Не превозмочь в дремучей жизни страха

     …не превозмочь в дремучей жизни страха….(Мандельштам)

Они познакомились в университете. Он учился на физтехе, она покоряла английский язык. Взаимная любовь вспыхнула почти мгновенно. Студенческая свадьба была шумной и весёлой.
Талантливого студента-физика заметили во время прохождения учебной практики в одном из ведущих НИИ города. Руководство исследовательского института, который выполнял важную государственную тему, послало заявку на студента в Министерство.
Так молодую пару «распределили» после защиты дипломов в городе.
Он, как и намечалось, стал работать в НИИ, его жене нашлось место в школе.
Они умудрялись жить на свои зарплаты дружно и весело, встречаться с друзьями, ходить в походы…и любить, любить, любить друг друга. С разницей в два-три года родились три девочки. удивительно, но денег хватало даже на «Красную Москву» жене, охапку белой сирени и любимый обоими« мускат белый».
А когда в распахнутое окно лето волнами приносило своё тепло, запах цветущих лип из ближайшего сквера, неясный шум большого города и они смешивались с ароматом сирени и муската, то возникало, просто материализовалось неописуемое ощущение счастья: жизни сотканной из лета, дочек, цветов, глаз любимой. И ни в мыслях, ни в желаниях не возникали сегодняшние призраки дач, машин, загрантуров…
(Растительная жизнь «совков», скажет современный продвинутый — обыватель…или?…решать вам, читатель).
Счастье закончилось, когда навалился ужас его безработицы — важнейшая правительственная тема стала не нужна свободному государству. Зачем ему (новому государству) серьёзные научные разработки, кому они нужны и кто за них должен платить? «Кормилицей» в семье осталась жена-учительница, получавшая теперь ничего не стоящие тысячи купонов зарплаты, с задержкой выплаты на месяцы. А дома на них смотрели три пары растерянных, испуганных глазёнок их девочек, мал-мала-меньше …
Но он поднялся…. Кто знает, что это ему стоило! Как трудна была эта борьба за выживание, как он устал…Теперь у них есть (нет, не Мерседес), но «вполне приличная машина», о чём они раньше и не помышляли. Девочки учатся: старшая уже на пятом курсе института, средняя там же на втором, младшая в 11 классе специализированной школы с профилирующим английском языком. В той же школе работает и мама. (Что стоит обучать одновременно троих учеников, да ещё девочек! — знают и могут понять только те, счастливые родители у кого сегодня учатся дети). А на недавний день рождения жены он подарил ей духи «Клема», золотые серёжки с брызгами брильянтовых слезинок и, настоящее, очень дорогое французское шампанское…
Однако голова уже не первый день разламывается от боли, от необходимости не расслабляться и непрерывно решать проблемы сегодняшнего бытия, новой жизни — жизни «борьбы без правил». Классическое университетское образование в этой борьбе не помощник. Здесь нужны совершенно другие «университеты», знание совершенно иных законов. И «передовая, современная» часть его мозга, наконец, освоилась, адаптировалась к рекламе новой логики мышления и, ломая привычную согласованную работу миллиардов родных клеток начала вытеснять в подсознание ставшие помехой запахи сирени, песни Визбора, стихи Мандельштама. Новые «прогрессивные» клетки быстро разрастаются, уничтожая тех, которые ещё цепляются за старое — за стихи, за душу, за совесть… Проблески прежних уже забытых мыслей и чувств едва вспыхивали в его заполненной новыми клетками черепной коробке. Как он устал…  проклятая жизнь…. где та сирень?… где счастье?… где?…
Тёплые руки ласково легли ему на плечи: «Милый! не волнуйся, всё будет хорошо!»
Возьми на память из моих ладоней
Немного солнца и немного мёда,
Как нам велели пчёлы Персефоны.
У него сладко кольнуло сердце. Он повернулся — да, это она — богиня плодородия и подземного царства. Это она, уходящая и возрождающаяся, она — ждущая, жаждущая и дарующая счастье. Она его успокаивает:
Не отвязать не прикреплённой лодки,
Не услыхать в меха обутой тени,
Не превозмочь в дремучей жизни страха…
Она тихонько открывала дверца его души, осторожно перебирала струны, к которым он боялся прикоснуться даже в мыслях….Не превозмочь в дремуче жизни страха!… Её бездонные глаза приблизились. Почти касаясь его губ, она прошептала:
Нам остаются только поцелуи,
Мохнатые как маленькие пчёлы,
Что умирают, вылетев из улья.
Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,
Их родина — дремучий лес тайгета,
Их пища — время, медуница, мята…
Запах незнакомых духов тревожил его чувства, слова наполняли душу Жарким туманом, дыхание замирало…
Голос её дрожал, глаза, лицо, волосы были так близко, что он не видел, а только чувствовал, что растворяется в них.
Возьми на радость дикий мой подарок!
Невзрачное сухое ожерелье,
Из мёртвых пчёл,
Мёд превративших в солнце. Это было последнее, что  отразилось в его сознании. С этим сухим и слегка колючим невзрачным ожерельем на шее, в которое, он чувствовал, превратилась вся его несложившаяся в новых условиях жизнь, он легко и бесшумно летел в сияющей голубизне залитого солнцем неба, куда то далеко, далеко …. куда? Он не знал, и только ощущал радость свободного необязательного полёта.
 …