ТАСС уполномочен... обмануть

Статистика советских времен была самой магической феей, ходившей в любовниках у престарелых советских кормчих. Она умела угождать верхам и убаюкивать низы. Цифры с маленькой палочкой и ноликами единили и тех, кто врал, и тех, кто им никогда не верил. Хотя, конечно, существовали и абсолютно объективные данные, потрясавшие своими масштабами впечатлительное зарубежье.
Например, что главную информационную передачу - программу "Время" - ежедневно смотрит около 200 миллионов человек - почти 80%  сознательного населения страны. Потрясающе, невероятно, но действительно факт! А теперь представьте, какой груз не только профессиональной ответственности, но и партийного, административного, хозяйственного и Бог знает еще какого давления приходилось выдерживать корреспондентам на съемках и при монтаже своих материалов.
На местах специально натасканные референты региональных командиров зорко следили за каждым сюжетом. Одних беспокоило, не оторвался ли Алиев от Шеварднадзе в поквартальных восхвалениях Генерального секретаря; других - не проигрывает ли Щербицкий Кунаеву в количестве рукопожатий хлеборобам; третьих - отчего литовскую картофельную страду показали в пятнадцать ноль-ноль в "Новостях", а белорусскую - в вечернем выпуске программы "Время".
И начиналась карусель - звонки, объяснительные записки, взыскания. Но такая незавидная, почти на грани выживания репортерская повседневность имела превосходный КПД - мы научились работать без ошибок! Помарки, маленькие огрехи, промашки если и случались, то в ходе предэфирных проверок слетали, как сахарная пудра со знаменитого останкинского печенья. Происшествий же скандальных, трагических, когда решение о наказании виновных принимало если не Политбюро, то секретариат ЦК КПСС, на моей четвертьвековой телевизионной памяти было два или три. Конечно, подводные течения, бурные, своенравные, молотили тысячи людей, задействованных в системе Гостелерадио. Но миллионы зрителей, уже по привычке льнувшие к экранам в девять вечера, ничего этого не замечали. А ведь случалось! Да такое, что иногда и сейчас подбрасывает на кровати среди ночи.
Гостеприимная наша страна постоянно кого-то встречала или провожала. Схема на всех уровнях была отполирована до блеска и эксплуатировалась безупречно. Почетный караул во Внуково, объятия в Кремле, подписание бумаг за инкрустированным столом, рукопожатия, снова поцелуи, Мавзолей, венок к могиле Неизвестного солдата, центральная ложа Большого театра...
Потом драгоценного визитера запускали в поездку по республикам, где в последнем пункте своего пребывания он делал итоговое заявление для средств массовой информации. Чаще всего финиш приходился на хлебосольную Грузию, где клиента, как говорится, добивали наверняка.
Для меня подобный расклад, помимо гордости за оказываемое нам доверие, имел и конкретное, меркантильное значение - чем дольше высокий гость говорил в камеру, тем больше минут списывалось с моего ежемесячного плана, который, ввиду уже упомянутого соперничества между корпунктами, постоянно провисал. А это, как на любом социалистическом производстве, было чревато нагоняем.
Итак, в нашу страну прибыла правительственная делегация Республики Кипр во главе с ее президентом Спиросом Киприану. После раунда переговоров в Москве она направилась в Тбилиси, поездила-походила-посидела и сегодня возвращалась домой. Съемку назначили на десять утра в резиденции "Крцаниси" в старой части города.
Мы быстро развернули свое хозяйство - свет, камеру, микрофоны. Безо всякого опоздания через огромную красивую дверь прошествовал господин Киприану со свитой. Чувствуется, гости только-только откушали завтрак. Длинноголовый кудрявый переводчик Саша, в Кремле сидевший рядом с Брежневым, попросил нас поторопиться, так как чемоданы уже собраны.
Я пригласил президента за столик, сам пристроился рядом, операторы быстро отманипулировали экспонометрами, прозвучала команда "Мотор". Киприану заговорил ровно, уверенно, без пауз и придыханий. После его заключительной фразы смотрю на часы. Восемь минут. Отлично! Высокий гость, чинно откланявшись, удалился через ту же ажурную дверь. Протягиваю Саше наушники от магнитофона и прошу сделать синхронный перевод. Толмач, густо покраснев, вдруг заорал:
- Вы понимаете, что говорите? Меня ждет президент государства. Мы должны подготовиться к прощальной беседе с Шеварднадзе, который, наверно, уже здесь, и сразу ехать в аэропорт!
Я машинально глянул в окно. Ой, у входа в особняк в гордом одиночестве действительно стоял "Белый лис". Видимо, ждал, когда мы свернем манатки. Делаю еще одну вялую попытку разжалобить заносчивого переводчика.
- Помилуйте, где же мне в Тбилиси искать сейчас специалистов греческого языка? У меня через четыре часа релейная линия на ЦТ.
- Это ваши проблемы, - зловредно отрезал Александр.
- Ладно, - обреченно роняю я, - хотя бы скажите, о чем он говорил.
Брезгливо поморщив нос, он, наконец, сполз со своего пьедестала:
- Киприану коснулся четырех проблем: советско-кипрские отношения; мораторий на распространение ядерных вооружений; европейская безопасность; целостность Кипра как единственное условие разрешения турецко-греческого противостояния.
И размашистым шагом покинул помещение.
- Чтоб ты провалился, - хотелось пожелать ему вслед. Но, еще чего доброго, он мог свалиться на голову Эдуарду Амвросиевичу. А ведь нам поскорее следовало добраться до студии и как-то выкручиваться самим.
В нашей работе, помимо упомянутых особенностей, постоянно присутствовала и бюрократическая казуистика. Если сегодня вместе с изображением я не передам хоть какой-нибудь отпечатанный текст, бухгалтерия в Останкино сюжет к оплате не примет. То есть, в эфир он пройдет, но моя вещательная квота не уменьшится ни на минуту. Главное, чтобы был оригинал с места события. А как его потом перепотрошат редакторы-международники, финансистам абсолютно наплевать.
Глубоко уверенный в том, что, получив мою белиберду, на ЦТ срочно кинут в бой собственных Эзопов и Гомеров, я старательно накалякал четыре убористые странички, выудив из памяти все предложения-штампы, постоянно гуляющие по эфиру и газетным полосам. И, сдав материалы в центральную аппаратную и на телетайп, поехал домой.
Нонна Бодрова и Игорь Кириллов были, как всегда, безукоризненно убедительны. После привычного официоза, через три или четыре устных сообщения Игорь Леонидович торжественно оповестил:
- Сегодня завершился визит в нашу страну президента Республики Кипр господина Спироса Киприану. Перед отбытием на родину он сделал заявление для советского телевидения.
И... мамочка родная! За кадром слово в слово заструились высосанные из пальца предложения о проблемах, малейшая неверная трактовка которых могла поставить на дыбы любое иноземное правительство, а Грецию и Турцию наверняка ввергнуть в пучину войны. Тем более, что программу "Время" во всех аккредитованных в Москве посольствах не только внимательно смотрели, а еще записывали на видео и при необходимости до одурения крутили взад-вперед, чтобы придраться к любой козявке и раздуть международную склоку.
Утром еле живой притащился на студию, взял в киоске кипу свежих газет, плюхнулся в кресло и стал ждать звонка из Москвы с бесстрастным, но справедливым приговором. Рассеянно перебирая прессу, уткнулся в первую страницу "Правды". А там... Правильно! Мое сочинение. Со всеми точками и запятыми. На самом видном месте. Да еще под грифом "Сообщение ТАСС".
Телефон забренчал через три часа.
Заместитель главного редактора был конкретен, но ласков:
- На большой летучке Лапин похвалил материал о киприотах. В ЦК он тоже понравился. Эту неделю будешь висеть на доске благодарностей. Но премию не жди. Скоро заканчивается полугодие, а у нас перерасход средств. Дуй дальше. До свидания.
Так что, хотите верьте, хотите нет, а Кипр я полюбил за много лет до того, как тысячи наших соотечественников, открыв для себя этот райский остров, рванули туда с шальными деньгами. И с полностью соответствующими этим суммам удалыми замашками.