Игра на обед и тарелка боли

Главное правило жизни: играй.
Главное правило игры: умирай.
Несколько неравнозначно, но [почему-то] немного правдиво.
Странно осознавать, что мы, живя, играем, но, играя, жизнь не можем сотворить/ поддержать. [Даже забрать ее возможностей больше].
Главное  правило жизни: выживай.
Главное правило выживания: выживает сильнейший.


Возражаю, Ваша честь!


Выживает больший мазохист.
Жизнь полна боли. Как ни крути.
Жизнь – это  вообще сплошной болевой порог, за которым находится нирвана. Или палата шоковой терапии [люди, как твари: всем по паре, отаре, по стае, по миру].
Если покопаться/ потрепаться/ разобраться, любой тип/ вид отношений приносит боль: будь то дружба, приятельство, любовь, секс. Именно в таком порядке. И далее.
По кругу. Лицемеря. Уверенно. С завязанными глазами. Переломанными костями. Перебитыми пальцами. Порванными сухожилиями. С зашитым ртом.
Это же так трагичнокрасивослезливосмертельно.
Бурные овации товарищу Шекспиру [и его Ромео].
Но с нами этого же не случится, верно?


Пламя внутри разжигает не высокое сильное чувство. Вернее, оно. Но имя ему не любовь. Отнюдь. Боль. Один слог. Три звука. Четыре буквы. Бо-о-ль. Этим простым словом можно запросто избавить легкие от перенедостатка кислорода. Разом, без колебаний. Со вкусом. Пуская в ход тиски на уровне диафрагмы.


Мы гонимся не за позитивом, не за счастьем/ радостью/ [место для графы «Напишите свой вариант»]. Это прикрытие. Плащик из слов [благополучно забытых, утерянных, неуслышанных, несказанных].
Цель – боль. Какой хитрый механизм. Выстраиваем отношения, бережем их, развиваем, совершенствуем детали в липком сиропе лести, игнорируя надпись «Опасно!» третьим шрифтом на фильтре сигареты. В предвкушении чего-то рушим свои ожидания/ надежды, завистливо-яростно зыркая из-под разбитых грязно-розовых стекол [не]любимых очков. Извечное смещение ценностей.
А потом рушим все одним ударом, щелчком пальцев. Нарушая хрупкий баланс и мнимую гармонию. Вызывая принцип домино. И это приятно. Это душит, давит. Почти убивает.
Заливаем слезами ни в чем неповинных вредных бабулек. И ликуем. Ликуем. Ликуем. Ощущая материю уже не кончиками пальцев, а раскаленно-холодным пространством между своим «Я – не я» и многоликостью третьего лица. Наслаждаясь онемением тела, мурашками по коже, вспышками озарения. Купаясь в чистом и свежем холодном поту. Вспоминая страхи.
Вспоминая всё.
Ища тупики. Пряча выходы в кармане [за легкой кирпичной стеной]. Стоя на перекрестке шести дорог. Без указателей. В интуитивных порывах жажды знаний. Без компромиссов и комплексов.
Без цензуры.
Без права на верное решение. Смотря на залатанную черной ниткой брешь в [г]лазури неба.
Вне реальности.


Боль и наслаждение – не грани чего-то единого, не пересекаются, не параллельны. Банальное переиначивание фактов. Саймон говорит: «Мир любит играть в испорченный телефон». И Саймон [впервые за сегодня] прав.


"О tempora, о mores!" [опять без копирайтов]. Любовь по утрам уходит в тень, передавая эстафетную палочку [и Trichomonas vaginalis] сексу перед разрывом. Без обязательств. Без имён. С обоюдным шрамированием. Клеймим укусами. Контрольное запечатление поцелуя на нереально солёных дорожках слёз. Разбор на сувениры.
Не сотвори себе фетиш. Воспевая оды стройной ножке, обтянутой тюремной сеткой чулка.
«На людей не фетиширую»©


Уже не страшно. Хотя…
Чего уж там. Любой каприз. Дайте лишь денег. Чтобы be happy. Без лейблов и марок. Только стрессами.


Садо-мазо как способ жизни, обычнобыденнобеденное положение вещей.
Уже не старо. Еще не ново. Немного проще. И чуть острее.
Если боль – природное явление, законы бытия к ней применимы. Вопрос – ответ. Слыхали?
Тебе причинят – ты причинишь. Ты обидишь – обидят и тебя. Как аукнется, так откликнется. Старо как мир, но чертовски действенно и ныне.
Есть еще одно. То, что стремятся показать пестроумными, дотошноточно подмеченными фразами в бестселлерах [BestSeller. Лидер продаж. И здесь фальшь. Идеи требуют купюр на чай и круассаны. И здесь коммерция, мать ее и отца с праздником]. Забирая, отдаешь.
Волей-неволей. Больше или меньше.
Время от времени.


Физическая боль. Ужасная штука. Жуткое состояние.
Хуже, чем внутренние терзания. С собой хотя бы можно договориться. Успокоить. Поругать Подбодрить. Посмеяться.
Душевные раны можно выплеснуть наружу, превратить во что-то реально-материальное. Осязаемое. Ощутимое. Как бы вредно и неправильно это ни было, любой внутренний негатив можно утопить в разбавленном спирте [плюс-минус краситель из вкусной неполезной пищи, немного дизайнерских идей в искривлённых отражениях звенящих емкостей], выдохнуть ментолом в ядовито-горький сигаретный дым.
Более того,  никогда наверняка не знаешь, что может задеть за живое, к такому нельзя быть готовым. Поэтому такая боль сначала разбивается о стену человеческого неосознания. И только потом поражает рикошетом.
Физическую же боль предугадать несложно. Она ожидаема. А чем больше выжидаешь, «готовишься», тем больнее в итоге. Такие раны открытые и поверхностные, заживают, но пускают корни. От них никогда не избавишься. Лишь белые полоски, малейшие неровности некогда изувеченных участков кожи, словно паразитирующий организм. Стоит прикоснуться к шраму – и в памяти всплывает весь калейдоскоп болевых оттенков. Лепота.


Что говорят в период депрессии?
«Я это переживу». «Это не так страшно». «Я справлюсь».
А как быть с физической болью? Когда промедол уже часть тебя. Когда самый незначительный порез саднит сутки [что уж говорить о глубоких ранах].
Если испытание болью – экзамен на мужество[и мужественность], к черту их!
Победа над болью – насилие над собой, нечто, порожденное яростью и страхом.
[Благородным насилие не бывает].
Жертвы не выигрывают.
Шрамы мужчину не украшают. Без глаза, рук-ног – это не герой, это калека. Не потому, что кто-то так сказал. Не потому, что так сложилось [стереотипы сегодня, право, ужасны]. Безусловно, жизнь продолжается. Да, места для комплексов не осталось. Не зря же говорят, что все недостатки можно обратить в достоинства.
Просто это всегда больно. Очень больно.
Всегда.


Пожалуй, боль [какой бы она не была] ничему не учит.
Рано или поздно, так или иначе, человек пришел бы к тому, к чему пришел.
Боль – катализатор [разгоняет лейкоцити событий по жилам жизни]. Не более. Но и не менее. Вполне достаточно.
Получается, причиняя другим боль, люди помогают им?
[Наличие злого умысла приветствуется]. Кто-то творит благо во имя Ничего [и Великого Никого – ежемесячный пакет акций для аутсайдеров].
Цинично? Однако. Возможно [всего лишь ], так оно и есть. Сложно/ скучно об этом рассуждатьь. И вообще, статистика  [вот стерва!] показывает, что думать вредно. Не так, чтобы очень [до первой капельницы и третьего прикорма с пластмассовой ложки]. Просто не стоит. Мыслители обжигаются чаще [с.т.а.т.и.с.т.и.к.а.  и капля любопытства]. Но боль чувствуют иначе.
[Приглушенно-звеняще. Сквозь радиопомехи].
Из-за частых игр. Наверное. Игр с собой. С миром. С обществом. С верой. С судьбой.
Даже с пуговицей старой клетчатой рубашки.
Люди вообще игривые. Во всех отношениях.
Любимая игра – позволить играть собой.
Любимый вопрос: «Кто водит?»

Так и играем. Недолго. Осторожно.

Всего лишь до боли.

[С привкусом пены и перманганата калия].

Только до смерти.

[Без жизни после]
…