О гирьках и мечтах, опрокидывающих деревья

Самое страшное - это  надежды. Они как маленькие гирьки на сердце. «Возложил надежды»- недаром говорят. Почти навесил, «водрузил». Сердце Леши  все  было в таких грузиках.
«Ты прекрасно поешь, надеемся, ты станешь  знаменит», - сказала ему высокая беловолосая учительница по пению и, «оп», появилась первая гирька на маленьком сердце.
« Ты быстро бегаешь, тренируйся и будешь лучше всех»
«У тебя талант к рисованию, не запускай»
Глотать их, надежды, было странно. С одной стороны, сладкие, как оскорбинки, они  оставляли во рту приятное послевкусие, заставлявшее растекаться губы в улыбке. Но после улыбок и послевкусия приходилось ходить осторожнее и осторожнее быть с сердцем своим, на котором все время висела гирька. И не неприятно, и не слишком тяжело, но все-таки ощутимо.
Вместе с годами, Лега стал  думать,  что его сердце  украшено, как рождественское дерево. Он чувствовал что надежды, разные,  побольше, поменьше, поизящнее и попроще - все вместе образуют там, в глубине, композицию: величественную, но шаткую и хрупкую. Глотая очередную гирьку, Леше теперь приходилось решать, куда бы ее пристроить, чтоб не задеть соседей.
Если вернуться из мира образов в мир слов, то я так скажу:  в 18 лет Леша разрывался между институтом, музыкальной группой, танцами, репетиторством, друзьями, рисованием и спортом. Все очень сильно наслоилось и стало громоздким. Гирьки вдруг потяжелели и стали тянуть сердце в разные стороны. Бывало, после тяжелого дня, ложась спать, Леша испуганно прислушивался к себе: как они там? Не опрокинули рождественское дерево?
Дерево пока стояло, но покачивалось.
 В это утро он встал, как обычно, рано. С утра он ходил на пробежку, потом готовил завтрак и запирался читать. Обычно он успевал прочитать немного, страниц тридцать, а потом шел в институт. По дороге он разрабатывал кисти рук и складывал пальцы по еггистской системе. Перед лекциями он просматривал список дел, которые обещал сегодня сделать.
«Миша просил  лекции по мат анализу, надо его найти»
«К вечеру сдать эссе, Марина Михайловна очень просила»
 «Алкин портрет попробовать пропихнуть в галерею»
 «Тренировка в 7»
 «Маме купить хлеб, мыло, моющий порошок»
 «Витя просил подъехать на день рожденье его сестры и поздравить».
Это кратко. Еще предстояло 5 пар лекций. А это значит компания 60 однокурсников и встреча с 5 лекторами. Глаза знакомых людей с недавних пор стали напоминать черные гири.
Миша не объявился на занятия, и пришлось искать его младшего брата- Павлика, который учился на первом курсе. Между парами, с одной стороны, надо было дописывать эссе, с другой - поддерживать разговор с  друзьями. Обычно это получалось, но сегодня болела голова.
Эссе, которое надо было сдать вечером,  было об эволюции образа собаки в изобразительном искусстве. То это животное было исчадием ада, то домашним любимцем. То символизировало кристаллизированную агрессию, зло и опасность, то беспомощность, дружбу, надежность.
«Я думаю, разрывающий на куски свою жертву вульф и стриженая болонка имеют одинаковую ценность для  изобразительного искусства как полноценные и глубокие образы. Однако каждый человек выбирает из миллионов образов собак, собранных  в процессе накопления человечеством художественной культуры,  какой-то свой, близкий ему по духу и символическому содержанию. Соответственно, можно сделать вывод, что воздействие изобразительной культуры на визуальный образ собаки ограничено рамками, природу которых разгадать мы не можем»
Этот отрывок Леша писал уже  устав, уже в конце пятой пары. На  нижней панели компьютера маячили ярлыки открытых документов: «Лекция», «Список дел» ,«Список покупок» ,«Эссе».
Как только отпустил профессор, бегом на кафедру. Срочно распечатывать текст, срочно сдавать.
Одна гирька перестала тянуть, оскорбинкой разлилась улыбка от похвалы декана.
Что оставалось сделать? Выставка, покупки, тренировка.. Ах да, тренировка. Леша  опоздал на 10 минут, но все-таки примчался. В 9, испитый как  выжатый лимон и усталый  как перемолотый  банан, он отправился в галерею. Там пришлось встретиться с парой неприятных людей, которые, как проклятые, все время повторяли : «мы надеемся», «мы надеемся», черт бы их побрал. Губы устали реагировать на оскорбинки, но, о радость, картину с Алкой господа приняли и обещали повесит  на следующей недели. Оставались покупки: кажется, ничего не забыл. Тихо открыл дверь, тихо  оставил пакет на столе, тихо прошел к себе.  Нужно только проверить почту, напомнили обитатели  рождественского  дерева хором.
Почта оповестила:
Официально: «В вашем эссе обнаружена неточность в оформлении, можете исправить ее до 30 числа, иначе работу не примут»
Неофициально: «Леш, я не понял, мы договаривались о дне рожденье.  Забыл? Ладно, я вообще-то не о том, как насчет оттянуться в воскресенье в клубе? «Тынц- тынц-тынц. Будет весело»
Послышался  шум где-то в глубине квартиры. Встала мама.
-Приехал?
Спросила она, появившись в проеме двери.
-Поздно-то как
-Я купил, что ты просила
-А, точно, я и забыла. Спасибо, но лучше б ты дома  больше бывал
И она закрыла дверь.
Леша очень устал за этот день, зато он понял:  образ собаки друга и врага одинаково хорош для вселенной. Собака, разрывающая человека и собака, спасающая человека - это для нее все равно. И только для человека, который селит собаку в себе, дополняя этим  образный ряд своего сознания, есть различие. Только человек  может назвать надежды других людей и «гирьками»  на своем сердце и представить свое сердце рождественским деревом, готовым упасть. А по сути - нет ни тяжелых, ни легких  гирек, ни злых или добрых собак. Есть собаки, а есть надежды.
Мечты – вот самое прекрасное, что может быть в мире
Подумал Леша и опрокинул дерево. « Пора научиться мечтать»,- записал он в плане на следующий день.