25 марта 1945 г. Германия

    Здравствуй, братишка! 
    Сегодня получил от тебя письмо. Очень обрадовался ему. Вообще, письма от тебя для меня очень интересны. В моем представлении, ты по прежнему «поросенок», каким оставил тебя в 41 г., и, получая от тебя «взрослые письма», я удивляюсь: неужели ты уже такой большой?
    Читал твое письмо в довольно боевой обстановке. Сегодня заняли город Н… Посмотрев сводку за 24, ты узнаешь, какой. Передовые наши подразделения ворвались в него утром, я въехал в него часов в 10. Ночь провел над схемами, поспать удалось часа 3. Утром, часов в 7,  снялись со старого КП и через деревни, разбитые в пух и прах вчерашним боем, въехали в город. У ворот между бастионами (строение города – крепости я изучил, вычерчивая для размножения трофейный план города) увидел оригинальную баррикаду. Поперек дороги стояла старинная – времен прошлой войны 300 мм крепостная мортира. Баррикада эта была усилена наваленными плугами, боронами и т.п. инвентарем. Под аккомпанемент близких разрывов, объезжая воронки, медленно пробивались среди проходящей мимо по улицам пехоты. Вчера и позавчера город усиленно бомбили ПЕ-2. Улицы, напоминающие московские (величиной домов и бывшей чистотой), густо усыпаны стеклом и кирпичной крошкой. Некоторые дома горят. Те кварталы, в которых находятся горящие здания, или уже выгорели, или обречены на это, т.к. никто пожар не тушит. Неповрежденных домов почти нет. Черепичная чешуя, сбитая взрывами, сползает и гремит о тротуары. После недолгой езды приезжаем к дому, в котором выбрано место для нового КП. Воспользовавшись тем, что пока нет работы, иду трофеить. Хожу по безлюдным домам, в которых все настежь, все барахло уже выкинуто на пол, где сквозняк носит по комнатам листки писем, пух и т.п. Отъезд жителей, как и везде, очевидно, был довольно поспешным. Встречаются упакованные сундуки, оставленные, очевидно, из-за невозможности отправить. Брошено почти все: одежда, мебель, белье, посуда, радиоприемники, часы и т.д. Уходили, очевидно, с одним чемоданчиком. В одной из квартир нашел патефон с набором пластинок. Больше часа наслаждался оперной музыкой, которой не слышал очень давно. В результате экспедиции «затрафеил» 200 лезвий безопасной бритвы, два серых, кажется, шерстяных костюма, несколько смен белья для себя, пару хлорвиниловых плащей (из тех, что можно спрятать в карман) и несколько шелковых платьев. Все это собираюсь отослать. Должен признаться, что особых угрызений совести я при этом не испытывал. У меня за войну пропало очень много «предрассудков», и я не считаю предосудительным взять то, что все равно заберут, не я, так другие. Барахла так много, что я просто теряюсь, не зная, что забрать. Обидно становится при мысли, что большинство имущества погибает, сгорая. Почти все немецкие города выгорают, т.к. пожар, начавшийся в одном доме, перекидывается на другие, а возникновение пожаров при бое и обстрелах неизбежно.
    Сейчас 1 час ночи. Тепло, несмотря на выбитые окна. Здесь уже почти лето, начинают распускаться деревья, днем печет солнце. Притихло. Лишь изредка слышно, как потрескивают в километре от нас автоматы. Каждые 30 минут немцы устраивают артналеты по городу. Днем они чуть не влупили в наше здание. Сейчас снаряды ложатся квартала за три. Ты интересуешься, насколько опасна война для меня. Сложный вопрос. Дней пять тому назад она была довольно опасной. Мы окружили большую группировку юго-западнее того города, который брали в январе. Немцы стали пробиваться на запад. Шли по 200-300 человек, иногда с «фердинандами» и танками. Наша пехота была повернута фронтом на запад, т.к. была занята отражением атак немцев, стремившихся пробиться на помощь окруженным. Другие части еще не успели подойти. В 500 м от деревни, где стоял наш штаб, был лесок 3х1 км. В нем обосновалось штук 300 фрицев с одной самоходкой. Два дня всем, находившимся на КП (связистам, саперам, химикам и т.п.), пришлось держать оборону. Я по старой памяти сделался пулеметчиком и двое суток просидел с «Максимом» в канаве за деревней. Немцы 3 раза ночью делали попытку вырваться из леска на запад, но у них ничего не получилось. Расстреляв все снаряды и мины, они начали потихоньку сдаваться в плен. Переводчик из политотдела через рупор (граммофонная труба) произнес получасовую речь, и через несколько часов к нам явились 12 человек сдаваться. Пять из них послали обратно – уговаривать оставшихся. Каждый из них привел по 10-15 человек. Днем подошли танки и «Катюши» и начали «агитировать». Это окончательно убедило оставшихся, и организованное сопротивление прекратилось. Батальон, пошедший на прочесывание леса, подобрал остатки. Правда, этим не кончилось. В этом леске еще и после этого появлялись немцы-одиночки и мелкие группы (10-30 чел.). Прочесывание леса каждый день давало 50-100 человек пленных. Несколько раз находили немцев  в самой деревне. Но это уже прошло. На фронте (в первой линии) каждый подвергается опасности. Убивает маршалов, не то, что нас – простых солдат. Но если рассуждать, основываясь на теории вероятности, то попадание снаряда в ту комнату, в которой я сижу, учитывая, что город имеет площадь 6 км2  и немцы стреляют не по какой-нибудь цели, а «просто так», маловероятно. Правда, за время наступления не одна 1000 снарядов упала поблизости, но прямых попыток убить меня не было, если не считать одного случая, когда немецкая самоходка начала палить по нашей машине, попавшей в поле ее зрения. (Местность здесь холмистая, т.к. вблизи горы, и почти все переезды наши происходят под наблюдением немцев).
    Описать свои приключения за эти 10 дней наступления невозможно, т.к. все 10 дней -  сплошное приключение. Рассказать их после войны тоже трудновато: забудутся. С удовольствием последовал бы твоему совету «переплюнуть Барбюса», но времени для того чтобы фиксировать происходящее, нет. Все свободное время я заполняю исследованием «заграничной жизни». Просматриваю и пытаюсь читать журналы и газеты, читаю заголовки книг, хожу по улицам или просматриваю квартиры и т.п. Любопытный я, оказывается, страшно.
    Кончаю письмо на другой день. Не знаю, дошли ли посылки, но представляю твой испуг, если ты не нашел в первой посылке марок. Они придут во второй посылке  вместе с маслом, которое я все-таки догадался выслать. Боюсь только, как бы оно не испортилось в пути. Оно не соленое и у нас в ящике начало покрываться какими-то черными пятнами. Единственная надежда на мороз у вас. В следующий раз пошлю сахара для Лёли. В отношении каталогов марок  не знаю, как поступить. Они очень здоровые - примерно 7 см толщины и весом больше 5 кг. А бандероли принимают только не больше 2-х кг. Придется посылать их по частям. Не знаю, правда, примут ли их на почте, т.к. они на немецком языке. Это, во-первых, а во-вторых, у меня их сейчас под руками нет. Надо еще будет их найти. Дело это не особенно сложное, т.к. немцы, оказывается, большие любители собирать марки, особенно родовитые. Во всех замках, где мне приходилось быть, я находил эти альбомы. В отношении формирования новых посылок. Следует ли послать лезвия, бритвы, посылать ли кварцевую лампу «Горное солнце», посылать ли драповое пальто или женские платья, посылать ли туфли, если не знаю их № (Немецкие номера не сходятся с нашими. Прошу написать, какая длина подошвы соответствует носимым вами туфлям), что предпочтительней посылать – готовое платье или материал?
    В отношении твоего неверия в скорую встречу могу сказать только то, что даже немцы уверены в этом.
   Закругляюсь, т.к. хочется еще немного побродить по городу. Жму твою руку и желаю успехов в благополучном окончании школы!
   До свидания.
   Валентин.