Сказки об Италии
Осознав сказанное, иначе воспринимаешь одноименный фильм. Действительно, нам показывают сказку о принцессе, но, в отличие от традиционной сказки, эта история – с печальным концом. Иванушке (в смысле, Грегори Пеку) не суждено женится на царской дочери – потому хотя бы, что не совершил ничего такого, за что мог бы получить Одри Хепберн в жены. Дракона не победил, "туда – не знаю, куда" не сходил, "то – не знаю, что" не принес. Ну, решил не публиковать фотографии, которые могли бы поставить в неудобное положение его величество, отца принцессы – поступок сам по себе достаточно великодушный, может, даже и благородный, но на подвиг все-таки не тянет. И в финале фильма, на пресс-конференции принцессы, герои расстаются. По-видимому, навсегда. Однако на прощанье Одри Хепберн еще улыбнется – нам всем, и незадачливому журналисту в числе прочих – своей неповторимой улыбкой. И на вопрос "Какой город в Италии вам понравился больше всего?" она было начнет, по подсказке своего советника, дипломатично уходить от ответа: "Каждый город хорош по-своему…" И тут же, оборвав себя на полуслове, полузвуке, выдохнет: "Рим! Конечно, Рим!" Потому что город ведь и в самом деле сказочный. И все, сказанное про этот город – истинная правда. В частности, и такая многовековая истина, что все дороги ведут в Рим – включая и дорогу № 35, по которой мы прибыли в Вечный город.
Знакомство с Италией, то есть, со страной, "где зреют апельсины, и лимоны, и маслины, фиги и так далее", началось в аэропорту Венеции, носящем имя Марко Поло, докуда четыре с половиной часа лета из Израиля – страны, где также зреют и вызревают вышеперечисленные плоды, причем трудно сказать, чьи цитрусовые сочнее и слаще, а фиги фиговее. Начавшись в Венеции, наш путь далее лежал на юг Италии, причем значительную его часть мы проделали по "Страда дель Соль". Ну, "страда" (с ударением на первом слоге) – это "дорога", о чем свидетельствует как название классического фильма Феллини с Джульеттой Мазина, так и привычное русское слово "автострада", а "соль" – это "Солнце"; именно так – "Солнечная дорога" – именуется шоссе номер один, пересекающее практически всю Италию по вертикали. Сразу скажем, что главная трасса страны – это весьма скромная двухполоска, украшенная функционально выполненными и разнесенными на сравнительно небольшое расстояние дорожными знаками "SOS", под сенью каждого из которых располагается телефон для бесплатной связи с полицией, скорой помощью и прочими полезными учреждениями, от близкого знакомства с которыми упаси Господь любого путешественника. Во всяком случае, мы от подобного рода контактов были, к счастью, избавлены – и это притом, что все без исключения гиды начинают разговор с туристами стандартной литанией: "Берегите карманы и кошельки, поскольку Италия – это страна квалифицированных воров, причем успеху их профессиональной деятельности весьма способствуют сами путники, беспомощно замирающие в изумлении на каждом шагу, пораженные то красотами природы, то рукотворными чудесами".
Ну, что касается природных красот, то обратимся за подтверждением хотя бы к уже упомянутому лорду Байрону, восклицавшему в Песни четвертой "Паломничества Чайльд Гарольда":
Все фантастично! В яхонтах, в алмазах
Вокруг ручья – холмов зеленых ряд,
И ящериц проворных, быстроглазых,
И пестрых птиц причудливый наряд.
Что же до бесчисленных шедевров, то эта страна (продолжим цитировать Байрона) "бессмертной прелестью пленяет мир доныне" – в немалой степени еще и потому, что "там бьет крылом История сама". В самом деле, Италия – страна Истории с большой буквы, равно как и исторических традиций. Впрочем, не всякая традиция достойна написания с заглавной буквы – достаточно сказать, к примеру, про общественные туалеты, которые повсеместно платные. Согласно, между прочим, традиции вполне древней, возникшей при императоре Веспасиане (годы правления: 69 – 79 н.э.), который, взойдя на императорский престол, не преминул обложить налогом общественные отхожие места. Когда его сын Тит (тот самый, что в 70 г. захватил и разрушил Иерусалим) выразил было свое недоумение по поводу такого государственного решения, Веспасиан поднес к его носу пригоршню монет, сказавши при этом в высшей степени исторические слова: "Non olet". Или, в переводе с классической латыни: "Не пахнут" – в смысле, деньги не пахнут.
Но о гримасах истории и грубой прозе быта мы поговорим далее, а пока вернемся к этнографическо-лирической стороне путешествия. И сразу же я сделаю страшное признание: пылкой любви с Римом – на манер Одри Хепберн – у нас с женой не получилось (в отличие от Неаполя, который покорил нас, решительно и бесповоротно, за каких-то полдня). Возможно, на Рим у нас просто не хватило времени – недаром Гоголь, римский житель, говаривал, что в этот город влюбляешься постепенно. Ведь мало обойти по эллипсу туристически обязательную площадь Навона – надо еще и спуститься от нее к Тибру и побродить по рынку Кампо-де-Фьори, да и прикупить там того же сыра, помидоров, лепешку – чтобы попробовать, что едят римляне, а не ограничиваться готовыми уже бутербродами треугольной формы, с обрезанной хлебной коркой, подогретыми в микроволновке – как они обычно подаются в тратториях, кафе, барах, не говоря уж о бесчисленных пиццериях. Да, долго еще после возвращения домой итальянские путешественники не в состоянии будут смотреть на ставшую буквально поперек горла пиццу, хотя поначалу все очень бодро дегустировали различные ее виды, подвиды и разновидности. Не говоря уж о макаронах – или, точнее, о пасте всех конфигураций, размеров и цветов (включая и черные, и зеленые, и розоватые). Кстати о еде: в гостинице бедный путник получает на завтрак буквально ломоть хлеба – с маслом и джемом. И еще сладкую булочку. Ни сыра, ни яичницы, ни – вот представьте себе – даже йогурта. Миска с кукурузными хлопьями предлагалась вниманию завтракающих, но заливать их надо было молоком (что для некоторых, включая меня, просто невозможный вариант – ибо "никогда Козырь молока не пил и сейчас не стал", как справедливо сказано Булгаковым в "Белой гвардии").
Так вот, времени в Риме не хватило практически ни на что, кроме обязательных форумов и колизеев (не повидать которые было бы, разумеется, просто глупо). И, конечно, полдня в Ватикане, что стало жемчужиной всей поездки. Но все-таки кое-что мы успели приметить даже в спешке, на ходу. Множество плакатов, сохранившихся со времени недавних похорон обожаемого народом папы: "Любимого понтифика – сразу в святые" – насколько я мог разобрать со своим зачаточным итальянским, основанном на полузабытой университетской латыни (речь идет, разумеется, об Иоанне Павле II). И немалое количество изображений вновь избранного папы. А в одном месте были выставлены на продажу (вперемежку, на листах 24х36) черно-белые и очень достойно выглядящие портреты покойного папы и Одри Хепберн: несомненно, для хозяина эти двое являлись в известном смысле символом Рима. Или вот табличка, примеченная на решетке, преграждающей вход в один из бесчисленных внутренних двориков: предостережение на чистейшей латыни "Cave canem" ("Осторожно, собака"), и в качестве иллюстрации для неграмотных – зловещего вида черный цепной пес. Табличка представляет собой копию известной мозаики (Помпеи, так называемый "Дом поэта-трагика") и, несмотря на более чем почтенный возраст оригинала, вполне годится для сегодняшнего дня. То же можно сказать, например, и о мосте Фабриция, которому добрая пара тысяч лет и по которому наши современники переходят на остров Тиберину точно так же, как это делали и древние римляне.
С огромным трудом выкроив часок "личного времени", мы ринулись на площадь Испании, чтобы сфотографироваться на Испанской лестнице. Не знаю, как для кого, но для нас, советских детей железного занавеса, в конце пятидесятых существовал единственный источник информации, дававший более-менее зримое представление о зарубежной жизни. Это был так называемый "прогрессивный кинематограф", и в первую очередь фильмы итальянского неореализма. Да, мы слыхивали, что существует на свете Бродвей, Эйфелева башня и даже Лондонский Сити ("У Чарльза Диккенса спросите, // Что было в Лондоне тогда: // Контора Домби в старом Сити // И Темзы желтая вода…"), но своими глазами мы могли увидеть лишь Рим и Неаполь. И потому девушки с площади Испании были для нас чем-то значительно большим, нежели просто симпатичные гражданки Республики Италия, юные римлянки, стучащие каблучками по ступеням Испанской лестницы. Это был Другой Мир, об очном знакомстве с которым никто из нас даже и не мечтал. Дзаваттини, Де Сика, Висконти, Росселлини. "Рим – открытый город", "Рим в 11 часов", "Неаполь – город миллионеров"… И, конечно же, "Девушки с площади Испании".
Но вот мы добрались до желанного места. Небольшая, в сущности, лестница, потертые мраморные ступени которой уставлены горшками с цветущими азалиями – белыми, красными, розовыми. И девушки, разумеется. В одиночку и группками. Сидят на ступенях, болтают, читают путеводители, едят пиццу и прочие простые яства. С ними разнообразные молодые (и не очень молодые) люди. Впрочем, девушки тоже представлены в самом широком возрастном диапазоне. Кстати, такое ощущение, что здесь не все поголовно – туристы. Сделав несколько снимков для истории, продолжаем наши странствия.
Когда выйдешь из метро на станции "Площадь Испании", то Испанская лестница будет сразу за углом; налево идет виа Маргутта, где жил Грегори Пек (в смысле, журналист из "Римских каникул") и где провела одну ночь одурманенная снотворным Одри Хепберн, а направо – виа Систина, один из римских адресов Гоголя. По виа Систина можно пройти к следующей станции метро, "Фонтан Треви"; при этом, однако, надо иметь в виду, что собственно фонтан Треви, в котором намеревалась утопиться героиня "Восьми с половиной", расположен несколько в стороне и к нему ведет улица Тритонов, на которой тоже имеется фонтанчик, поменьше Треви, но вполне милый, украшенный, естественно, скульптурами тритонов – куда мы бросили одну из монеток, говоря неизбежное "Аривидерчи, Рома". Другие монетки, с аналогичными целями, были брошены в венецианский канал с моста Риальто, в фонтан Нептуна на площади Синьории во Флоренции, в фонтанчик неизвестного названия на торговой площади Вероны и в воды Неаполитанского залива.
Приведенный список более-менее точно обрисовывает наш маршрут, выполнение которого потребовало немалого напряжения сил – во всяком случае, в гостиницу мы каждый вечер доползали уже никакие.
Началось наше путешествие с венецианской площади Сан-Марко, куда мы попали, пройдя мимо зловещего Моста вздохов; гид ждал нас у собора Святого Марка, являющего собой причудливое сочетание византийской роскоши и готической витиеватости и посвященного святому покровителю Венеции, автору самого короткого из четырех Евангелий. Голубей, как известно, на этой площади больше, чем туристов в самый разгар сезона. Кстати, при таком количестве голубей и сама площадь, и расположенные на ней памятники все-таки не выглядят столь уж загаженными. Хотя питание у голубей более чем регулярное и обильное – ежеминутно то один турист, то другой собирает птичек в группу и приступает к кормежке, а родные, друзья и знакомые кормильца вовсю начинают щелкать затворами. Идиллия. Впрочем, похоже, не все аборигены разделяют эти сентиментальные чувства. На обратном уже пути наблюдали поучительную картинку: нам навстречу шли двое гондольеров, в своих широкополосных тельняшках, и когда они приблизились к стайке сидящих на земле голубков, один из венецианцев с явно выраженной злостью пнул ногой этот символ площади Святого Марка. То есть, не пнул, конечно – голуби увернулись и мгновенно разлетелись, но намерения его были вполне очевидными и недвусмысленными, как для птичек, так и для сторонних наблюдателей.
После площади Святого Марка мы побывали еще на многих знаменитых площадях, каждая из которых была заочно знакома – по бесчисленным картинам, фотографиям, фильмам, книгам… Флорентийские площади – Синьории, Святого Креста, Соборная, Святой Аннунциаты… Пизанская площадь Чудес, с Падающей башней… Ватиканские и римские – Святого Петра, Испании, Венеции, Навона… Сиенская Пьяцца дель Кампо… Россыпь крошечных и безумно красивых неаполитанских площадей – в Старом центре города…
А на одной из площадей Вероны, где в несколько рядов расположились торговцы, ориентированные на обслуживание туристов, нас ждал легкий сюрприз. Впрочем, не такой уж и сюрприз, по нашим-то временам. Стали мы прицениваться к альбому "Великолепная Италия", содержащему информацию по основным городам страны. Книга на десяти языках, закатана в пленку, чтобы любопытствующие покупатели не замарали, не истрепали; на растерзание клиентуры выставлен один лишь экземпляр с японским текстом, который мы и принялись изучать. Удовлетворившись иллюстративным материалом, спрашиваем продавщицу о цене – по-английски, естественно. Она затравленно ответила на итальянском, но, понявши, на каком языке мы выбрали книгу, тотчас же просияла: "Господи, так вы понимаете по-русски!" Разговорились. Девушка из Молдавии, с виду лет двадцати, то есть, ровесница перестройки. Как говорится, могли ли предположить ее родители… "Ой, что вы, тут нас много, молдавских девчат". И поспешно добавила, дабы у нас не возникли неправильные мысли на счет бывших соотечественниц (по Советскому Союзу): "В основном в торговле работают…" Ну, что ж, все вполне закономерно. В свое время римский поэт Публий Овидий Назон был отправлен в ссылку и "…страдальцем кончил он // Свой век блестящий и мятежный // В Молдавии, в глуши степей, // Вдали Италии своей", а теперь дочери молдавских степей приезжают в Италию в качестве гастарбайтеров и торгуют здесь. Сувенирами.
Кстати о сувенирах. На прилавках представлен широкий выбор скульптурных групп (Джульетта на балконе, Ромео под балконом, Джульетта и Ромео держатся за руки, и так далее). О художественных достоинствах распространяться не будем, но надписи на всех этих мини-скульптурах имеют вид: "Джульетта и Ромео". Именно в такой последовательности. Не как у Шекспира, зато никакой дискриминации по половому признаку. В кондитерских витринах выставлено специальное мемориальное печенье "Джульетта и Ромео": по форме и по размеру бочонки для игры в лото, светлые и темные – безе, с добавкой какао в компонент "Ромео". А в дворике Джульетты впечатляет не пресловутый балкон и, разумеется, не безвкусная статуя синьорины Капулетти, а стена за ее спиной, сплошь увешанная записочками влюбленных со всего мира.
Но вернемся к теме иностранных рабочих. Бродя по центральной пешеходной зоне Неаполя – по улице Толедо и всем ее переулочкам, разглядывая разные церквушки, симпатичные домишки и всяческие магазинчики, мы подзадержались у довольно большого лотка, где продавалось до десятка всякого вида ракушек – в смысле, съедобных моллюсков, и это не считая разнообразных и диковинных рыб. Налюбовавшись на плоды моря и на невиданных морских гадов, мы машинально заглянули и в соседнюю лавочку. А там оказалась непальская харчевня. Именно что непальская, а не индийская или китайская – такие-то встречались и в Риме. Хозяин тут как тут: "Welcome, Sir, welcome, Madam!" И мы, честно говоря, соблазнились. Тем более что сто лет не ели чикен-карри. Пока хозяйская дочь сервировала стол, мы разговорились с хозяином. Оказывается, в Неаполе имеется непальская община (о численности он умолчал), и мы попали в одну из столовок "для своих". То есть, не прогадали, потому что готовит еду мама хозяина, и готовит для окрестных непальцев – а это не пришлые клиенты, которые слопают все, что ни подай. Здесь надо держать ухо востро, дабы не осрамиться перед реальными знатоками. Поэтому рис был рассыпчатым, кусочки курятины таяли во рту, а приправы обжигали, как это и должно быть в реальной жизни, а не в этнографическом кафе для иностранцев. Порции были огромных размеров, а о ценах я умолчу, дабы не озлоблять итальянский общепит.
Но что-то я все о современности да о современном, хотя Италия – это живая история, и в первую очередь история искусств. Ведь именно на древнеримские и прочие исторические чудеса едут туда полюбоваться. Все с этой целью и едут, так что я, разумеется, никакое не исключение. Но про эти чудеса написаны уже – не тома даже, а целые библиотеки, и какой же смысл повторяться. Допустим, скажу я, что вода в венецианских каналах цвета блеклой яшмы (как я сам это увидел) – так несомненно найдется знаток, который поймает меня за руку и объявит, что сравнение заимствовано у такого-то, на такой-то странице. Стало быть, не буду я писать о том, что можно прочесть в монографиях, альбомах или справочных изданиях.
А с другой стороны – как умолчать о счастье увидеть своими глазами фрески и роспись свода Сикстинской капеллы. Мы всегда берем в такие поездки бинокль – именно для того, чтобы рассматривать потолки и отдаленные стены во всех деталях, так что смогли досыта налюбоваться на чудеса Микеланджело. А его "Пьета"? Сколько бы раз не прочел про нее давно уже ставшие штампом слова "скульптура неземной красоты", ты не сможешь до конца увериться в этом, пока не войдешь в ватиканский собор Святого Петра, не сделаешь пару шагов направо – и не застынешь в изумлении. И, может, подумаешь, что только ради нее одной стоит поехать в Италию. У меня, впрочем, был еще один серьезный повод – вот уже лет тридцать как я мечтал увидеть вживе "Алтарь Портинари" Гуго ван дер Гуса, который в Уффици. Готовясь к поездке (то есть, роясь в интернете), я обнаружил, что он выставлен в том же зале, что и две самых известных картины Сандро Боттичелли – "Рождение Венеры" и "Аллегория Весны" (которую многие называют по-итальянски – "Примавера"). Признаться, я входил в этот зал с известной опаской – что, если после бесчисленных репродукций они навязли на зубах? Не разочаруют ли при ближайшем знакомстве? Нет, слава Богу, все в порядке. Все как и должно быть. И долго стоял перед рыжеволосой Венерой, а потом возвращался к Примавере в пестром одеянии и к трем грациям. А потом снова переходил к ван дер Гусу и не отрываясь смотрел на правую створку алтаря, на Святую Марию Магдалину и Святую Маргариту. Убедившись окончательно, что обе святые – а точнее, обе натурщицы (начало последней четверти 15 века, о Господи!) – и в самом деле очень похожи на моих добрых знакомых. Строго говоря, на моих приятельниц, с которыми доводилось общаться в разные и довольно давние годы. Почему, собственно говоря, эта картина (еще на стадии репродукций) и стала для меня столь значимой – ну, не считая, разумеется, ее объективных достоинств.
Но хватит имен – все равно всех не перечислишь, бессмысленно и пытаться. Тут ведь главное – избежать "флорентийского синдрома": в психиатрии имеется такое понятие, означающее, что у человека едет крыша от обилия шедевров искусства, каждый из которых – мирового класса. С утра турист отправляется в церковь Санта-Кроче, то есть Святого Креста, и, оказавшись под сводами этого подавляющего своим великолепием готического сооружения 13 века, впадает в растерянность: куда кинуться сначала – к гробнице Микеланджело, или же Галилея – а может, к величайшему хитрецу Макиавелли или все-таки к Россини ("…упоительный Россини, // Европы баловень – Орфей…")? Гид начинает называть имена тех, кто на протяжении веков создавал неповторимый интерьер Санта-Кроче, и голова идет кругом даже от простого алфавитного перечисления: Бронзино, Брунеллески, Вазари, Джотто, Донателло, Канова, Чимабуэ… Потом турист выходит из готического полумрака на яркое солнце, несколько шагов – и он на площади Синьории, где проводит пару часов в метаниях от "Персея" Бенвенуто Челлини к фонтану Нептуна, попутно разглядывая во всех деталях все без исключения рельефы Райской двери баптистерия Сан-Джованни. А потом, едва успев перекусить на ходу, отправляется на вторую половину дня в залы Уффици, выходит оттуда к половине седьмого (галерея закрывается в 18:35) и прямо в дворике Уффици, у подножия одной из стоящих в нишах статуй, закатывает самую настоящую истерику. Нервный срыв от преизбытка впечатлений. Нам, жителям Иерусалима, это дело знакомо, только у нас синдром называется "иерусалимским": турист, находившись по Старому городу, объявляет себя либо Машиахом, то есть, Мессией, либо Христом – в зависимости от своей общекультурной и конфессиональной ориентации.
Ну, а теперь поговорим о том, без чего не обходится ни один рассказ об Италии. То есть, о мотороллерах. Да, это Аттила, бич Божий, в современном воплощении. Они вездесущи, они неизбежны, они рычат и трещат своими моторчиками, всячески отравляя атмосферу, равно как и жизнь в целом. Говорят еще, что экипаж каждого третьего мотороллера – профессиональные воры: водитель выбирает жертву, а сидящий сзади ловким движением срывает с ее шеи цепочку и ожерелье, а с плеча – сумку и фототехнику, после чего они мгновенно уносятся с места происшествия и скрываются в окрестных переулках. Положим, такого нам, слава Богу, видеть не довелось. Но вот увиденное в Неаполе – никаким пером не описать. Во-первых, слово "шлем" не известно никому, все едут… собственно, что значит, едут – мчатся, с непокрытыми головами, простоволосые. И представьте себе картинку: за рулем отец семейства двадцати трех (в лучшем случае) лет от роду, на заднем сидении – жена, соответствующего возраста, а между ними зажат ихний бамбино. И синьора держит отпрыска обеими руками. То есть, не будучи осьминогом, сама она держаться никак не может – ни за мужа, ни за что иное. И в такой – позиции, композиции, как хотите – они делают свои законные 60 км в час. Ну, допустим, это по моей оценке – хотя тут и тридцати хватили бы с лихвой. При этом все участники движения вертятся, выделывая круги и восьмерки, в пределах пешеходной зоны… Нет, рассказать про такое нельзя, это надо видеть собственными глазами. Но еще лучше – во веки не видать.
А вот в Вероне – все тихо и мирно. Там народ ездит на велосипедах. И не то, чтобы исключительно сверстники Ромео и Джульетты. Вовсе нет. Крутят педали солидные господа при галстуках. Деловые люди с кейсами, притороченными к рулю – то есть, не к рулю, а к такой платформочке перед рулем. Велосипеды домохозяек оборудованы расположенными там же, перед рулем, корзинками, и мы видели достойного вида матрон, возвращающихся из супера или с рынка, с запасом продуктов на всю семью и на несколько дней. Расстояния маленькие, улочки узенькие, так что более удобного транспорта просто не придумаешь.
И еще о транспорте. Передвигались мы по стране на автобусах (кроме Венеции, естественно, где эту функцию выполняет катер (не такой уж и легкий, кстати), именуемый вапоретто. За въезд в каждый город надо платить – это не считая, естественно, платной же стоянки. Но паркинг туристических автобусов все равно находится довольно далеко от мест, представляющих традиционный интерес для туристов. Так что от стоянки – пешочком. Или, в лучшем случае, как в Пизе, ходит "челнок" (правду сказать, бесплатный). Но это ладно – экология, с одной стороны, экономические аспекты пополнения городского бюджета, с другой. Понятно, хотя и не очень приятно. Однако в городе Монтекатини местные власти, как мне кажется, превзошли все мыслимые нормы – запретив подъезд автобуса к гостинице. И клиенты вынуждены тащить на себе, причем добрые пару не столь уж и маленьких кварталов, все свое барахло, включая чемоданы. Такого я еще в жизни не видывал и надеюсь больше никогда не увидеть, даже если "зеленые" придут к власти не только в некоторых отдельно взятых странах, но и во всем мире.
А в заключение, уместно это или неуместно, но я вернусь все-таки к вопросу об отхожих местах. Как уже отмечалось, все эти услуги в стране платные – по определению и в рамках практически двухтысячелетней традиции. Исключение составляют музеи и предприятия общественного питания. Ну, в музеях – как и во всем мире: бедненько, хотя и вполне чистенько. Впрочем, в Ватикане – пошикарнее. Там к тому же заботятся о здоровье населения: над умывальниками, на пяти основных европейских языках, сообщается крупными буквами, что "вода не для питья". А вот в одном из кафе Вероны… При этом, заметьте, роскошная, изукрашенная витрина, да и сами торты с пирожными вне всякой критики – как на вид, так и на вкус. И капучино – впрочем, это вообще отдельный разговор: капучино равно прекрасен по всей Италии. Но прежде мы вознамерились, условно говоря, помыть ручки, причем жена пошла первой. Возвращается – хохочет. "Ты чего?" – спрашиваю. – "Сейчас сам увидишь". Короче – все как у турецкого султана. Для тех, кто не бывал в Долмабахче, дворце османских правителей, поясню: это дыра в полу и подставки для ног по обе стороны. Разница только в материалах: у султана – мрамор, здесь – белый фаянс (в то время, как их конструктивные аналоги на советских железнодорожных станциях – бетонные или вовсе деревянные). Но мало того, Буратино – как говаривал уроженец страны, доктор кукольных наук синьор Карабас Барабас. В римской траттории, неподалеку от фонтана Треви (где нам дали, кстати, очень вкусные равиоли с сыром и шпинатом) место общего пользования тоже оказалось одно для всех полов; перед нами его посетила американская парочка, и набравшийся опыта мужик сказал мне: "Идите вместе!" Приходим (вниз по лестнице, а потом по коридору), а на двери объявление на двух языках – на национальном и на английском: "Просьба не запирать дверь – замок сломан". Так-то вот, синьоры и синьоры, о синьоринах я и не говорю… Впрочем, на то и пословица имеется. Английского происхождения: "When at Rome, do as the Romans do". В буквальном переводе означает нечто вроде "Когда ты в Риме, делай так, как делают римляне", но ее духу скорее соответствуют русские "В чужой монастырь со своим уставом не ходят" и "С волками жить – по-волчьи выть". Второй вариант ближе к сути дела – тем более, если учесть, что Ромула с Ремом выкормила именно волчица.
Свидетельство о публикации №210042901165