. Ему было пятьдесят семь (на пятьдесят семь, он и выглядел). Пару лет назад он стал безработным, и теперь жил на пособие по инвалидности. К счастью для него, пособие назначается даже если ты бухал в свой обеденный перерыв, а затем, пьяный в хлам, полез налаживать свой станок, в результате чего, на сверло намотало половину твоей руки.
   В школе, где училась Юки, по инициативе преподавателей, было создано что-то вроде «кружка помощи старикам и инвалидам». Юки вступила в этот кружок, в надежде, что это прибавит ей человеческих черт, в глазах преподавателей и одноклассников. Инвалидов и пенсионеров преподаватели распределили между школьниками. Юки достался Парфирий. Он жил в частном доме - в ветхой одноэтажке, расположеной в последнем, оставшемся незастроенном, жилом частном секторе их городка (состоявшем из таких же, разрозненно стоящих, ветхих избушек). Когда ему было нужно помочь с какими-то домашними хлопотами, он звонил в школу, и после учебы к нему присылали Юки.
   Парфирий не злоупотреблял этими «вызовами». Ему было достаточно раз в две недели попросить Юки пропылесосить в доме и протереть пыль вдоль плинтусов, и он был полностью удовлетворен проявленной заботой. Правда удовлетворялся он отнюдь не чистотой, которую Юки бережно наводила в его затхлом доме. Ему достаточно было посмотреть, как она ползает по его комнатам в своих черных, в зеленую полоску, гольфах, и короткой многослойной юбчонке, и он мог несколько дней мастурбировать, питаясь этим образом.
   Но, держа в руках кусочек сахара, довольно быстро надоедает лизать его урывками, хочется ведь и надкусить. Парфирий несколько месяцев изводился этим «хочется». Но рано или поздно, столь извращенное «хочется», загорается зеленым огоньком с надписью «МОЖНО».
   Он попросит у Юки номер ее сотового, на случай, если ему потребуется какая-то помощь в выходные, когда он не сможет позвонить ей в школу. Она росла без друзей, которые втягивали бы ее в обычные подростковые шалости, а потому, она просто не успела совершить в своей жизни необходимых маленьких ошибок, которые научили бы ее различать настоящую опасность. Поэтому она без всяких мыслей дала ему свой номер телефона. А когда, в один из выходных дней, Парфирий позвонил и попросил купить для него продуктов, она так же беззаботно согласилась ему помочь.

   ***

   Юки очнулась в подвале его дома. Она помнила лишь, как спустилась в этот подвал, когда Парфирий попросил ее разложить продукты в холодильной камере скрытой в полу. Она отключилась прежде, чем почувствовала, как Парфирий сделал ей укол. Очнувшись, она сразу же ощутила, что лежит абсолютно голая на каком-то жестком, колючем и липком диване, а ее руки и ноги связаны и растянуты по краям этого дивана.
 - Я сразу понял, что ты мой кусочек, - послышался откуда-то сзади дрожащий от возбуждения голос Парфирия. - Такие девочки, как ты, гуляют с подружками, курят, пьют, спят с патлатыми мальчиками, которые ни хрена не умеют в постели, и торчат вечерами у телевизора. Они не тратят свое время на помощь инвалидам. Только если, для них, нет во всем этом какого-то особого смысла. Я сразу понял, что ты ищешь мужика, который бы умел с тобой обращаться. Пусть у меня нет руки, но член работает так, что неудовлетворенной ты точно не останешься.
   Насчет члена он конечно слукавил. Вся его работоспособность заключалась в том, что, раздев и привязав Юки к дивану, он накачался виагрой, и теперь захлебывался от прилива сил. Он долго ждал этого момента, и вот теперь Юки полностью принадлежала ему. Здесь, в подвале, нет окон, и ее криков никто не услышит (Парфирий позаботился о звукоизоляции). Хотя заклеивать ей рот, он и не собирался. Он хотел услышать ее крики, стоны и уговоры. Хотел услышать ее признание в том, что она еще девственница, просьбу быть с ней помягче. Он  приготовился впитать всё, что позволила бы впитать любая девочка в такой ситуации.
   Но Юки не была «любой» девочкой. Она отчетливо ощущала, что никакие слова, слезы и мольбы, не остановят этого человека. Он слишком много сил потратил на то, чтобы выкопать эту яму, и теперь вряд ли проявит милосердие к угодившей в нее жертве. И Юки не издала ни единого звука.

   ***

   Возможно поэтому, возможно потому что он не получил в полной мере того, на что рассчитывал, возможно потому что воспринимал происходящее, как игру, по-своему интересную для обоих игроков, но в тот день, вдоволь (и не единожды) удовлетворив свою похоть, Парфирий отпустил Юки. Он решил, что в первый раз, она просто не была готова к новым для нее ощущениям, и ей просто нужно время, чтобы раскрыться. Он предупредил ее о том, что их секрет принесет мучительную смерть каждому, кого она вздумает в него посвятить. Он сказал, что уже давно следит за ней, и знает, где она живет. И если он почувствует, что она захотела поделиться с кем-нибудь их секретом, он не станет убивать Юки, он сделает с ее матерью то же, что сделал с ней. Юки лишь кивнула.
   Покинув дом Парфирия, она несколько часов бесцельно бродила по городу. И лишь оказавшись на мосту, она отчетливо поняла, что должна сделать. Правда тот, кто ее спас, не будет знать о причинах, заставивших Юки прыгнуть с моста. Пока, не будет знать …

   ***

   Денис рассмотрел все возможные варианты предназначения продуктов:
 - Они могли быть куплены для вечеринки. Но у Юки не было друзей, которые могли бы позвать ее на вечеринку (да и вечеринок в тот день, по словам ее одноклассников, никто не устраивал);
 - Они могли предназначаться для личных целей. Например, Юки могла готовить уход из дома. Но никаких причин для такого поступка он не нашел. К тому же у Юки не было места, где она смогла бы оставить продукты на хранение. А, учитывая примерный перечень продуктов, который смогла вспомнить продавщица в магазине, большинство продуктов были скоропортящимися;
 - Наконец они могли предназначаться для Петра Парфирыча, инвалида, которому она помогала управляться с некоторыми делами по дому.
   Пока Юки спала, Денис проверил ее мобильный и убедился, что утром, в «день прыжка», Петр Парфирыч действительно звонил ей. Взяв в школьном «кружке» адрес Петра Парфирыча, он отправился к нему домой. Однако хозяина дома не оказалось. Понимая, что это последний человек, способный заполнить пробелы в его расследовании, Денис решил дождаться Петра Парфирыча. Эта заминка позволила Денису найти еще одну, решающую нить в его расследовании.
   Слоняясь вокруг дома, он заметил, стоящий неподалеку мусорный бак, а рядом с ним он нашел особую упаковку от печенья. Это был рекламный продукт гастронома, расположенного в доме Юки, где она отоварилась в «день прыжка». Гастроном принадлежал к целой сети подобных магазинов, объединенных общим названием, и каждый такой гастроном имел свою пекарню. Решив разрекламировать свои магазины, хозяин торговой сети принял решение продавать рекламную продукцию в специальной, выполненной на заказ, упаковке, отсылающей к наименованию рекламируемой сети магазинов. Одним из таких товаров и было печенье, упаковку из под которого Денис нашел рядом с мусорным баком. На несколько кварталов вокруг не было ни одного подобного магазина. Это ничего не доказывало, но это заставило Дениса изменить выбранную тактику. Он решил наблюдать, а не разговаривать. Он нашел место за изгородью, у окна, где его практически невозможно было бы заметить, и откуда ему легко просматривался почти весь дом Петра Парфирыча.

   ***

   Первый же вечер наблюдения принес свои результаты. Денис видел, как Петр Парфирыч спустился в подвал, расположенный под полом одной из комнат, и вернулся оттуда, сжимая в руках женские трусики. То, что они принадлежат Юки, он понял практически сразу, потому что именно эта деталь не давала ему покоя все несколько последних дней. Еще когда он вытаскивал Юки из реки, он обратил внимание на то, что на ней нет нижнего белья. Но тогда он решил, что это просто новая мода современных девочек-неформалок, и не придал этому особого значения. Однако мода не имела к этому никакого отношения, и теперь для него все встало на свои места. Денис сбежал сразу же, как только увидел, как Петр Парфирыч стал мастурбировать, вдыхая запах женского белья. У Дениса было достаточно деталей для предъявления обвинений, и, вернувшись домой, он сразу же позвонил в милицию и изложил им суть своей версии.
   Однако только в кино, через несколько минут после такого звонка за окном маньяка появляются полицейские мигалки. В реальности же, звонок Дениса записали на валявшемся на столе дежурного измятом листе бумаги формата А4, и убрали его в стол, чтобы прибывшее утром начальство, решило, как на это стоит реагировать (и реагировать ли вообще).

   ***

   После этого звонка выяснилась основная причина спокойствия, с которым Парфирий совершил то, что совершил, и с которым он продолжал жить, после того, что он совершил. Брат Парфирия работал участковым в его районе. И когда ему позвонили и попросили проверить информацию по звонку Дениса, он благополучно предупредил родственника о том, что в городе ему оставаться нельзя.
   Но на Парфирия этот звонок оказал немного иной эффект, чем тот, на который рассчитывал его брат. Парфирий отчетливо осознал, что не представляет свою жизнь без тех наслаждений, которые он рассчитывал получить от Юки. А значит, он должен заменить наслаждение болью.

   ***

   Ее мамы не было дома, а сама Юки, сидя за столом с наушниками, не услышала, как Парфирий вскрыл замок входной двери и вошел в ее комнату.
   Юки вскочила от резкой боли, пронзившей основание ее шеи. Обернувшись, она увидела перед собой Парфирия. В руке он сжимал нож, с лезвия которого стекала ее кровь.
 - Будь ты проклята, - выдавил сквозь зубы Парфирий.
   Неожиданно, сорвавшись с места, он выпрыгнул из окна девятого этажа, захватив с собой кусок занавески и деревянной оконной рамы. Но Юки не успела воспринять ни его слова, ни его прыжок из окна. У нее была перебита артерия, и в тот момент, когда она оборачивалась к Парфирию, она уже ничего не слышала, а картинка перед ее глазами отчаянно пульсировала.
И когда Парфирий соприкоснулся с асфальтом под окнами Юки, ее истекшее кровью тело соприкоснулось с полом ее комнаты.

   ***

   Когда, прибывший к дому Юки, дежурный наряд милиции выяснил предполагаемую подоплеку случившегося происшествия, к дому Петра Парфирыча, все же отправили машину.
   Сразу же проникнув в подвал его дома, милиционеры задержали брата Петра Парфирыча при попытке сжечь трусики Юки. Там же, в подвале, нашли диван, ремни и полотенце, на которых обнаружили волосы и кровь Юки. Не долго думая, это дело решили «повесить» на брата Петра Парфирыча, обвинив его в соучастии преступным действиям самого Парфирия.

   ***

   Однако это не успокоило Дениса. Он бесконечно перебирал в голове все свои действия, пытаясь понять, в каком месте он повернул в неверном направлении, оставив Юки наедине с маньяком. Пугало его и то, что Петр Парфирыч не был маньяком. Он был обычным человеком, который решил, что он заслужил свою порцию удовольствия, и если его удовольствие причиняет страдание другому человеку, значит такова цена его удовольствия, которую этот человек должен заплатить.
   Денис практически перестал спать, заполняя свою голову бесконечными вариантами развития событий, при которых Юки осталась бы жива. Его мозг и нервы были раскалены до предела и день за днем сжигали его изнутри. Он так бы и сгорел, если бы не нашел Катю. Точнее говоря, он ее не искал, просто в определенный момент он осознал, что они теперь вместе. И почувствовав, что его мозг и нервы начинают понемногу остывать, Денис понял, что нашел кого-то особенного.
   Она была очень похожа на Юки. Та же манера одеваться и краситься, та же отстраненность по отношению к людям, та же грусть в глазах. Они были странной парой. Стоило кому-то косо посмотреть на них, и ожидаемо начать перешептываться, как Денис набрасывался на них с руганью, а иногда мог наброситься и с кулаками, если ему показалось, что какой-то студент задел своей сумкой Катю в вагоне метро. Он долго не мог понять, почему каждый раз, люди таращились на него, в замешательстве смотря куда-то ему за спину, называли его сумасшедшим и старались поскорее отойти от него в сторону.

   ***

   Денис уже несколько месяцев находился в психиатрической клинике, где его уже никто не называл сумасшедшим, но где он с каждым днем все больше ощущал себя таковым.
 - Лечение не помогает, - сказал Денису его врач, во время очередной беседы. – Ты вновь и вновь «возвращаешься» к своему спасительному образу. Я долго думал, какая терапия может выровнять твое восприятие, и пришел к выводу, что это сможешь сделать только ты сам. Ты рациональный парень, так что попытайся взглянуть на события последнего года, с позиции восприятия тебя окружающими, а не с позиции твоего восприятия окружающих тебя людей. Вспомни - кто-то, кроме тебя, хоть раз обратился к Кате? Кто-то отреагировал хоть как-то на ее присутствие? Кто-то, хоть раз, дал повод думать, что видит ее? Подумай об этом несколько дней.
   Денис не стал об этом думать, потому что он боялся узнать правду. Этот груз взяла на себя Катя. Этой же ночью она разбудила Дениса. Она сказала, что он так и остался в том подвале, где держали Юки. Он поселил себя там, в надежде найти несуществующий выход из этого подземелья. Но он выбрал слишком легкий способ выбраться из него – не сумев спасти ту, которую любил, он выдумал себе ту, которую не любит, но которую он может, изо дня в день, спасать от назойливых взглядов окружающих. Катя призналась, что устала кормить его чувство вины, и не хочет отбрасывать тень на его воспоминания о Юки.
   Когда он проснулся, Катя уже исчезла. Исчезла навсегда.
 - Ну, так что ты решил? – спросил его врач.
 - Я решил выйти из своего подвала, - ответил Денис.

   2010 год.