Мой дорогой дневник 6

Ты помнишь, как я, дождем, по карнизам к тебе подбирался, дрожью листвы касался твоего вдоха чистого воздуха, кораблем резал черные воды твоего сонного мира, сердцем синицы в твоё окно стучался и разрывался, лопался от невыносимой своей тебе не отданности, не выраженности своей плоскости, неспроецированности на тебя. И видел глаз ломкие стрелы, слышал стон проводов до начала ветра, весны чувствовал шаг осторожный, несмелый, в переулках впустившего меня города и всему удивлялся, как малый ребенок и все принимал на веру и на всякий случай скрещивал пальцы, для возможности вернуться и переиграть.

А потом из этой картины всё с прицепкой «моё» - исчезло. И стало всё равно, что после осталось. Стало всё «всё равно». Я это понял на Птичьем рынке. Мне было всё равно, купим ли мы собаку. А если купим, какую, какой окрас, хвост, лапы, голос, характер, да и будет ли это собака. По среди фильма я иду курить, потом мыться, прихожу на титры и не то чтобы мне не интересно, мне крайне интересно чем кончилось, но чем кончилось – мне всё равно. И совсем я уже не мальчик Андрюша. Как будто этой зимой или осенью прошлой самоубился, да как-то это не сразу заметил. И тебе покажется, что набора симптомов мало, чтобы ставить диагноз. Ну, вот ещё один. Кастрюля. К чему? Ни к чему. Всё равно мне. Сказал, что попалось.

Почему? Куда? Так надо? А больно будет?