Дом на Фрунзенской

Несколько лет назад скончался один из достойнейших воинов Великой Отечественной, ни разу не выстреливший во врага, но своим трудом на дипломатическом поприще занявший видное место в плотной шеренге деятелей, словом и мыслью противостоящих врагу.
Хочется надеяться, что сама муза истории Клио закрыла ему на прощальном смертном одре глаза и этим благословила на вечное обитание в своем пантеоне, имя которому - Бессмертие.
Мой небольшой рассказ о Валентине Михайловича Бережкове, чьим другом, несмотря на солидную разницу в возрасте, имел счастье считать себя целых четырнадцать лет.
Из биографии:
Родился Валентин Михайлович Бережков 30 мая 1918 года в Петрограде. Первой учительницей была мама, мечтавшая дать сыну образование, достойное представителя русской интеллигенции из северной столицы, на стыке двух эпох ищущей новую ниву для беззаветного служения Отечеству.
Призванного на Дальневосточный фронт юношу со знанием немецкого и английского языков приметили сразу и определили вести курсы для штабистов из высшего командования. С одним из адмиралов, переведенных в центральный аппарат наркомата обороны, он попадает в Москву, где активно привлекается к работе переводчика. В составе различных делегаций, в том числе возглавляемых В.М.Молотовым и А.И. Микояном, посещает Германию, встречается на переговорах с руководителями третьего рейха.
22 июня 1941 года Бережков вместе с послом Деканозовым получают в Берлине из рук министра иностранных дел фон Риббентропа меморандум о начале военных действий Германией против Советского Союза.
Возвратившись в столицу, Валентин Михайлович зачисляется в секретариат наркомата, возглавляемого Молотовым, и координирует непосредственную связь этого ведомства с Кремлем, а затем становится личным переводчиком И.В. Сталина, участвуя во всех внешнеполитических мероприятиях, включая Тегеранскую, Ялтинскую и Потсдамскую конференции.
Занявший "трон" правителя Н.С.Хрущев разогнал всю предыдущую команду, сформированную за долгие годы Сталиным. Оказался не у дел и Бережков. Пришлось скитаться по редакциям и издательствам, перебиваться случайными заработками.
В конце концов молодому талантливому ученому и литератору удается организовать выпуск журнала "Вопросы экономики, политики, дипломатии", написать несколько книг, ставших бестселлерами и переизданными во многих странах мира. Затем Валентин Михайлович много лет работал в международных учреждениях, входящих в систему ООН, преподавал в престижных американских университетах.


Тбилиси

В апреле 1985 года меня срочно вызвали в приемную первого секретаря ЦК Компартии Грузии Эдуарда Шеварднадзе. Как корреспондент Центрального телевидения, я часто получал задания непосредственно от лидера грузинских коммунистов. Поэтому к "визитам" в его ставку относился совершенно спокойно.
Традиционно обменявшись с помощником Шеварднадзе Владимиром Алпенидзе парой свежих анекдотов, прохожу в кабинет. Прямо от порога Эдуард Амвросиевич задает вопрос:
- Вы, надеюсь, слышали о Валентине Бережкове?
- Да, конечно. Хотя лично с ним не знаком, - ответил я.
- Вот сегодня и познакомитесь. Я пригласил его с супругой в Тбилиси на празднование сороковой годовщины Дня Победы. Было бы хорошо записать беседу с ним. Можно разбить на несколько передач и вставить в вечерние программы. И вообще, если вы не очень заняты в эти дни, уделите гостям внимание. Повозите по городу. Предварительный план их пребывания составлен, но вы, думаю, сможете разнообразить его.
И пожатием руки оповестил об окончании аудиенции.
Съемки решено было провести не в студии, а в просмотровом кинозале, камерном и уютном, интерьер которого больше располагал к долгому диалогу. Указ о борьбе с алкоголизмом пока еще вызревал в кремлевских кабинетах, поэтому стол перед нами был уставлен не только фруктами, а и бутылками с шампанским.
Первое, что поражало в Бережкове, - полное несоответствие его внешнего вида возрасту. Подтянутый, сухопарый, он свободно тянул лет на пятьдесят, но никак не на шестьдесят семь, и даже копна ослепительных пепельных волос диссонировала со свежим, без единой морщины лицом моложавого мужчины. А когда заговорил, обаяние, исходившее от него, сделалось безграничным.
Не верилось, что сидящий рядом человек успел столько повидать и пережить. Можно махнуть рукой на Гитлера, Геринга, Геббельса, других членов фюрерской шайки, с которыми он общался в их логове. Увлеченно, с мельчайшими подробностями рассказывал Бережков о многочисленных встречах с Черчиллем, Рузвельтом, Трумэном, Эйзенхауэром, Гаррисоном.
Абсолютно гармоничной выглядела и супружеская пара Бережковых. Лера, высокая, статная, внешне очень эффектная, держалась свободно, раскованно. Не выпячивая себя, всегда как бы на полшага отставала от мужа. Мы объездили весь Тбилиси. Валентин Михайлович просил не афишировать его, но наш ежедневный телевизионный эфир оказался достаточной рекламой, чтобы нам нигде не давали прохода. На прощание я дал слово обязательно объявиться в Москве. И дом на Фрунзенской набережной стал для меня местом новых встреч с семьей и друзьями этого необычного человека.



Москва

Бережковы втроем - Валентин Михайлович, Лера и сын Андрей - занимали небольшую квартиру с двумя спальнями и гостиной-кабинетом. Столовая была вынесена в просторную прихожую и за обедом или ужином здесь свободно размещалось до десяти человек. Чаще всех приходили супруги-дипломаты Макаровы и соседи по площадке - Николай Губенко с женой, актрисой Жанной Болотовой. Посещали отца и два сына от первого брака - Алексей, работавший звукорежиссером в театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, и Сергей, продолжавший бережковское дело и бывший переводчиком сперва Горбачева, а потом и Ельцина.
Тема бесед во время застолий возникала спонтанно, так как и Макаров, и Губенко, высокообразованные люди, были настоящими эрудитами, легко включались в любой диспут. Но постепенно инициатива переходила к Валентину Михайловичу, без устали отвечавшему на вопросы, сыпавшиеся со всех сторон. Характеристики, которые он давал отечественным и зарубежным деятелям, поражали логичностью и оригинальностью, которые мог позволить себе лишь очевидец событий. Поэтому часто, когда темнело и еще не зажигали свет, воспоминания приобретали некоторый спиритический оттенок, как будто тот, о ком говорил Бережков, вот-вот войдет в комнату.
Я каждый раз с радостью принимал приглашение хозяев, никогда не задумываясь над тем, что визитам этим вдруг может прийти конец.


США

В Америку Валентин Михайлович и Лера выехали сразу, без подготовки, как бы сорвавшись в побег от трагедии, случившейся с ними в Москве. Их сынишку Андрея, окончившего институт и успешно занимавшегося бизнесом, застрелил ближайший друг и деловой партнер, с которым они вместе десять лет просидели за одной партой. Причину не разгадал никто, так как убийца застрелился на месте преступления. А следственные органы быстро поставили точку, все свалив на обыкновенную зависть.
Бережковы обосновались в Калифорнии. В небольшом городке, где в скромном колледже последний здравствующий участник самых великих событий двадцатого века получил несколько академических часов для внепрограммного обучения студентов по предмету, объяснявшему суть и причины этих исторических коллизий. Но сейчас, когда мир боится заглянуть в свой завтрашний день, кому интересно пятиться в прошлое и копаться в архивных завалах? Если только не любопытному вихрастому очкарику, весь урок мечтательно глядящему через классное окно вдаль, за лужайку, где, может быть, и взаправду существовала совсем другая жизнь, о которой с таким волнением рассказывает седовласый русский профессор.