Хадо - творец дерева добра. 1 часть

Николаю Дмитриевичу Октанко
——————————————


               
                Началось всё с того что, я увлекся резьбой по дереву, как-то так резко, в одночасье взял и увлёкся. А чем я в те годы только не увлекался: писал абстрактные картины и декадентские стихи к ним, разводил золотых рыбок и выращивал карликовые розы на подоконнике, занимался  производством домашнего вина и спаиванием  приятелей, полученным сомнительным напитком. Ну и конечно, как и все творческие личности того времени шил куртки на искусственном меху и джинсы Levi's.
                Но! было у меня тогда главное увлечение — фотография. Так вот, еще вчера все свои силы я отдавал фотографии — день и ночь снимал, проявлял плёнки, печатал снимки, отсылал их в газеты и журналы, участвовал в фотовыставках и конкурсах, а сегодня  у меня новая страсть — культовые деревянные фигурки.
                Работал я тогда в краеведческом музее, должность моя была невысокой — инженер по зданию. Кабинета мне не полагалось,
и мне отвели уголок в большом музейном подвале. Здесь же,  в другом углу, находилось рабочее место Дмитрича. Именно он — низенький старик нанаец — приохотил меня к этому ремеслу.
                Сидим мы, бывало, целыми днями в этом огромном, таинственном и немного сумрачном подземном пространстве, каждый своим делом занимается, беседуем, истории разные друг другу рассказываем. А Дмитрич — искусный и очень самобытный рассказчик —  знал много нанайских сказок и легенд…

                Очень давно  —  не знаю, в  каком  веке, —  жил
один  мудрый человек, был он вроде как бог.
                Называли  его Хадо Мямельджи. Очень  добрый
был, обо всех  заботился. Но больше  всего любил он свою
дочь АландУ — что она ни скажет, то он  выполнит.
                Аланду  тоже  была  очень  добрая, но что-то она
всё время грустила, да  и  какое веселье — не было радости 
в то время  на  земле. Призадумался  Хадо, как свою  люби-
мицу порадовать.

                Меня удивляло и просто завораживало то,  как  в руках Дмитрича обыкновенный обрубок превращался в птицу, медведя, тигра или еще какое фантастическое существо.  Это было похоже на чародейство. Такое впечатление, что между ним и его поделкой возникала какая-то незримая, внутренняя связь. Воистину, на моих глазах творилось чудо, самое обыденное чудо!

                Но  Хадо  ведь был  творец. Сделал  он  большое-
большое дерево, очень высокое: макушка до неба доходила,
облака  за  неё  цеплялись.  Листья  на  дереве  были  медные,
как  украшения  у  шамана. Вместо  почек  были  бубенцы,  на
ветках  яблоки  висели.  Вместо  коры  —  лягушки, ящерицы,
змеи. Все  они  живые: шевелятся, задевают друг друга, пере-
говариваются.
                У него не было никаких предварительных замыслов, не делал он ни набросков, ни эскизов — смотрел несколько минут на деревяшку и начинал резать. Медленно кружась, летели на пол белые спирали стружек. Неспешно, как  движение воды в реке, продолжалось повествование древней легенды…

                Очень непростое получилось дерево. Если умирает
кто  или  беда  где  намечается,  листья в ту сторону поворачи-
ваются  и  звенят. Шаманы  приходили к  этому дереву, брал с
него себе помощников:  лягушек,  ящериц,  змей.  Радостно и
весело и стало тогда на земле.


 
                Продолжение здесь:  http://www.proza.ru/2010/05/02/674


 
 Алле Бур:
                Алла, это уже одиннадцатый вариант первой части.  Не знаю какая связь, но начал писать я эту вещь после того, как прочитал твоё: "Школьная наука Грыця": http://proza.ru/2010/01/09/1339
                Вторую и третью части тоже переделываю, похоже из нескольких миниатюр целью которых была популяризация народного эпоса, который я так люблю, получается что-то не совсем понятное даже мне - автору.

               
                Продолжение здесь:  http://www.proza.ru/2010/05/02/674