Сон

Чистая белая палата. Я лежу на гинекологическом кресле в ярко желтой ночной сорочке с оранжевой розой посередине и в желтых теплых носках в тон. Чтобы не замерзнуть после аборта. Почему-то у меня всегда замерзают ноги после наркоза, и я начинаю дрожать, словно осиновый лист на ветру. Раньше, когда попадала в больницу, соседки по палате укрывали после операции. Сегодня некому. Через пару часов, как отойду, я оденусь и уйду. Ждет отчет для собрания учредителей. Квартал закончился и надо отчитаться перед жаждущими дивидендов и увеличения капитализации компании собственниками и акционерами. Хоть бы они подавились своей прибылью. Тут у человека, может, жизнь рушится, а им лишь рентабельность да ликвидность подавай с коэффициентами прибыли.

Так, надо успокоиться. Сейчас подойдет анестезиолог, скажет пару никому ненужных фраз, даже не взглянув в глаза, даст наркоз, и я засну. А когда проснусь… я вновь стану независимой бизнес-леди, алчной до карьеры. И никаких мужчин. Все. Точка. Мужчины лишь как оружие для секса, и только тогда, когда этого захочу я. Моя душа никому больше не раскроется. Все они плотоядные самцы, заботящиеся лишь о своем  гипертрофированном чувстве самости…

***
Но ведь когда-то я не думала так… Когда-то… Всего пару месяцев назад… Каких-то несколько десятков дней, перевернувших мою жизнь вверх тормашками и превративших размеренный уклад, расписанный ровным почерком в ежедневнике, в хаос разбегающихся мыслей в попытке удержать воду в ладонях…

А все началось неожиданно. Впрочем, беда никогда не начинается «ожиданно». Это всегда взрыв адреналина в совершенно неподходящее время.  Просто он сказал, что все закончилось. Резко и навсегда. Сталь его глаз эхом подтвердила сказанное. Ничего не сказав, я ушла, не оглянувшись назад. Шла, шла… не зная направления и цели. Время я не отсчитывала. По-моему, я даже заходила в кофейню… но не могу точно вспомнить. Может, мне это лишь казалось.  Сейчас это уже неважно. Собрав волю в кулак, я ушла с головой в работу. Иного выхода не было. Он не звонил, не встречал, не попадался мне по пути на работу и домой. Иногда, выходя из беспросветной тоски, я набирала заветный номер, но так и не нажимала клавишу посыла вызова. Что бы я ему сказала? Что я умерла? Ведь это было сущей правдой.

***
В субботу через две недели беспросветной тоски подруга силком затолкала меня в машину. После того, как родные километровые пробки закончились, я узнала, что сегодня меня наконец-то «встряхнут». Пожав плечами, я отвернулась в окно. Мне все равно. Пусть встряхнут. Кто и как будет встряхивать, было не важно. Не могу сказать, что мыслей не было. Наверное, были. Но, не находя никого в голове, они уходили. У меня был какой-то ступор, занавес, я не реагировала на местные раздражители: музыку, слова, пейзаж за окном… Мне все было безразлично.

Обнаружила я себя сидящей в машине около деревенского дома. Веселенькие ставни на окнах. Сам домик уже неновый, но крепкий, бревенчатый, с петухом-флигелем на крыше. Подруги не было. Мысли начали интенсивно стучаться в мозг. Что я здесь делаю? Зачем меня Ксюха сюда завезла? Хотя ответ не заставил себя долго ждать. Через пару минут из дома быстрым шагом вышла Ксюня, открыла мою дверь, сказав, чтобы я выходила, нас уже ждут. И мое сопротивление будет бесполезным. Вздохнув, я вышла из машины.

Нас встретила немолодая женщина среднего роста в домашнем халате и теплых тапочках с зайчиками. Наверное, внук привез, подумалось мне. Она проводила нас в комнату для посетителей, как я ее окрестила. Комната была светлая с минимумом мебели. Пол был устелен вытканными дорожками, дерюжками, так они вроде бы называются. Занавески на окошках были невероятной белизны. И как они умудряются сохранять такой цвет в деревне без стиральной машинки, пронеслось в голове. В правом углу стоял небольшой самодельный иконостас, теплилась лампадка. Почему-то она была красная. В комнате пахло какими-то травами. Пряный с примесью горечи запах пропитывал все вокруг. Казалось, что я тоже уже насквозь пахну то ли полынью, то ли сушеной ромашкой. За столом у окна сидела старушка, перебирая четки, и что-то неясно бормотала под нос. Мы стояли у входа, не зная, что делать дальше.

- Присаживайтесь, деточки, - донеслось до нас.
- Я тут подругу привезла, - начала было Ксения, - ее мужчина бросил, и  она как будто похоронила себя заживо. Не могли бы вы вернуть ее к жизни?
Я бешеным взглядом посмотрела на подругу. Вот подарочек сделала. Нечего в мою жизнь лезть!
- Ты подожди, девонька, на улице, мне надо с подругой твоей поговорить с глазу на глаз, - прошуршала бабуля, не отвлекаясь от четок.

Ксюха вышла, красноречиво посмотрев на меня. Я сникла. Что вот я скажу этой бабушке - божьему одуванчику? Что жизнь без него потеряла смысл, краски и вкус? Что мне тридцать. А у меня нет семьи, нет детей, ведь от работы не забеременеешь. А любимый человек без объяснений и сожалений ушел, забрав с собой все то, что составляло мою жизнь. Конечно, она скажет мне, что я молода, красива, умна, что у меня все впереди. Это мне скажет любой психолог. Да я и сама такое не раз говорила подругам, что попадали в подобные ситуации. На нем одном свет клином не сошелся, а такая как я единственная и неповторимая. Все это проходили. Только не помогает ничего. Ни работа до умопомрачения, ни  случайный флирт, ни установки на позитив… ничего не спасает от ощущения «маленькой смерти без него».

Бабушка, неторопливо перебирая четки, молчала. Я тоже молчала. Анализ увиденного говорил мне, что здесь мне не помогут. А раз я не верю в «излечение», то не помогут тем более.

Наконец, бабушка, отложив четки, посмотрела на меня, сказав:
- Он вернется к тебе, только не так, как ты ждешь. Погоди немного, и ты поймешь, что приобрела гораздо больше, чем потеряла, как тебе сейчас видится. Наберись терпения, дочка, силы тебе хватит, вижу, что не из слабых ты. Ждут тебя перемены. Только не принимай неверные и скорые решения. Думай хорошенько. Ты крещеная, только в церкви давно не была. Вот это нехорошо. Молись Богу, он все видит, все чувствует. Расскажи ему все, без утайки, он поможет. Но верить надо, не оглядываясь назад, не сомневаясь в вере своей. Все у тебя будет хорошо, доченька. Все получится. Только верь и молись. Ступай с Богом.

Перекрестив меня на дорогу,  старушка опять взялась за четки.

Я была в полном замешательстве. Я-то ожидала как минимум расспросов о своей «нелегкой доле», святой воды и заговоренной соли ну или еще чего-нибудь в таком роде, а тут на тебе…

Поблагодарив бабушку за «помощь» и оставив купюру на столе, я вышла из комнаты.

Ксюша ждала на улице, нервно замыкая круги у машины. Видно было, что подруге было обидно, что ее выдворили за дверь, и теперь она намеревалась успокоить свое любопытство моим подробным рассказом. Пришлось ее разочаровать. Рассказывать особо было нечего. Спиритического сеанса, заговоренной воды и возвращения милого по фото не было. А возбужденная фантазия подруги явно не была удовлетворена ничего не значащими словами бабушки. Подруга решила, что я недоговариваю, и, пробубнив что-то невразумительное, тронулась в обратный путь. Теперь молчала уже она. Я не пыталась начать разговор, пытаясь понять, что в словах этой «целительницы» тронуло меня, засев глубоко в сознании. Так и не решив ребус, но немного успокоившись, я решила, что жизнь все расставит по местам. 

Как же я ошибалась…

***
Через месяц я узнала, что беременна…

Это был удар ниже пояса. Моя подкосившаяся психика не выдержала такого оборота событий. Паника была налицо. Йога, фитнес и расчерченная по календарю жизнь полетели в тартарары. Благо была суббота, и мое бессильное бешенство не затронуло никого.

- Господи, как я ненавижу его, - только и носилось в голове. - И как только я могла хотеть вернуть его! Урод! Да пропади ты пропадом! Ты, твои волшебные глаза, бархатный голос и нежные руки! Как же я могла так вляпаться! Беременна!

- Это называется, все будет хорошо! К черту такое хорошо! Ненавижу его! – рычала я, мечась по квартире.

 - Карьера, распланированная жизнь, отпуск заграницей, уютная квартира… Здесь все только для меня. Я не могу быть беременной! Я не хочу быть беременной! Я же не замужем! На что я буду жить и воспитывать этого ребенка! А родители?! Мама с ума сойдет. Как я ей скажу, мама, ты скоро станешь бабушкой!

- Так, во-первых, надо успокоиться. Мне 30. Я самостоятельная, взрослая, достаточно крепко стоящая на ногах личность. Во-вторых, мнение окружающих уже не так важно. Даже, если это мнение родителей. Это моя жизнь и мне решать, как ее жить. В-третьих… - и предательские слезы ручьем хлынули из глаз.

- В-третьих, я люблю его. И хочу этого ребенка, чтобы мы вместе его ждали, чтобы он радовался тому, что скоро станет отцом… Но его нет в моей жизни. Ни смс, ни письма, ни звонка… все мимо. Будто и не было его. Я даже не видела его ни разу после расставания. Господи, за что же ты так караешь меня? – Я обнимала подушку, представляя на ее месте самого нужного и дорогого человека на земле, что так легко отказался от меня и нашего будущего, нашего ребенка… Я уже не пыталась остановить поток слез. И не могла анализировать и планировать, вообще ничего не могла. Лишь плакать и жалеть себя.

Как я заснула, не помню. Мне казалось, что я в лабиринте, есть тысяча дверей, но каждая новая дверь ведет лишь в очередной коридор, похожий на предыдущий, а заветного выхода все нет. Я искала выход из сложившейся ситуации, привлекая на помощь холодный разум и трезвую расчетливость, понимая, что сентиментальность здесь не поможет.

Утро встретило меня головной болью и четким решением: аборт.

Я открыла ежедневник, расписанные делами графы рабочей недели подтвердили правильность выбранного решения. Чем дольше откладываешь, тем сложнее решиться. «Понедельник. 13.30. Записаться на аборт». Итак, пять простых букв выстроились в страшное слово. Облегчения это не принесло, но появился хоть какой-то намек на возвращение ситуации в управляемое русло.

- Я все смогу. Я сильная. И так будет правильно. Врач знакомый, лишних вопросов задавать не будет. И договорюсь на вечернее время, чтобы не выбиваться из рабочего графика.

***
- Ну что, Вы готовы? – спросил мужчина в белом халате и шапочке на волосах. – Я введу Вам наркоз, и Вы заснете.
- Готова, - скорее прошептала, чем сказала я.

Шприц блеснул холодным блеском иглы в руках опытного врача. Я медленно проваливалась в наркоз, как в бездну.

Как вдруг яркой вспышкой я увидела белокурого мальчугана, лет четырех, бегущего ко мне через зеленый луг.
- Мама, мама! 
Подбежав, малыш обнял меня, чмокнув в щеку.
- Как хорошо, что ты пришла, мамочка! Я так тебя ждал! Я так тебя люблю! 
Серо-зеленые глаза мальчугана смотрели с любовью. Чувство всепоглощающей нежности захлестнуло меня.
- Сынок, сыночек, как же я тебя люблю, мой маленький! – обняв сына, прошептала я. 

Сознание практически оставляло меня, черная пропасть, как ненасытная пасть, засасывала.
- Господи, что же я делаю?! Стоп! Остановитесь! Не надо!!!

И в этот момент чернота накрыла меня…

***
- Нет! Не надо! Я не хочу! – звук собственного крика резко поднял меня с постели.

Я проснулась в холодном поту! Волосы взмокли и прилипли к лицу! Руки дрожат! Подушка мокрая от слез!

- Господи, это лишь сон! Просто сон!
- Мой маленький, мой малыш! Я с тобой! Прости меня, маму свою глупую, за такие страшные мысли! Прости, мой маленький, я никогда-никогда не сделаю тебе больно! Ты – моя кровиночка, мое счастье, мой смысл! Как же я тебя люблю!

Немного успокоившись, я вновь легла, положив руку на живот, туда, где во мне жила новая жизнь, где мирно спал мой ребенок. Слезы облегчения и радости текли по щекам.

- Какая я же я была глупая! Как же я не понимала своего счастья! Теперь я не одна! Он ко мне вернулся, как и говорила бабуся, и навсегда будет со мной – в нашем ребенке!

В эту ночь  первый раз за два месяца я заснула счастливой.

Встав с утра, первым делом я открыла свой ежедневник: «Понедельник. 13.30. Встать на учет у гинеколога».