Хафра

    Хафра.

    Я живу в Чёрном Треугольнике, и меня зовут Айэн.
    Винс категорически отказался писать эту часть Хроник; сказал, что многого не помнит, а о том, о чём помнит, рассказывать стыдно. И в принципе, его можно понять - однако мне кажется, что всё это очень важно: и как продолжение рассказа о свойствах его огненных порталов, и просто для истории. К тому же, Мирра согласилась мне помочь, как невидимый свидетель почти всех событий и литературный редактор, так что осталось только вспомнить, с чего всё началось.
     Незадолго до начала этих событий в нашем мире появился некто Хафра, мелкий божок, точнее, демиург собственного мира и, естественно, энергет - а одновременно, или почти одновременно с ним, появилась ещё целая компания какого-то энергетского молодняка. Судя по всему, большинство из них были солдатами, потому что они носили что-то вроде военной формы со знаками отличия и символикой какого-то неизвестного государства. Иштар, будучи барменшей и зная всё о маркиных постоянных посетителях, говорила, что в их мире идёт страшная, разрушительная война, поэтому самых талантливых энергетов вербуют и сгоняют в Треугольник, чтобы они снабжали свою армию дополнительной энергией. Это была вполне обычная ситуация; необычным в ней было только то, что молодые люди понимали, что сражаются они не на той стороне, и делали это по принуждению, без особого энтузиазма.
    То есть, в общем и в целом, люди они были вполне нормальные – настолько, насколько вообще можно считать нормальными начинающих, да ещё и подневольных энергетов. И, наверное, они с удовольствием сбежали бы из нашего Аида, да только некуда им было бежать, поэтому они ежедневно собирались у Марки и пили от безысходности и скуки. Хафра занимался примерно тем же, и довольно быстро влился в их компанию - а потом однажды случилось так, что Хафра, в присутствии всего этого народа, сцепился с Винсом. С этого всё и началось.
     Изначальным камнем преткновения между Хафрой и Винсом стала Иштар, потому что Хафра, опять же, от скуки, решил приударить за симпатичной барменшей - и был весьма удивлён тем фактом, что девушка-то, оказывается, замужем, да ещё за кем! За каким-то сумасшедшим пьяницей, которого все местные почему-то считают Хозяином Треугольника!
    Хафра был горяч, не слишком умён, и, на тот момент, сильно  нетрезв, так что решительный, публичный отказ Иштар обидел его до глубины души, и он перенёс всю свою злость на Винса, который, хоть и присутствовал при этом, но уже чисто формально, потому что он в этот момент был пьян в хламину и просто сидел на полу возле барной стойки, бессмысленно уставившись в одну точку.
     В том, чтобы насмехаться над человеком в таком состоянии, было не много чести, но Хафра отрывался по-полной; он кичился своей божественностью, отпускал обидные шуточки о предпочтениях Иштар - а энергеты от души хохотали, и Иштар даже пришлось, по мере возможности, на них огрызаться, хотя обострения конфликта ей очень не хотелось. Она всерьёз опасалась, что смысл хафриных речей всё-таки дойдёт до Винса, и он внезапно вынырнет из алкогольного небытия - а он, хоть и непричиняющий, с недавних пор страдал весьма опасными заскоками. Если раньше, до появления огненных порталов, Винс вообще не знал, что такое «самозащита», то теперь, чуть что, сразу хватался за застёжку браслета - и пусть он делал это не для того, чтобы кого-то поджарить, а чтобы просто припугнуть обидчиков, но... Учитывая его состояние, никто не мог поручиться, что он однажды не натворит реальных бед.
    И, как это часто бывало, опасения Иштар оказались отнюдь не напрасными: когда не в меру разошедшийся Хафра сказал что-то насчёт того, что он, мол, вообще один здесь имеет право называться богом, Винс внезапно поднялся, цепляясь руками за стойку, и почти членораздельно заявил:
- Божественность – не только физическая, но ещё и моральная характеристика! А ты - мелочная какашка с манией величия.
    Иштар застыла, не успев поставить на стойку очередной бокал, и в ужасе уставилась на левую руку Винса: браслета на его запястье не было. Непонятно было, когда он успел его снять - но от стойки, на которую он опирался, явственно запахло палёным, и энергеты, проследив за взглядом Иштар, удивлённо притихли. Только Хафра, ослеплённый злостью, по-прежнему не желал ничего замечать.
- Смотрите-ка, да эта свинья пытается меня жизни учить! - воскликнул он. - Видать, реально Хозяином тут себя воображает!
    Энергеты расслабились и снова заухмылялись, потому что Винс, оборванный, пьяный и грязный из-за своей плохой координации движений, даже на приличного человека не тянул.
- Ты давай, не зарывайся, когда с богом разговариваешь! - бросил ему в лицо Хафра, бесцеремонно ткнув его пальцем в грудь.
- Что-то я не вижу здесь бога! - невозмутимо ответил Винс, и окинул всю компанию таким взглядом, словно действительно кого-то искал.
     Ему казалось, что он сделал это с максимальным чувством собственного достоинства, однако взгляд у него при этом был такой мутный и расфокусированный, что энергеты снова заржали.
- И ты ещё утверждаешь, что он - Хозяин Треугольника? - сквозь смех, спросил Хафра, обернувшись к Иштар.
- Да, - ответила она.
- Да брось, красотка! Чего ты упорствуешь? Какие у тебя доказательства? 
    Иштар открыла было рот, чтобы послать наглеца подальше - но так ничего и не ответила, потому что в этот момент она посмотрела на Винса, и внутренне похолодела. Аккуратно поставив на стойку бокал, который всё ещё держала в руках, она осторожно вышла из-за стойки и сделала пару шагов по направлению к Винсу - в то время, как он уже поднимал руку.
- Доказательства? Это всегда пожалуйста! - воскликнул он, и щёлкнул пальцами - но, к счастью, сделать ничего не успел: под очередной приступ истерического хохота энергетов, Иштар метнулась к нему, обхватила его со спины так, чтобы обе его руки оказались зафиксированы вдоль тела, и заорала:
- Айэн!!! Помоги, Айэн!!!
    Я, находясь на кухне, услышал этот вопль, и, бросив всё, в два прыжка преодолел расстояние до бара, мгновенно оценил обстановку, покрепче ухватил Винса за шиворот, и уволок его в подсобку, предоставив Иштар утихомиривать разбушевавшихся энергетов.
    Винс не сопротивлялся, только пристыжено отводил глаза и бормотал невнятные извинения: похоже было, что он сам не понял, чего это вдруг на него нашло. Я в очередной раз порадовался тому, чему в последнее время удивлялся весь Треугольник: даже будучи совершенно неадекватным, Винс безоговорочно подчинялся мне, словно я, в каком-то смысле, был сильнее него – не как бог, но как более сознательный человек, что ли…
     В общем, я оставил его в подсобке, строго-настрого запретив вылезать оттуда до конца рабочего дня - а чтобы мои слова уж точно были поняты правильно, принёс ему бутылку первоклассного хисса: что поделаешь, в данной ситуации это был самый весомый аргумент. Когда я через пару часов заглянул к нему, Винс спал беспробудным сном в обнимку с пустой бутылкой.
     Про Хафру он, естественно, напрочь забыл - да и я, признаться, тоже: мало ли среди энергетов таких вот нелепых божков! И если бы Хафра сам о себе не напомнил, о нём и писать бы не стоило. Однако его судьба была другого мнения на этот счёт.
     Дня через три, чрезмерно прекрасным утром, когда редкий в наших краях теплый, рассеянный свет, заменявший нам солнце, внезапно решил почтить наш разрушенный, черно-белый город своим присутствием, мы с Винсом, как всегда, пошли на работу и задержались у железного ларька. Расслабленные и несколько обалдевшие от хорошей погоды, мы взяли по бутылке лёгкого мири, и отошли в сторонку, чтобы спокойно выпить на солнышке.
    Пока мы созерцали деревья и стены, внезапно заигравшие новыми, живыми красками, к нам подошёл радостный Лесник и стал воодушевлённо рассказывать, какую великолепную коллекцию живых кристаллов обнаружили недавно его «мусорщики». Я неожиданно увлёкся поисками путей использования этого ценного материала, и не заметил, как Винс исчез из моего поля зрения. Мало того – даже услышав звонкий шлепок пощёчины, я далеко не сразу отреагировал на происходящее. И только когда совсем рядом кто-то нечеловеческим голосом закричал: «Испепелю!» - я резко обернулся, и увидел примерно следующее.
    Винсент и Хафра стояли друг напротив друга, словно два мартовских кота, не поделивших территорию; за спиной у демиурга стояли трое знакомых энергетов, и улыбались до самых ушей, предвкушая очередное развлечение. Сам Хафра тоже улыбался, но как-то зло и надменно, с вызовом глядя на Винса.
     А Винс… Я взглянул на него, и обмер от ужаса; мало того, я мгновено понял, какие чувства испытывала Иштар при стычке в баре, потому что выглядел Винс совсем не как Винс. Прямой, словно статуя, с окаменевшим, лишённым эмоций лицом и пустым взглядом, он казался абсолютно неподвижным, и только его правая рука активно шарила по запястью левой, ища застёжку браслета.               
     Я сориентировался мгновенно, и сделал то единственное, что было в моих силах: подбежал к Винсу, завернул ему руки за спину - и вдруг, впервые в жизни, не смог его удержать! Тщедушный, и, как правило, очень плохо владеющий собственным телом, он, опроверегая все мои представления о силе и ловкости, вывернулся из захвата и бросился к Хафре. Спасло демиурга только то, что инерция рывка оказалась слишком сильной, и Хозяин Треугольника, не удержавшись на ногах, плашмя растянулся на земле.      
     Хафра инстинктивно отпрыгнул назад; Винс неожиданно быстро вскочил, но тут я снова поймал его за руку. При этом, на второй его руке буквально повис всем своим весом вовремя подоспевший Лесник, однако Винс продолжал вырываться так яростно, что мы с ним едва справлялись вдвоём. Измазанный весенней грязью, с текущей из разбитого носа кровью, Винс был страшен; я никогда не видел его таким! Казалось, что кто-то незнакомый, жестокий, причиняющий, рвётся наружу изнутри него, и голос у этого существа тоже был чужой и совершенно жуткий.
- Пустите!!! Дайте мне сжечь эту сволочь!!!
- Не пущу! Ты не имеешь права! У него другая судьба! – пытался образумить его я - но тщетно!
- У него нет больше судьбы! Я его убью – я это и отработаю! Пустите! - орал Винс, извиваясь, словно одержимый бесами.
    Мы с Лесником, рискуя вывернуть ему руки, всё-таки ухитрились потихоньку оттащить его за угол ближайшего дома - и энергеты, к счастью, не стали преследовать нас. Видимо, руководствуясь здравым смыслом, они решили с нами всё-таки не связываться - за что я, мысленно, сказал им огромное спасибо.
    И тут произошло то, чего, наверное, следовало ожидать - но мы, почему-то, не ожидали: как только Винс потерял врагов из виду, силы мгновенно его оставили. Он так резко перестал сопротивляться, что мы, все трое, едва не свалились по инерции. Мне показалось, что Винс потерял сознание; я подхватил его под мышки, усадил на чистый кусок асфальта, а сам присел рядом, и заглянул в лицо.
     Я ошибся: Винс был в сознании - однако, при этом, он смотрел на меня так, словно во сне свалился с кровати. Обиженно шмыгнув расквашенным носом, он спросил:
- Ты что, Айэн, не мог им навалять?
- Я?! – растерялся я. – Да я их от тебя спасти пытался! Ты же сейчас чуть не убил этого глупого божка! И ещё кричал, что сам убьёшь – сам и отработаешь!
- Что?! – Винс в ужасе уставился на меня, потом перевёл взгляд на Лесника и тот кивнул в подтверждение моих слов.
- Так ты, того и гляди, нас жечь начнёшь! – проворчал бригадир «мусорщиков».
   Винсент закрыл лицо руками и застонал: подобное откровение явилось для него тяжёлым ударом. Он даже не стал расспрашивать меня о подробностях, и я прекрасно понимал, почему. Несчастному Творцу Мироздания было очень страшно; он, непричиняющий бог, поднял руку на себе подобного, да ещё и заявил при этом, что готов энергетически компенсировать его существование! Это же был полный личностный крах! Прежнего Винса больше не существовало!
    Я не стал ничего говорить, просто помог ему встать и отвёл на работу, после чего Винс почти целый день, молча, просидел в своём углу на кухне. Он безостановочно пил симпэйн, и очень старался не мешать мне, но, в конце концов, всё-таки не выдержал, и спросил:
- Кто я теперь, Айэн?
    В глазах у него стояли отчаянные, пьяные слёзы, и он смотрел на меня так, будто надеялся, что я действительно могу дать ему ответ на этот вопрос.
- Я не знаю, Винс, - покачал головой я. – Но, знаешь, мне кажется, что это твои порталы во всём виноваты! Они каким-то образом меняют твою непричиняющую сущность, делают тебя агрессивным… Они подчиняют тебя себе, управляют тобой...
- Порталы не умеют думать, - неожиданно рассудительно возразил Творец. – А значит, они не могут мной управлять…
- А ты, уж извини меня, в такие моменты тоже не способен думать, - без обиняков заявил я. – Вот энергия порталов и вертит тобой, как попало! Может, тебя к Марику отправить, чтобы он тебя по-быстрому из запоя вытащил?
- Не надо к Марику, пожалуйста! – взмолился Винс. – Я сам постараюсь, обещаю… Вот только мне кажется, что это мне не поможет… И я себя очень боюсь, очень…


***
     Своего обещания Винс, конечно, не сдержал – да я на это и не особо надеялся: когда у человека срывает башню, бессмысленно ожидать от него каких бы то ни было разумных действий. А башню у него тогда сорвало всерьёз, да так, что даже мне стало не по себе.
    Во-первых, Винсент стал бояться находиться среди людей, даже на работе, даже дома, даже среди самых близких; однажды он и мне посоветовал держаться от него подальше, но я его, естественно, послал. Во-вторых, он обмотал запястья по локоть какими-то тряпками, навертел поверх них кучу верёвок и навязал хитроумных узлов, мотивируя свои действия тем, что так ему гораздо труднее будет, в случае чего, добраться до браслетов.
    Но и это было ещё не самое страшное, потому что, в конечном счёте, Винс внезапно начал бояться пить! Представляете себе, в каком ужасном состоянии рассудка он был? Ведь он же не мог не пить, всё равно пил, и при этом – боялся! Руки у него делали одно, а голова – другое; неся бутылку ко рту, он мог внезапно отшвырнуть её, разбить, и тут же в панике броситься собирать осколки, как будто таким образом можно было вернуть содержимое. Со стаканами и кружками дело обстояло ещё хуже: из них всё проливалось и расплёскивалось вдвое чаще обычного, поэтому очень скоро тряпки на руках Винса превратились в настоящие спиртовые факела, которые, в отличие от порталов, представляли реальную опасность для него и окружающих. Я, например, каждый раз невольно вздрагивал, когда он прикуривал сигарету!
      В итоге несчастной Иштар всё это так надоело, что она, улучив момент, подобралась к спящему Винсу и срезала ножницами все эти дурацкие обмотки. Мало того – она даже хотела снять и почистить заросшие грязью браслеты, а ожоги под ними хорошенько промыть травяными отварами, потому что она прекрасно знала, какую боль причиняют порталы. Однако Иштар не успела ничего сделать: Винс проснулся, перепугался, закатил истерику и сбежал в Необитаемое, сгоряча пообещав никогда больше не возвращаться.
     Вернулся он буквально через пару дней, притихший, почти трезвый и совершенно адекватный: Необитаемое, как всегда, отлично вправило мозги своему создателю. Извинившись перед Иштар, Винс благодарно позволил ей проделать все процедуры с браслетами, и признался, что просто не осознавал собственного безумия, пока не встретился с Фонтэйром.
- Представляешь, он не стал со мной разговаривать, - расстроено объяснил Винсент. - И тогда я понял, что со мной, действительно, что-то не так.
- Это, конечно, хорошо, что ты всё понял, - вздохнула Иштар. – Не хотелось бы мне, чтобы у этого безумия возникло какое-нибудь продолжение.
- Продолжения не будет, - поспешно заверил Винс, стараясь не смотреть ей в глаза.
  Он предчувствовал, что продолжение уже расставило свои сети, хитроумные и непредсказуемые.

***
    На тот момент меня в Треугольнике не было: Сетхия попросил помочь разобраться с маркиными бумагами, и поэтому я пересказываю всё это со слов Лайки, нашего Мастера Храма, живой энерговолны и единственного вменяемого свидетеля этих событий.
    Есть в нашем мире некто Шаман, наркоторговец и энергетический контрабандист, единственная, в своём роде, крыса среди местного населения. Будучи, по природе своей, абсолютно редкостной, жестокой и беспринципной сволочью, этот человек неоднократно и безнаказанно продавал энергию Треугольника каким-то энергетам, используя Винсента в качестве идеального источника.
    С этой целью Шаман по нескольку дней держал несчастного Творца Мироздания на наркотиках, поил до полусмерти и в таком состоянии подсоединял к транслятору, словно какой-нибудь живой энергокристалл. Мы с Латисом, Лайкой и Сетхией каждый раз выслеживали и выручали бессознательного, доведённого до растительного существования Винса, но так ни разу и не смогли поймать Шамана. Да если бы и смогли – что бы мы с ним сделали? Не убивать же его, в самом деле? Так он и выходил сухим из воды, продолжая потихоньку творить свои грязные дела под прикрытием материальности нашего мира.
    И вот однажды Лайка, совершенно случайно, стал свидетелем того, как Шаман о чём-то договаривался с Хафрой. Не будучи знакомым с молодым демиургом, Лайка поначалу не придал этому значения: мало ли, кто с кем и зачем разговаривает? Однако, когда, некоторое время спустя, призрак увидел в аллейке возле своего храма Хафру и Винса в окружении небольшой компании энергетов, он вспомнил о Шамане насторожился. Не торопясь вмешиваться в дела Хозяина Треугольника, он незаметно подобрался поближе и стал наблюдать за развитием событий.
     Энергеты вели с Винсом абсолютно идиотский спор о том, кто из них способен больше выпить; в принципе, нормальная ситуация, учитывая то, что спорщики были именно в той кондиции, в которой и разгораются подобные споры. Поначалу все старались просто перекричать друг друга, но постепенно из общего гвалта выделился голос Хафры, который явно обладал искусством задевать самые болезненные душевные точки - и который, в итоге, раскрутил Винса решить идиотский спор не менее идиотской «дуэлью», суть которой заключалась в том, чтобы выпить по бутылке симпэйна винтом и удержаться на ногах. Это было, конечно, экстремально, но, в принципе не смертельно - однако тут Хафра заявил, что первым пить будет Винс, и призрак заподозрил подвох: очень уж всё это смахивало на то, что энергеты хотят специально напоить Винса до потери сознания.
    Времени на размышления у Лайки не было - и, едва Винс, взяв бутылку и запрокинув голову, начал вливать в себя обжигающе-крепкий молнитский спирт, призрак бросился на помощь. Налетев, как вихрь, он едва не сшиб Винса с ног, отобрал у него бутылку, зашвырнул её куда-то в кусты, и, схватив Творца за грудки бестелесными, но весьма сильными ручками, заорал так, что в окрестных домах задрожали уцелевшие стёкла:
- Ты что, совсем спятил?! А если этого человека подослал Шаман?! Если он только того и ждёт, чтобы ты тут замертво свалился?
- Лайка… Отпустиии… - простонал Винс.
    Он так растерялся, что даже не пытался вырваться - и призрак, крепко выругавшись, разжал руки, резко оборачиваясь к Хафре.
   Винс, отпущенный Лайкой, зашатался от ударившего в голову спирта, не удержался на ногах и шлёпнулся задом на едва оттаявший гравий аллейки - и, наверное, в другой ситуации энергеты вволю посмеялись бы над его поражением в алко-дуэли, однако сейчас им было совсем не до смеха. На них, яростно сверкая янтарными глазами, надвигалось маленькое, но очень рассерженное белобрысое привидение.
    Для пущего устрашения, Лайка искрился, как целый пучок бенгальских огней, размахивал руками и орал:
- Вы что о себе вообразили, дурачьё?! Что вы с Шаманом можете безнаказанно пользоваться энергией Хозяина Треугольника?!
- Нет-нет! И в мыслях такого не было! – пролепетал Хафра, в ужасе пятясь от взбешённого призрака. - Я пошутил! Я вообще не верю ни в какого Хозяина Треугольника!
- Что?!! То есть, как это - ты не веришь?!! – пуще прежнего возмутился Лайка. – Ну, я тебе докажу, болван!!!
- Не надо! – отчаянно завопил Хафра, крутанулся на месте и бросился бежать.
    Остальная компания, не раздумывая, последовала его примеру, и очень скоро аллейка совершенно опустела, не считая парящего в воздухе призрака и сидящего на холодном гравии, совершенно пьяного, ошарашенного Винса.
- Эх ты, Творец! - сочувственно покачал головой Лайка, опускаясь на землю рядом с ним. – И как только ты мог ввязаться в такую авантюру! Да тебе же достаточно пробку понюхать – и ты готов! А ты пол-литра симпэйна хотел залпом выжрать, да ещё и победить! На что ты надеялся?
- Н-не знаю… Я просто дурак и неудачник… Спасибо тебе, Лайка… - крайне невнятно ответил Винс.
- Ты встать-то можешь? Пойдём ко мне, что ли, а то до дому я тебя, пожалуй, не дотащу...
    Призрак подал Винсу полупрозрачную руку, и тот, собрав остатки сил, заставил себя подняться, чтобы сделать несколько шагов, отделяющих аллейку от Храма Волн. Шаги дались ему с огромным трудом; пару раз он падал на четвереньки, и в Храм, можно сказать, вполз, а не вошёл.
     В помещении Храма царила полутьма, кое-где рассеиваемая тусклыми отсветами энергокристаллов; Лайка усадил Винса на одну из огромных, мягких подушек, обычно заменяющих посетителям кресла, и, чтобы хоть как-то его утешить, вручил бутылку симпэйна, подобранную на месте «дуэли»: всё равно Винс был уже в такой кондиции, что должен был вот-вот вырубиться.
    Однако его сейчас настолько тревожила одна мысль, что он не вырубился, а внезапно спросил:
- С-слушай, Лайка… А почему ты решил, что этот Хафра… Хочет меня Шаману сдать?
    Призрак не ответил, просто пожал плечами, перешёл в естественную для него волновую форму и взметнулся вверх, осветив собственным сиянием фантастическую стеклянную конструкцию, занимающую всё подкупольное пространство. Это был настоящий лабиринт из разнокалиберных трубочек, пластин и многогранных кристаллических призм - и, как только радужная энерговолна заполнила собой всё сооружение, нереально красивая музыка, зародившись где-то в глубине стеклянного чуда, полилась вниз, заполняя собой комнату.
    Мелодия казалась материальной, плотной, словно вода или наркотический дым; на секунду Винсент потерял ощущение тела, словно тоже стал волной, а потом внезапно увидел внутренним зрением ретроспективу лайкиных воспоминаний: вечер, незнакомый дворик, Шаман что-то говорит Хафре, а сам каким-то странным образом шевелит пальцами над его плечом, словно узелки завязывает: один узелок, другой, третий… И вроде бы, ничего не происходит, обычный разговор, вот только взгляд у Хафры неестественно пустой, отсутствующий, будто перед ним – экран невидимого телевизора, на котором показывают сны.
- Ну, Хафра… - расстроено пробормотал Винс. – А ещё демиург, называется! 
    Он внезапно понял, что не испытывает к молодому богу ничего, кроме жалости, и сначала сам себе удивился - а потом сам на себя заслуженно выругался: ведь злился же на него, дурака, едва не сжёг даже, а человека спасать надо было!
- Винс, тебе что, жалко его?
   Лайка очень хорошо умел читать чужие чувства. Спустившись вниз и снова приняв человеческий облик, Мастер Храма приблизился и изумлённо посмотрел на Хозяина Треугольника.
- Но почему, чёрт возьми?!
- Потому что парень здорово вляпался, и это произошло из-за меня! – выпалил Винс так связно, словно протрезвел от увиденного.
- Ну, это ты брось! Он вполне взрослый бог, и совершенно свободен в своём выборе!
- Да, но не в этом случае, - возразил Винс. – Ты что, не видел, что там Шаман с ним… Нашаманил?
- Я в таких вещах ничего не понимаю, - нахмурился призрак.
- Зато я понимаю! Он, можно сказать, на цепь этого Хафру посадил, и вёл, словно пса! А когда ты его испугал, он сорвался, и теперь, наверное, тщетно пытается вспомнить, что он делал целых… Сколько там суток прошло?
- Да уже не меньше месяца, наверное. А то и больше…
- Сколько?! Так получается, что и ту пощёчину, у ларька, мне вовсе не Хафра залепил, а Шаман?! Эх, если бы я только мог знать об этом раньше…
- Извини, что не рассказал, - развёл руками Лайка. – Я, действительно не знал, что происходит…
- Да нет, ты здесь не при чём – это я во всём виноват… - Хозяин Треугольника горестно вздохнул и так отчаянно приложился к бутылке, что призраку опять стало не по себе.
- Прекрати, Винс! Ты-то почему виноват?
- Потому что Шаман пытался добраться до меня - и ведь добрался бы, так или иначе… У меня слишком много недостатков, и все они играют ему на руку, - не глядя на Лайку, признался Творец. – На свете существует множество вещей, от которых я просто не могу отказаться… Алкоголь, наркотики... Ты знаешь меня, Лайка... У меня огромные проблемы... Но, в конце концов, это мои личные проблемы, и расплачиваться за это должен я, а не Хафра!
    Мастер Храма кивнул. Он, на самом деле, знал Винса, и счёл его слова вполне справедливыми.
- Так значит, нужно как-то помочь этому Хафре? Нужно найти его? - спросил Лайка.
    Будучи, как все энерговолны, воплощённым действием, он готов был хоть сейчас догнать демиурга и начать ему помогать, но Винс поспешно остановил его:
- Пока не надо. Ты и так его здорово напугал.
- А когда надо?
- Не знаю, Лайка... - помотал головой Винс. - Я думаю, скоро он сам найдёт меня… Как только разберётся, кто и зачем его использовал… Как только он решит… Как только будет готов услышать ответы…
    Силы Винса были на исходе: последний глоток симпэйна явно сделал своё дело.
- Ты бы поспал, что ли, – сочувственно сказал призрак. – Здесь ты можешь чувствовать себя в безопасности. А я пока сбегаю, поищу Айэна, чтобы он тебя домой отвёл, когда проспишься.
    Винс не стал возражать, попросту не смог: мысли у него ужасно путались, цепляться за реальность становилось всё сложнее, да и смысла в этом больше не было. Он устроился поудобнее на своей подушке, и почти мгновенно забылся тревожным сном запойного алкоголика.               
    Убедившись, что Винс, действительно, спит, Лайка покинул свой Храм - но, на всякий случай, заблокировал все входы; призрак был обязан Винсу собственной странной жизнью, и готов был защищать его от любой, пусть даже мнимой, опасности.

***
    Хафру мы дождались примерно через три дня после этого происшествия; его, обезумевшего от внутренних противоречий, совершенно раздавленного морально и остекленевшего от непрерывного пьянства, привели в маркино заведение двое наёмников-энергетов, близнецы Аймир и Асфер. Они усадили равнодушного ко всему демиурга на ближайшую лавку, подошли к Иштар и буквально взмолились:
- Помоги, пожалуйста! Мы совсем не знаем, что с ним делать! Как увидел тогда этого вашего призрака, так словно бы помешался – миром своим не интересуется, пьёт, как сапожник, и постоянно городит какую-то чушь: мол, должен перед Хозяином Треугольника извиниться, а потом принять должное наказание и умереть. Это он-то, который никогда не верил ни в какого Хозяина!
- А вы сами-то верите, что ли? – хитро прищурилась Иштар. – Почему вы сюда пришли?
- Уж поверишь тут, - смущённо проворчал Асфер.
- Мы весь этот разрушенный город обошли вдоль и поперёк, - добавил Аймир. - И все, абсолютно все говорят, что Хозяин Треугольника – это твой невменяемый Винсент. Вот мы и решили привести Хафру к нему. Может, два одинаково пьяных божества всё-таки смогут договориться?
- Возможно, - усмехнулась Иштар. – Только я думаю, что Винс сейчас гораздо трезвее. Он даже предупреждал меня о чём-то подобном, но я не думала, что всё будет настолько плохо…
     Она вышла из-за стойки и, наклонившись к безучастно сидящему Хафре, спросила:
- Ты действительно пришёл к Винсу?
- Да… - еле слышно прошептал демиург.
- Тогда пойдём. Можешь идти?
    Хафра молча кивнул, и с огромным трудом поднялся на ноги. Иштар поглядела на него, нахмурилась и расстроено покачала головой. От прежнего, аккуратного и даже щеголеватого живого бога в нём решительно ничего не осталось: перед ней стоял, пошатываясь, осунувшийся, небритый бродяга в измятом, замызганном костюмчике. Взгляд у него тоже был тот ещё – отрешённый, пустой взгляд потенциального самоубийцы.
- Подождите здесь, - сказала Иштар обеспокоенным близнецам, а затем взяла Хафру за руку и отвела на кухню.
     Винс в это время увлечённо отскабливал пригоревшую сковороду – не слишком подходящее занятие для божества, зато очень хорошая трудотерапия для страдающего тяжелейшим похмельем алкоголика. По крайней мере, эти монотонные физические действия действительно спасали Винса от желания немедленно выпить, и помогали ему хотя бы полдня оставаться трезвым.
     Увидев в дверях Иштар и Хафру, Винсент кивнул, словно только и ждал их появления, вытер полотенцем мокрые руки, но сказать ничего не успел, потому что дальше произошло следующее: не выдержав психического напряжения, наложившегося на общее ужасное состояние, Хафра внезапно хлопнулся на колени и, бормоча извинения, шустро пополз к ногам Хозяина Треугольника. От неожиданности Винс вскрикнул, подпрыгнул, словно увидевшая крысу барышня, и шарахнулся в сторону, едва не поскользнувшись на мокром кухонном кафеле.
     Лек, наш шеф-повар, и потрясённая таким поворотом событий Иштар хотели было что-нибудь сделать, но я опередил их. Заковыристо выругавшись, я отшвырнул нож, которым резал овощи, схватил пресмыкающегося демиурга за шиворот, подтащил к мойке и сунул его головой под струю ледяной воды. Хафра заорал, закашлялся, вывернулся, сполз на пол и отчаянно разрыдался.
     Какое-то время все ошарашено смотрели на мокрого, деморализованного Хафру, совершенно не понимая, что же теперь делать. Первым опомнился Винсент, потому что уж он-то прекрасно знал, насколько тяжелыми бывают угрызения совести, которую уже трое суток заливают спиртом. Взяв сухое, чистое полотенце, он сунул его Хафре в руки и сказал:
- Вытрись, а то простынешь. И успокойся, если хочешь поговорить.
- Спасибо… - прошептал демиург, и спрятал мокрое лицо в скомканную махровую ткань.
- Н-даа… - только и смог сказать Лек. – Здорово его припекло! Только вы, уж извините, пообщались бы где-нибудь в подсобке, а то мне работать надо! Айэн, ты на сегодня свободен, слышишь?
- Конечно, конечно, Лек! – спохватился я.
    Мы с Винсом вдвоём поставили Хафру на ноги и отвели в соседнее помещение. Там он достаточно быстро успокоился, однако разговаривать нормально всё равно был не способен – с моей точки зрения, ему вообще нужен был хороший психиатр, а совсем не Хозяин Треугольника, который и своё-то сознание не всегда контролировал. Сначала Винс, естественно, потребовал симпэйна, налил Хафре, и вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами и кивнул; тогда он налил мне, и, конечно, себе – как же без этого! Не прошло и пары часов, как на моём попечении оказалось два совершенно бесчувственных тела. Радовало в этой ситуации только то, что оба они наконец-то успокоились.
      Однако обрадовался я рановато: поздним вечером, когда все посетители и работники уже разошлись, Хафра проснулся, терзаемый страшнейшим похмельем, и заявил, что теперь ему всё в этой жизни понятно.
- Знаешь, Винс, на самом деле, я вообще не должен быть богом! - сказал он. - Я не должен творить свою реальность, не должен трансформировать энергию, и вообще, не должен вмешиваться в то, что не доступно моему пониманию!
- Ты о чём, вообще? – Винс спросонья даже не понял, что Хафра имеет в виду.
- Обо всяких энергетических закономерностях, - пояснил демиург. – Не может же творящее божество совсем не разбираться в самой сути творения!
- Да что ты такое несёшь? Твоя реальность давно уже создана, Хафра! И отказаться от неё – значит погубить целый мир! Если ты считаешь, что тебе не хватает каких-то знаний, я могу тебя научить…
- Нет, Винсент! – упрямо тряхнул головой Хафра. – Я всё равно не имею права существовать!
-  И что же ты собираешься делать?
- Умереть! – воскликнул он, вскочил и выбежал за дверь.
     Мы, конечно, не успели его остановить – да, если честно, и не особо пытались. Когда мы вышли во двор, Хафры давно уже след простыл.
- Не бегай за ним, Айэн, - Винсент сел на ступеньку и попытался закурить папиросу, ломая спички дрожащими, непослушными пальцами.
   Курил он, в отличие от меня, довольно редко, только тогда, когда о чём-то очень сильно задумывался. Я подошёл, достал из кармана свои приличные сигареты, которыми меня регулярно снабжал добрый Дейри, и чиркнул пред лицом Винса красивой, антикварной зажигалкой - подарком наших «мусорщиков». Соблюдая ритуал, Хозяин Треугольника благодарно кивнул, потянулся к пламени, едва не подпалив и без того обожженные волосы, закурил и принялся задумчиво рассматривать дым. 
- Я и не собирался за ним бегать, - немного помолчав, сказал я. – Если честно, я даже не представляю, о чём можно разговаривать с таким психом.
- Вряд ли он вообще захочет общаться с тобой. Он и меня-то не слышит… - в голосе Винса звучала усталость и полнейшая безнадёга.
- А если он и правда себя убьёт?
- Не сможет, - Хозяин Треугольника криво, через силу улыбнулся, словно ему было больно говорить. – Хафра, к несчастью, демиург, и значит, он не может себя убить.
- Тогда каким же образом он собирается умереть? – не понял я.
- Смерть демиурга – это гибель его мира, и для того, чтобы погубить себя и свой мир, ему достаточно просто покинуть его навсегда… Ну или, хотя бы, надолго. Это, как правило, относится ко всем демиургам. Исключение составляю, разве что, я, потому что я... Как бы... Демиург в отставке.
    Я не стал уточнять, какую именно отставку он имел в виду, ибо в мои планы не входило погрязнуть в перипетиях божественного статуса идивидуума, умудрившегося сдуру грохнуть одно Мироздание и поучаствовать в сотворении другого. Я и в вещах попроще-то разбирался не очень; например, я, оказывается, до сей поры не задумывался, чем боги отличаются от демиургов. Поэтому я просто спросил:
- То есть, если ты покинешь Треугольник, ничего не произойдёт, а если Хафра в ближайшее время не вернётся к себе, он погибнет - и все погибнут?    
- Правильно мыслишь, - Винс тяжело вздохнул и тоскливо посмотрел в серое небо. - Хафра не вернётся в свой мир - и погибнет, где бы он ни был. А я так не хочу его смерти, Айэн! Знал бы ты, как не хочу! Я уверен, что это противоречит его судьбе и судьбе его мира – а я, уж поверь мне, знаю толк в кармических приговорах! Вселенский Порядок Вещей, конечно, схавает его мирок и не поперхнётся – но судьба демиурга будет искалечена навсегда. И каким бы Хафра не был дураком - подобной участи он явно не заслуживает.
- Может быть, ты всё-таки сможешь остановить его?
- Остановить? – Винс посмотрел на тлеющий кончик сигареты и пожал плечами. - Остановить его может только он сам, ибо решение бога, да ещё и озвученное решение – это запущенный механизм, своего рода, бомба замедленного действия, разминировать которую невозможно.
- Но ведь ты же сильнее него! – я всё ещё не понимал самого главного, и Винс терпеливо пояснил:
- В данном случае совершенно не важно, кто из нас сильнее в масштабах Мироздания, потому что в масштабах собственной личности может распоряжаться только обладатель этой личности, и это в равной степени относится и к богу, и к человеку. От этих внутренних решений зависят все будущие решения судьбы - а так же жизнь, смерть и дальнейшее перевоплощение. Проще говоря, даже я не могу спасти того, кто не хочет быть спасённым.
     Тут я, наконец, осознал суть трагедии, и у меня на душе стало так гадко, словно это я, Айэн, взялся помочь заведомо неизлечимому человеку.
- Конечно, я сделаю всё, что смогу, - Винс сказал это так, словно оправдывался передо мной. – Буду преследовать Хафру буквально повсюду, говорить о нескольких миллионах ни в чём не повинных людей, которых он обрекает на скорый конец света, об испорченной карме, об энергетических, будь они неладны, закономерностях… В конце концов, буду ругаться, упрашивать, умолять, унижаться – но, боюсь, только время зря потрачу, - он затушил окурок об ступеньку, как будто крест поставил, и мрачно подытожил:
- Всё-таки знающий идиот иногда гораздо хуже не знающего.

***
    Винсент Табу не всегда ответственно относился к своим божественным обязательствам, но если уж брал на себя ответственность - шёл до конца с упорством маньяка. Единожды принятое решение спасти Хафру вскоре превратилось для Винса в навязчивую идею, с которой он не расставался круглосуточно, забывая про сон, работу и окружающих. Однако сумасбродный демиург оказался едва ли не упрямей Хозяина Треугольника, и никакие аргументы были не способны переубедить его.
    По вечерам, уставая биться о стену непрошибаемой глупости, Винс впадал в отчаяние, напивался, плакал, кричал, что с него хватит, посылал божка-самоубийцу ко всем чертям – и каждое утро, едва придя в сознание, снова бежал его разыскивать. Так прошло около десяти дней, и однажды за завтраком Винс внезапно сказал, рассеянно глядя в одну точку:
- Представляешь, Хафра хочет стать Свободным Странником… И он почему-то считает, что для этого достаточно просто умереть в Треугольнике! А когда я говорю, что это сущий бред, он только улыбается, как будто раскрыл какой-то хитрый обман! И как вообще такие вещи кому-то в голову приходят? – от расстройства Винс едва не уронил чашку с горячим кофе, обжёгся, выругался и принялся яростно вытирать руку об штаны.
- Ну, может быть, они не сами приходят, - предположил я. – Может, его опять Шаман надоумил…
    Винсент посмотрел на меня, как на больного, и покачал головой.
- У каждого сумасшедшего свой внутренний шаман, который гораздо страшнее нашего внешнего. Больная психика может так причудливо исказить факты, что ты действительно перестанешь отличать реальность от иллюзии. Знаешь Ворона? Так вот, он, однажды, когда тебя ещё не было, всерьёз решил, что является Хозяином Треугольника, и сказал об этом энергопиратам! Они утащили парня в свой мир, а мне потом пришлось вытаскивать его через зеркала.
   Я чуть не поперхнулся своим кофе и уставился на Винса такими круглыми глазами, что он, несмотря на трагизм ситуации, улыбнулся.
- А ты как думал? У всех нас есть шансы сойти с ума.
- Да, но – Ворон?! Он же такой нормальный, что прямо даже скучный!
- Он просто для себя давно уже всё понял, - вздохнул Винс. – А вот Хафра, по-моему, никогда не поймёт.
- То есть как это – «никогда»? – нахмурился я, и приготовился к худшему, ибо знал: когда это слово произносит бог мира мёртвых, оно имеет только одно значение.
- Он умирает, Айэн, - Винсент поставил чашку на стол, подошёл к окну и стал так внимательно рассматривать небо, словно пытался увидеть там, над крышами своего разрушенного города, какую-то подсказку, адекватное решение проблемы.
- Так я же его буквально позавчера видел, и, вроде, ничего…
- Это произошло вчера, - не оборачиваясь, оборвал меня Винс. – Извини, что сразу не рассказал... Я после этого так убрался хиссом, что лыка не вязал… В общем,  вчера днём, пока ты был на работе, меня выдернуло в миры - как всегда, неожиданно, ты же знаешь… Ну, то есть, даже не в миры, а в один-единственный мир… И там было столько работы для Рыцаря Табу, что мне даже перемещаться никуда не пришлось: когда под воду уходят целые континенты, смерти всегда есть, чем заняться… - голос его предательски дрогнул, и Хозяин Треугольника замолчал, а руки начали нервно шарить по подоконнику, бессознательно пытаясь что-то найти.
     Винсент никогда не мог рассказывать подробности о мирах, которые посещал в качестве двойника Рыцаря, собирателя и живого транслятора боли, самой сильной энергии во Вселенной, можно даже сказать, основы основ Мироздания.
     Я немного представлял себе этот процесс в теории: Винс, за секунду до смерти вселяясь в тело умирающего, пропускал чужую боль через себя, превращал человека в чистую энерговолну и отправлял в Чёрный Треугольник, который, в свою очередь, трансформировал энергию разрушения в энергию созидания, пересылая её в Белый Треугольник.
    Белый Треугольник состоял из Путей Распределения, которыми заведовал Капитан, и Необитаемого Белого Треугольника, который был безграничной Сияющей Пустотой. Там находились Центры Распределения Жизней, которые, руководствуясь кармическими критериями, снова распределяли волны людей по мирам, образуя вечный круговорот.
     Но вся эта теория ни капли не приближала меня к пониманию того, что, на самом деле, переживает, и как, при этом, выживает Винс - аватар в человеческом теле. Потому что «трансформация энергии» - это всего лишь слова, а настоящая смерть в чужом теле – всё равно, что своя: страшная, невозможная и недосягаемая, но такая желанная после миллионов чужих смертей!
     Винс стоял и курил у окна, на котором всё-таки нашарил пачку сигарет; он был, на вид, обыкновенный, ничем особо не примечательный, невысокий, худой и немного нескладный, словно подросток. Он был так похож на человека – но мыслил, как всегда, совершенно нечеловеческими категориями.
- Шансы есть... Есть... - пробормотал он вдруг так неожиданно, что я даже вздрогнул.
- Какие ещё шансы? Что ты собираешься делать? – недоумённо спросил я.
     До этого я, признаться, был уверен, что Винс, уже увидевший и переживший вчера гибель мира Хафры, мечтал только о том, чтобы побыстрее забыться – неважно, каким способом! – но я опять ошибся, как ошибался каждый раз, когда мне казалось, что я хорошо знаю нашего Творца.
- Я должен найти Хафру – даже если это последний день в его жизни! - хмуро заявил Винс, стукнул кулаком по подоконнику, развернулся и вышел в коридор.
- Эй, ты хотя бы оденься! – метнулся я следом за ним, сообразив, что с него, пожалуй, станется выйти на улицу босиком и без пальто – а на улице, хоть и оттепель, но всё-таки холодновато ещё.
    В итоге, я снова прогулял работу, потому что пошёл провожать Винса до ларька, а потом и вовсе решил, что должен остаться с ним: раз уж он не собирался отступаться от своей безумной идеи, то и я не должен был его бросать.
    В очереди к ларьку Винс спросил меня:
- Ты вообще, помнишь, чтобы в нашем мире кто-нибудь умер?
- Хм… - призадумался я. - Ну, разве что, Лайка… Да ещё этот Странник, Оникс, которого ты своим огнём шарахнул.
- Оникс умер не здесь, а внутри собственного энергоканала, - покачал головой Винс. – А Лайка… Он же свой, местный, понимаешь? Просто с судьбой своей наркоманской доигрался, вот и всё. Я сейчас имею в виду чужаков, энергетов каких-нибудь.
- Ну, эти у нас точно не умирали, - уверенно ответил я. – У них для этого свои миры есть.
- Вот именно! – воскликнул Хозяин Треугольника.
- Ты что, собираешься перебросить Хафру в его мир? – такой выход, несмотря на его явную антигуманность, показался мне вполне разумным.
    Ответить Винс не успел, ибо к этому времени как раз подошла наша очередь, и он отвлёкся: наклонился к окошечку, протянул продавщице свою «вечную» энергокарту, и получил в обмен ноль-семь симпэйна. При виде такого неслабого объёма, я несколько испугался, отвёл Винса в сторонку, взял за локоть и заглянул в глаза, намереваясь напомнить, что с ним будет, если он сейчас всё это выпьет - но, в итоге, ничего не сказал. У Творца был отрешённый взгляд человека, идущего в последний, заведомо проигранный бой, и вряд ли мои слова что-то значили.
    Ко всему прочему, я так и не узнал, что он собирается делать, и подумал: мало ли, вдруг эта бутылка является частью какого-то гениального плана? Поэтому, вместо нравоучений, я спросил:
- И что теперь?
- Ждём, - односложно ответил Винс, вскрывая бутылку.
     В считанные секунды он влил в себя не меньше четверти, выдохнул, попросил закурить - и тут из переулка выбежали Асфер и Аймир, лучшие друзья Хафры. Заметив Винса, они в ужасе бросились к нему с криками:
- Материальность Хафры совсем истончилась!
- Мы отнесли его в Храм Волн – и поняли, что Хафра стал прозрачнее призрака!
- Храм Волн – это правильно, - кивнул Винс. – А что, ваш друг при этом был в сознании?
- Нет, - синхронно ответили близнецы. – Со вчерашнего вечера. Если бы речь шла о человеке, мы бы вообще решили, что он уже умер.
- Пойдёмте, - спокойно и уверенно сказал Винсент.
     Он казался относительно трезвым, но, стоило нам сделать несколько шагов, как всем стало ясно, что это - только видимость: экстремально опохмелившегося Винса шатало так, что он был практически не способен идти. Я буквально тащил его, крепко схватив под локоть, а Асфер с Аймиром всю дорогу бросали на него укоризненные взгляды - но, поскольку Хозяин Треугольника был их последней надеждой, они помалкивали.
     Я тоже помалкивал - хотя в голове у меня вертелся целый хоровод предположений, главным из которых было, конечно, то, что Винс всё-таки отправит Хафру навстречу происходящему концу света, чтобы, так сказать, восстановить справедливость. Все прочие варианты, которые я мог себе представить, были абсолютно нереальны: сжигать Хафру заживо, чтобы дать ему материальность Треугольника, Винс бы точно не стал; чтобы выкинуть волну Хафры в Беловременье, как блужающую, нужна была мощная волна, а Хафра был слишком истощён. Насчёт же того, чтобы исполнить желание Хафры стать Странником, можно было даже не рассуждать, ибо боги, живущие без своих миров, представляли из себя необъяснимый энергетический и временной парадокс.
    Однако, даже если бы Винс попытался ввести всё Мироздание в состояние парадокса, это бы меня удивило гораздо меньше, чем, что он, в итоге, сделал!
     Хафра лежал в Храме, прямо на полу, на расстеленном заботливым призраком одеяле, и в полутьме казался просто костюмом, надетым на проволочный каркас – настолько невещественным было его тело. Винс вручил мне бутылку, подошёл к Хафре, опустился рядом с ним на колени, словно всматриваясь - и вдруг, одним неуловимым движением, снял с себя оба защитных браслета.
    Мы дружно ахнули - но предпринять ничего не успели: Винсент взмахнул руками над телом демиурга, и буквально на долю секунды прикоснулся к нему внутренней стороной обожжённых запястий: одной рукой – ко лбу, а другой – чуть пониже ключиц.
    Эффект оказался потрясающим! Хафру подбросило сантиметров на тридцать вверх, выгнуло дугой, а затем по его полупрозрачному телу прошла невероятная волна цвета и света. Видимые из-под одежды участки кожи прямо на глазах обретали нормальную плотность, словно в контуры чёрно-белого рисунка заливали телесную краску.
     Досмотрев метаморфозу до конца, Винсент обернулся к нам и вдруг улыбнулся – измученной, смертельно усталой улыбкой человека, который только что совершил невозможное. Мы, все четверо, сделали дружный вдох, и вдруг поняли, что всё это время боялись даже дышать, чтобы не спугнуть происходящее чудо.
- Помоги мне, - прошептал Винс, протягивая мне браслеты.
    Не знаю, как ему удалось их так быстро снять - но надеть их обратно он ни за что не смог бы: слишком уж руки дрожали. И в этих беспомощно протянутых руках было столько покорности, что на миг мне почудилось: всё позади, можно забыть о хафрином мире, разрушении, энергобалансе... Демиург казался просто спящим, окликни -  и проснётся, как ни в чём не бывало. Я застегнул на запястьях Винса браслеты, протянул ему бутылку… И только тогда заметил, что взгляд у Хозяина Треугольника всё такой же, отрешённо-стеклянный и страшный. Ощущение чуда моментально улетучилось.
     Выхватив у меня бутылку, Винсент принялся с такой жадностью глотать молнитский спирт, словно это была простая вода. Мы молча смотрели на него: близнецы – с нескрываемым ужасом, а я – с искренним сочувствием. Призрак же, тем временем, приблизился к Хафре, и с видом специалиста приступил к осмотру.
     Я не выдержал и спросил, сам не зная, кого:
- И что теперь? Ведь мир Хафры продолжает разрушаться, поэтому инерция энтропии рано или поздно возьмёт своё. Дополнительная энергия иссякнет так же, как и его собственная, и он всё равно умрёт.
- Или остаток вечности проваляется в коме, - мрачно констатировал Лайка, показав на аккуратные тёмные пятнышки, украшающие лоб и грудь демиурга. – Я знаю, что ты сделал, Винс: ты просто подключил его к своим порталам! Это гениально! И всё-таки, Айэн прав - нужно как-то остановить разрушение, без этого ему не поможешь.
    Винсент поставил на пол опустошённую бутылку, посмотрел на призрака, отрицательно помотал головой и невнятно ответил:
- Простая остановка разрушения на данном этапе тоже ничего не даст… Н-надо иначе...
    Творец был пьян вдупель - но его голова, судя по всему, продолжала работать: в стрессовой ситуации божественная составляющая опять победила в нём человеческую. Внезапно мне стало очень жалко его – бога, переступающего в себе через человека, смиренно принимающего все требования бога…
- Как - иначе? - спросил его я. – Неужели ты…
     Последнее предположение было таким сумасшедшим, что я не решился произнести его вслух, и Винсент сделал это за меня:
- Да. Я восстановлю его мир... Верну всё в прежнее состояние...
     Мы обалдело уставились на него. Наверное, по нашим лицам можно было прочитать всё, что мы сейчас думали – и, особенно, что думал я, который недавно всё-таки выяснил, чем Хозяин Треугольника отличается от любого, самого плохонького демиурга.
     Винс, при всех своих божественных статусах, не имел способности созидать миры. Он, как он сам недавно выразился, был «демиургом в отставке», и в данном своём воплощении носил совершенно конкретные функции. Он должен был соблюдать Вселенский Баланс, а не добалять в него новые вводные; и уж тем более, он не умел поднимать со дна затонувшие континенты и заново запускать природные процессы.
    Да, конечно, как Творец Мироздания, он мог, под свою ответственность, задействовать любые энергетические ресурсы Вселенной - но это грозило серьёзным нарушением всё того же Баланса, который Винс призван был соблюдать; он должен был возмещать всё, что задействовал - а возмещать он мог одним-единственным способом: собиранием боли. Это создавало замкнутый порочный круг; созидание одного мира могло стоить разрушения нескольких других - а даже если и нет, то, в любом случае, это стоило бы огромной энергопотери и адских мук для самого Винса.
    То есть, он был связан своими функциями - табу по рукам и ногам - но, как, опять же, говорил он сам, «решение бога – это запущенный механизм», и если он сейчас принял такое решение, отговаривать его было поздно.
    Я прокрутил всё это в своей голове буквально за пару секунд, и спросил:
- И как же ты собираешься восстановливать мир?
- Мне потребуются, как минимум, двое балансирующих божеств для создания минимального Ликьюска... - как ни в чём не бывало, начал Винсент.
     Я понял, что у него давно уже всё продумано, и в очередной раз восхитился этим невероятным человеком.
- Вот эти ребята вполне подойдут, - он указал нетвёрдой рукой на близнецов, и те совсем растерялись.
- Мы?! – воскликнули они хором.
- А что, есть возражения?
- Нуу… да, - собравшись с мыслями, сказал Аймир. – Мы, вообще-то, находимся на службе, и дезертирство у нас карается очень сурово.
- Вы сами знаете, что вашей службе – грош цена... С вашей помощью кто-то сейчас убивает людей и разрушает ваш собственный мир... А вы - хорошие ребята... Крутые энергеты... Чего бы вам в благом деле не поучаствовать?
- Мы ни в каком мире не сможем уйти от суда, Винс, - развёл руками Асфер. - Нас найдут, и…
- Кого это – вас? – оборвал его Творец. – Вас – наёмников, или вас - богов восстановленного вами мира?
    Тут близнецы, наконец, начали понимать, что имеет в виду Хозяин Треугольника, и на их лицах отразился непередаваемый восторг.
- Ты что, поменяешь нам материальность?! – ахнули они.
- Да. Вы же будете богами... Демиургами... Самая ваша суть изменится, когда я подключу вас к энергоцентру хафриного мира. Кстати, как он называется? Мне нужен его малинтокод...
- Миэрскерт! – словно пароль, выкрикнул Аймир.
- Отлично, – усмехнулся Винс. – Как хорошо иметь дело с людьми, которым не надо объяснять элементарные вещи. Я не ошибся в вас!
     Он говорил - и словно на глазах перевоплощался; говорил, забвышись и забыв о своём состоянии - а я слушал его, разинув рот, и поэтому едва вовремя успел подхватить его под руку, когда он попытался встать. Если бы не я, он непременно упал бы; его отрешённый взгляд на миг потеплел от благодарности ко мне - однако от меня к будущим богам снова обернулся невероятный Творец Мироздания. И никто, кроме меня, не понимал, чего это стоило ему – пьяному, усталому, отчаявшемуся человеку, до боли вцепившемуся мне в предплечье дрожащими, тонкими пальцами. Все смотрели на него в ожидании очередного чуда, и он просто не имел права остановиться.
- Сейчас Лайка перебросит нас в Необитаемое. Толпу ему и Храму перебросить проще, чем мне, - сказал Винс. - Смена вашей материальности при переходе оттуда в Миэрскерт произойдёт автоматически – просто потому, что в Необитаемом каждый из вас станет для Мироздания чистым листом. Останется только наделить вас божественными полномочиями, что, само собой, изменит вашу сущность окончательно. Ну что, все готовы?
     Вопрос был чисто риторическим, но мы дружно кивнули.
- Лайка, перемещаемся! – скомандовал Винс, и призрак мгновенно перешёл в волну, а затем снова взвился под потолок, к своему стеклянному лабиринту.
    Звук, который издала эта конструкция на сей раз, оказался просто невыносимым, сотрясающим стены и вынимающим душу. Казалось, что всё пространство тоже не выдержало – сдвинулось с места; здание словно повернулось вокруг своей оси и вдруг стало из каменного туманно-прозрачным. Я вгляделся, и увидел за этой завесой наш Разрушенный Город – однако это был совершенно другой город, совсем уже чёрно-белый, и, кроме того, нас там явно ждали.
     На площади перед Храмом толпилось огромное сборище Каменных тварей: мелких химер, величавых грифонов, задумчивых сфинксов и царственных мантикор. Впереди, выделяясь из толпы снежно-белым окрасом и внушительными размерами, стоял Фонтэйр собственной персоной.
    Винсент приветственно помахал ему, отцепился от моей руки и шагнул вперёд.
- Чего стоите?! – крикнул я близнецам. – Лайка здесь долго не удержится! Идите!
- Там же стена! – завопил Аймир.
- Это не стена, болван! – обругал брата Асфер, и, проявив поразительную способность к адаптации, выскочил наружу.
    Второму близнецу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Я тоже вышел – хотя, честно сказать, такой способ попадания в Необитаемое и мне был в новинку. Похоже было, что Храм Волн существовал в обоих мирах одновременно, нанизывая ткань реальности на спицу своего шпиля.
    Как только мы все оказались вне здания, его прозрачные плоскости снова двинулись по кругу, на глазах темнея и каменея. Это было похоже на закрывание гигантской диафрагмы, и буквально через несколько секунд там, откуда мы только что вышли, обнаружилась простая, каменная коробка совершенно заброшенного сооружения, лишь отдалённо напоминающего наш Храм. Оглушительный звук стеклянного органа смолк так внезапно, словно кто-то нажал на кнопку «офф» - и тут же сменился многоголосым воем нескольких сотен звериных глоток: Твари Необитаемого приветствовали своего Хозяина.
     Однако стоило только Винсу раскрыть рот, как все они мгновенно смолкли; любая армия могла бы позавидовать такой дисциплине!
- Знакомьтесь – это Фонтэйр, мой лучший друг и помощник! – Винсент подошёл к крылатому льву и ласково почесал его за ухом, как обыкновенного кота. Огромный мантикор довольно мурлыкнул и лёг, чтобы Винсу было удобнее забираться к нему на спину.
     Я понял, что моя помощь больше не понадобится Хозяину Треугольника – с таким-то сопровождением! Он же, тем временем, продолжал:
- А это – все остальные мои подданные, мои творения и, уж извините – моя зачистная бригада, - он указал на толпу мифических существ. – Потому что в Миэрскерте мне придётся заниматься такой грязной работёнкой, что поручать её более чувствительным существам просто неприлично. Очистка затонувших континентов – это вам не партия в шахматы!
- А нам-то что делать? – спросил потрясённый Асфер.
- Для начала – выбрать себе транспорт, - улыбнулся Винс, устраиваясь поудобнее между крыльев Фонтэйра. – Любое из этих существ сочтёт за честь служить вам. Но я бы порекомендовал вот этих.
    Он как-то по-особенному свистнул, и от толпы отделились два великолепнейших грифона: серовато-чёрных, словно присыпанных пеплом, с серебристо-стальными крыльями и истинно тигриной грацией. Повинуясь неслышимому приказу, они подошли к близнецам и покорно склонились, как недавно Фонтэйр перед Винсом. Аймиру и Асферу ничего не оставалось, кроме как преодолеть все сомнения и взобраться на спины грифонов.
- Как только вы почувствуете в себе силы распоряжаться энергией Миэрскерта, возьмите в защитное кольцо уцелевшие земли, чтобы никакие мои действия не могли повредить им, ибо действовать я собираюсь быстро и весьма грубо. Ваши каменные спутники будут во всём помогать вам – но помните, что теперь вы с ними единое целое, и относитесь к ним, как к самим себе!
    С этим напутствием Фонтэйр рванулся в небо, и вся стая последовала за ним, унося новых богов Миэрскерта навстречу их новой судьбе.

***
    Дальнейшего я, естественно, не видел, но могу с уверенностью утверждать, что всё задуманное Винс исполнил с виртуозной, истинно божественной точностью. Каменные Твари не знали усталости, не нуждались в еде и понимали своего Хозяина без слов, находясь с ним на единой ментальной волне. Сильные, бесстрашные, способные одинаково свободно идти сквозь огонь, воду и вакуум – и при этом, не машины, а живые существа, умеющие отличать вред от пользы, они были идеальной армией спасения. На всё про всё им с Винсом потребовалось всего три дня.
   Я же своим путём вернулся в Обитаемый Треугольник, и всё время посвятил оставшемуся в Храме Волн Хафре. По его состоянию можно было сразу понять, насколько хорошо продвигается восстановление Миэрскерта, потому что уже на исходе первых суток винсовского отсутствия демиург внезапно проснулся. Изумлённо оглядевшись по сторонам, он молча взял из моих рук чашку приготовленного Лайкой энергетического напитка, выпил и практически сразу уснул снова.
     Наутро Хафра проснулся таким здоровым и полным сил, словно вовсе никогда не был при смерти. Он вскочил, сбегал к фонтану, стянул грязную рубашку, и долго, с удовольствием плескался в ледяной воде, а прибежав обратно, заявил, что голоден, как будто не ел целую неделю. Когда же я ему сообщил, что это действительно так, молодой бог сначала даже не поверил.
- Я неделю валялся в коме?! Из-за того, что рухнул мой мир?!
- Да, Хафра, - вздохнул я и пошёл готовить завтрак.
    Кухни в Храме Волн, конечно же, не было – просто кристаллический нагреватель и старенький чайник, но этого вполне хватало, чтобы пожарить какой-нибудь омлет и вскипятить чаю. Пока же я всем этим занимался, Демиург не отставал от меня ни на шаг, и суетился вокруг, буквально заваливая меня вопросами. Судя по всему, он на самом деле ничего не помнил: ответы приводили его в искренний ужас. Особенно же его потряс тот факт, что Винс с целью реанимации шарахнул его огненными порталами. Хафра бросился к зеркалу, зажёг поярче свет и долго изучал тёмные вмятины на своём теле. Когда же я сказал, что в данный момент Винсент восстанавливает Миэрскерт при помощи близнецов и Каменных Тварей Необитаемого, Хафра совсем смутился.
- Да ведь я жив только благодаря ему! – воскликнул он, и схватился за голову.
- Ну, в общем-то, да, - кивнул я.
- Но почему? Почему он это сделал?! Ведь я издевался над ним, унижал его, не верил в него! Даже человеком этого алкоголика не считал – не то, что богом! А он…
- Возможно, он чувствует себя виноватым, - предположил я, и пожал плечами.
- Он чувствует себя виноватым?! – Хафра потрясённо вытаращился на меня.
- Как бы тебе объяснить…
   Я немного замялся, подыскивая нужные слова. Говорить о Винсе всегда было сложно, а особенно - когда речь шла о мотивации его поступков.
-  У него есть что-то вроде комплекса вины перед всеми живущими: мол, он плохой бог и так далее… А тебя он ещё и сжечь хотел по дури, вместо того, чтобы от Шамана спасать.
- Ерунда какая-то… - пробормотал демиург. – Это я перед ним виноват, я его в такую историю втравил… Айэн, я должен с ним поговорить! Может, я могу чем-то помочь? Это же мой мир!
     И тогда я, впервые за всё это время, рискнул выйти на ментальную связь с Винсентом Табу, в надежде, что Хафра сможет, наконец, взять на себя восстановление Миэрскерта, и отпустит Хозяина Треугольника, дабы он не занимался более не свойственным ему делом.
     Услышав, что Хафра вполне здоров и хочет помочь, Винс согласился ненадолго оставить дела на Фонтэйра, и пришёл проведать нас. Я увидел его, и ужаснулся: мокрый насквозь, заляпанный грязью с ног до головы, полуживой от усталости, Творец Мироздания был похож на восставшего мертвеца. Вместо приветствия Винсент сразу потребовал принести симпэйна, подошёл к Хафре и долго, пристально смотрел ему в глаза.
    Потом демиург признался мне, что ничего страшнее в жизни не испытывал: из него словно вынули душу, повертели, посмотрели, измерили и вставили на место – так, как подыскивают новую деталь для старого механизма.
- Ты ещё не готов, - охрипшим от длительного молчания голосом изрёк Винс, а затем отвернулся и обессилено уселся прямо на пол, чтобы не заляпать храмовые подушки.
- К чему не готов? – испугано спросил Хафра. – Ты только скажи, что надо делать – я всё исполню! Я стольким тебе обязан, что… - он засуетился, пытаясь скрыть неловкость, и совсем уже было начал извиняться, как вдруг натолкнулся на такой тяжёлый взгляд Винса, что все слова мигом застряли в горле.
- Ты не готов вернуться в Миэрскерт, - сказал Винс. – Впрочем, теперь уже всё равно. К завтрашнему утру мы закончим всю основную восстановительную работу, близнецы снимут барьер и останутся мелочи: вернуть уцелевших людей на их исконные земли, чтобы они понемногу отстраивали свои города, и создать балансирующий Ликьюск из Асфера, Аймира и тебя. Ты ведь не против, если они останутся богами твоего мира?
- Н-нет…
- Вот и хорошо, - Винсент машинально провёл по лицу рукавом, ещё больше размазав грязь, и хотел улыбнуться, но вышло наоборот - мне показалось, что он сейчас заплачет.
   Я поспешно откупорил бутылку, протянул ему, и он вцепился в неё так, словно от этого зависела вся его жизнь. Возможно, что так оно и было; несколько минут Винс молча глотал спирт, а потом сказал почти обычным своим голосом:
- Да, Айэн, натворил я дел… Что теперь со мной будет, даже думать боюсь… Я демиургом не был с тех пор, как Старое Мироздание грохнул...
- Это всё потом, Винс, потом, - попытался успокоить его я. – Ты бы переоделся, что ли, а? Замёрзнешь ведь! И вообще тебе поспать бы надо – ты ведь, поди, все двое суток не спал!
- Ерунда, Айэн…- отмахнулся Винс. – Мне обратно надо – Фонтэйру одному не справиться, да и люди ждут… Помоги мне встать, Айэн…
    Я, не боясь испачкаться, подхватил его под мышки и поставил на ноги. Казалось, он и шага не сможет сделать от усталости и выпитого симпэйна, однако Винсент решительно высвободился и подошёл к Хафре. Незадачливый демиург весь съёжился, словно хотел стать меньше ростом, и зажмурился, как будто ожидал удара, но Творец только хлопнул его по плечу и сказал:
- По крайней мере, расплачиваться перед Мирозданием мне придётся за спасение человеческих жизней, а не за убийство себе подобного.
- Это ты меня считаешь себе подобным? – опешил Хафра.
    Винс как-то странно посмотрел на него, махнул рукой и сказал:
- Потом разберёмся. Жду вас обоих завтра, в главном Энергетическом Центре Миэрскерта!
    Он развернулся, поднял с полу недопитую бутылку, шагнул вперёд, покачнулся – и исчез, будто сквозь воздух провалился.
- Вот это да! – восхищённо воскликнул Хафра. – И он ещё называет меня себе подобным! Да я бы в жизни не смог вот так нырнуть через пространство! Он ведь, наверное, прямо в мой мир перепрыгнул, минуя все закономерности!
- М-да, минуя все закономерности… - мне было не по себе после разговора с Винсом, и сейчас до меня начало доходить, почему. – Похоже, что всё гораздо хуже, чем я предполагал…
- О чём ты, Айэн? – удивился демиург. – Завтра я вернусь в свой мир, и снова возьму всё на себя. Я не подведу его, обещаю!
- Да не в тебе же дело! – едва не взвыл я. – А в тех самых закономерностях! Вернее даже, в той их части, которая называется Вселенским Порядком Вещей.
- Насколько я понимаю, Винс уже восстановил этот Порядок…
- Болван! Для Вселенского Порядка разрушение твоего мирка - такая мелочь, что он её и не заметил бы, если бы Винсент не вмешался!
- Не понимаю…
- Чего тут непонятного?! Ты вообще, знаешь, почему он - Винсент Табу?! - заорал я - и тут меня буквально понесло.
     Я стал своим корявым языком пытаться передать суть всех ТАБУ, которые были наложены на Разрушителя Мироздания с момента Сотворения Нового Порядка Вещей; формулировал на ходу для себя всё то, что я сам знал весьма посредственно, из обрывочного бреда пьяного Винса - и, наверное, я нёс полную околесицу, потому что Хафра внезапно побледнел, попятился от меня, запнулся об подушку, сел, и в ужасе схватился за голову.
- Какой ужас! - горестно воскликнул он. - Ну, зачем я ему навязался?! Почему он не позволил мне сдохнуть?!
    Только тут я спохватился и понял, что здорово переборщил. Моей целью вовсе не было повергнуть Хафру обратно в отчаяние; этого бы мне Винс точно не простил! Поэтому я поспешно взял себя в руки и сказал:
- Извини. Я просто хотел тебе сказать, чтобы ты не пытался понять Винса. Думай только о том, что ты должен сделать, хорошо?
    Хафра кивнул. Спорить со мной в такой ситуации было бессмысленно.
    На следующее утро он отвёл меня в Миэрскерт; это было не так быстро и оригинально, как умел Винс, но тоже вполне профессионально: демиург открыл прямой портал в Беловременье, немного пошарился там, и открыл выход с другой стороны, точнёхонько в своём Главном Энергоцентре.
     Место это представляло собой нерукотворную каменную воронку, из центра которой поднималась в небо гигантская металлическая колонна. На вершине этого иллюзорно-непрочного стержня, опровергая законы гравитации, лежала огромная, почти перекрывающая диаметр воронки, плоская плита из какого-то неведомого, лёгкого и очень прочного материала, а на ней, в свою очередь, стояло здание в виде абсолютно гладкой, белой, перевёрнутой полусферы. Позже я узнал, что внутри колонны находится лифт, чтобы сюда, в случае необходимости, могли подниматься обычные люди.
     Пройдя сквозь портал, мы оказались в огромной, залитой светом и абсолютно пустой аудитории - однако, не успел я толком оглядеться по сторонам, как входная дверь резко распахнулась, и оттуда буквально вывалился, запнувшись об порог, Винсент Табу собственной персоной. Он упал на четвереньки, но тут же снова вскочил и кинулся ко мне, чудом удерживая равновесие на гладком, скользком полу.
- Айэн! Забери меня отсюда, Айэн! – заорал он, и, уцепившись за мой рукав, совершенно по-детски спрятался за мою спину.
    Мы с Хафрой изумлённо открыли рты, но сказать ничего не успели.
- Привет, Хафра! Привет, Айэн! – появившись всё в тех же дверях, близнецы радостно бросились к нам.
    За ними степенно шествовал какой-то незнакомый тип в элегантном, бархатном костюме, ослепительно-белой рубашке и шейном платке такой расцветки, что у меня зарябило в глазах. В руках он держал совершенно феерическую шляпу, а сапоги носил такие, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Асфер и Аймир тоже успели принарядиться, сменив свою неброскую военную форму на зелёный бархат и шёлк.
- Привет, спасители мои! И тебе привет, Эммерт! – Хафра улыбнулся и кивнул расфуфыренному типу. – Вы чего это при таком параде?
- У нас сегодня намечается встреча с представителями Кэрбиса и Тистра, - ответил Эммерт.
- Это как раз затонувшие материки, - объяснил мне Асфер.
- Люди мечтают попасть домой, - продолжал Эммерт. – Они хотят вернуться к прежним занятиям, но пока сомневаются, всё ли стабильно в нашем мире.
    Он говорил всё это, обращаясь исключительно к Хафре, живому богу своего мира, совершенно не принимая во внимание тот факт, что демиург не сделал ничего для его спасения, и что истинный Творец и восстановитель в данный момент прячется за моей спиной.
   Смущённый таким положением дел, Хафра покосился на Винсента, но тот отрицательно помотал головой, и, видимо, состроил ему такую гримасу, что демиург всё понял без слов.
- Я уверен, что сейчас всё стабильно, - как ни в чём не бывало, ответил он, и, обращась к близнецам, прибавил:
- Не правда ли, коллеги?
- Всё в норме, Малли Эрну! – чётко, по-военному отрапортовал Аймир.
- Уровень держим в обозначенных Хозяином Треугольника пределах, - добавил Асфер.
    Хафра покраснел, и снова посмотрел на Винса, но тот только продолжал корчить рожи и делать какие-то жесты за моей спиной. Я аж пожалел, что у меня нет глаз на затылке, потому что демиург, пунцовый от смущения, сказал: 
- Молодцы, э-э… Малли Мирну и Малли Файрну!
     Он, впервые в жизни, обратился к Асферу и Аймиру, как к настоящим Клэйтэрам, и прибавил:
- Эммерт, мы готовы встретиться с людьми Кэрбиса и Тистра. Когда это должно произойти?
- Через полтора часа, - ответил Эммерт.
- А мы всё никак не можем убедить Винса переодеться! – внезапно брякнул Асфер.
    Тут я всей спиной почувствовал, как несчастного Хозяина Треугольника передёрнуло от этих слов, и наконец-то понял, от чего он пытался убежать. Бессмертный и почти всемогущий, он панически боялся любых общественных мероприятий, любого появления пред незнакомой толпой. Конечно, бывали ситуации, когда без этого действительно нельзя было обойтись, и Винсент вынужден был, одолжив у Дейри цивильный костюм, преодолевать свой страх и играть очень сложную для него роль - но в подобных случаях он всегда был, как минимум, трезвым! Ну, или почти трезвым. А сейчас...
    Я решительно повернулся к нему, взял за плечи, внимательно оглядел с ног до головы, и горестно вздохнул. Неведомо, как он умудрился так уделаться с утра в незнакомом мире - но что поделать, это он умел.
- Ну зачем, ну для чего я вам сдался? – уныло сказал Винс, умоляюще глядя на близнецов и Хафру через моё плечо. – Парни, вы же сами тут все боги, зачем вам ещё и я? 
- Да какие мы без тебя боги?! – запротестовал Асфер.
- Меня вообще давно не было бы, если б не ты, - поддержал Хафра, - И всего Миэрскерта - тоже!
- Мы же всё ещё только учимся у тебя! – добавил Аймир.
- С-спасибо, конечно… - совсем смутившись, пробормотал Винс.
      Хронически тяготящийся своим всеобъемлющим комплексом вины, он совершенно не выносил, когда его хвалили - а уж в такой ситуации, как сейчас, когда его буквально превозносили, он мог и трезвым разрыдаться. Я мысленно приготовился ко всему: истерике, неуместным оправданиям, панике… Однако, вопреки моим ожиданиям, Винс, пока что, держался вполне достойно.
- Ребята, поверьте: никому, кроме вас, на самом деле не нужно моё присутствие! - попытался объяснить он. - Даже если я разоденусь, как павлин, никто не поверит, что я действительно сделал то, что сделал! Ведь богов встречают не только по одёжке…
- Правильно, Винс! Я же просил тебя не пить сегодня! – с упрёком сказал Асфер. - А ты, пока мы делами занималсь, выпросил у лифтёрши спирта!
- Не наезжай! - вступился я за Винса, мысленно прикидывая, выпросил он спирт у лифтёрши, или всё-таки спёр. – И вы, остальные, тоже! Вспомните, когда вы сами-то поверили, что он - Хозяин Треугольника? Когда он на ваших глазах оживил Хафру?
     Все трое богов затихли и пристыжено уставились в пол, припомнив, как они смеялись над Винсом, унижали его – а он им всё простил, вообще ни словечком не попрекнул, словно они были детьми неразумными.
     Эммерт, между тем, рассеянно поглядывал на часы и хмурился, не понимая, о чём в такой важный момент спорят Клэйтэры. Заметив это, Винсент на секунду задумался, а потом внезапно усмехнулся:
- Да ладно, Айэн, всё ерунда. Вот вам простейшее решение нашего спора, - он указал на Эммерта, и все взгляды тоже устремились к нему.
   Ощутив себя центром всеобщего внимания, представитель Миэрскерта встрепенулся и вопросительно посмотрел на богов.
- И что это за решение? – заинтересовался Хафра.
- Этому человеку жители твоего мира доверяют говорить от их имени, так? - спросил Винс. - В таком случае, пускай он скажет за всех - верит ли он в то, что я спас Миэрскерт? 
- Что?! – шокированный, Эммерт ошалело уставился на Хафру.
- Отвечай, - невозмутимо распорядился демиург. – Это и впрямь справедливое решение!
    Я повернулся и встал вполоборота, так, чтобы Винс мог за меня держаться, и чтобы Эммерт мог его как следует рассмотреть. Лицо Эммерта недоумённо вытянулось. Пару минут он таращился на Винса так, словно пытался понять, шутит Хафра или нет. Несмотря на то, что Хозяин Треугольника успел отмыться от грязи затонувших континентов и даже одежду, как сумел, отстирал и высушил, всё равно вид у него был крайне непрезентабельный, особенно на фоне остальной компании. Кроме того, Винс был заметно пьян - и все знали, почему.
- Да он же банку спирта спёр! - вырвалось у Эммерта. – Ты извини меня, Хафра, и, пожалуйста, не думай, что я тебе не верю… Но это просто не может быть правдой!
     Все, включая Винса, расхохотались.
- Ну вот! – развёл руками Винс. - В истории этого мира я - тот, кто банку спирта спёр.
- Почему, ну почему ты всегда прав, Винсент? – удивлённо и немного обиженно воскликнул Хафра.
- Ну что, теперь-то я свободен? – спросил Винс, и вся троица дружно кивнула.
- Только знаешь что, - внезапно сказал демиург. – Покажи остальным, как ты сквозь пространство ныряешь! Они ведь, поди, никогда не видели ничего подобного! – и он хитро подмигнул близнецам.
- Хорошо. Показываю, - устало сказал Хозяин Треугольника. – Идём, Айэн!
    Я покрепче взял его под руку, зажмурился и вместе с ним шагнул в пустоту. Когда я спустя секунду открыл глаза, мы были уже у себя. Думаю, что внешне это и впрямь выглядело, как нырок в воду, а вернее, в воздух – если бы воздух внезапно стал жидкостью.
    Наверное, после такой демонстрации даже скептически настроенный Эммерт хорошенько призадумался, прав ли он был. Впрочем, Винсу это было совершенно безразлично – на фоне того, что ему предстояло, всё остальное казалось мелким и не существенным.

***
    По возвращении в Треугольник Винсент наконец-то сложил с себя неподъёмный груз божественной ответственности, и, как только это произошло, бездна долгожданного беспамятства поглотила его с головой. В изыскании способов морального самоуничтожения Винсу просто не было равных, а панический страх расплаты только подстёгивал его нездоровую фантазию: он ухитрялся находить и употреблять такие невероятные вещества, что вскоре совсем свихнулся. Ничего не понимая и никого не узнавая, потеряв всяческое сходство с самим собой, Хозяин Треугольника шатался по городу и нёс такой жуткий бред, что даже мне становилось нехорошо, а Иштар так и вообще сбежала к молнитцам, чтобы только не видеть, во что превратился Винс.
    Все остальные люди при виде него тоже разбегались, и даже Судьба не спешила призвать его к ответу – ни ей, ни Порядку Вещей, ни Вселенскому Балансу он был не нужен такой. Я остался с ним один на один, и понял, что должен что-то сделать.
    Ничего умного я так и не придумал, поэтому, на свой страх и риск, просто взял, да и закрыл отрубившегося Винса в его мансарде. При этом я хорошенько заколотил окно и забрал все предметы обихода, включая одежду и постельные принадлежности, чтобы исключить любую возможность суицида.
    Затем я спустился в нижнюю квартиру, где безвылазно просидел почти сутки, в ужасе прислушиваясь к жутким звукам наверху и надеясь только на то, что Винс не сможет в таком состоянии снять защитные браслеты. Конечно, я мог просто отправить его в мариковскую больницу, и наверное, это было бы гораздо более гуманно по отношению к Винсенту – человеку. Однако я чувствовал, что сейчас главное - вытащить из бездны забвения Винсента – бога, того, который должен был улаживать свои отношения с Порядком Вещей, и поэтому решил, что он должен оставаться в Треугольнике, что бы ни случилось.
     На исходе этих чудовищных суток, ближе к вечеру, когда все звуки наверху наконец-то стихли, я решил, что пришло время выпустить Винса из заточения. Прихватив с собой неизменную бутылку симпэйна и одеяло, я поднялся в мансарду и открыл дверь. Там было так темно и тихо, что я поначалу даже испугался, что Винса всё-таки забрали миры.
      Я включил свет – и тут же пожалел, что включил; а в следующую секунду пожалел и о том, что моя догадка насчёт миров не подтвердилась, ибо открывшееся мне зрелище оказалось воистину кошмарным! Хозяин Треугольника неподвижно лежал на полу, свернувшись калачиком, и всё его тело было исполосовано кровавыми следами ногтей, словно он в ломках пытался живьём содрать с себя кожу. Услышав, что я вошёл, Винс пошевелился, застонал - и вдруг, вскочив на четвереньки, пополз ко мне, плача и завывая, словно раненое животное. Первым моим желанием было немедленно выскочить обратно за дверь, но жалость к близкому человеку оказалась сильнее. Я поднял его с пола, усадил на кровать, набросил на плечи одеяло и протянул откупоренную бутылку.
      Винс моментально затих, посмотрел на меня затравленным взглядом, а затем осторожно, нерешительно взял предложенный симпэйн. И только тогда я сообразил, что на его дрожащей, исцарапанной руке по-прежнему красовался защитный браслет. Всё оказалось не так уж плохо!
- Ты действительно не пытался его снять, или просто не смог? –  спросил я, пытаясь понять, насколько он сейчас не в себе.
    Винс сделал пару глотков и прошептал, с трудом выговаривая слова:
- Не помню… Ничего не помню, Айэн… Что произошло? Я что, вмазанный был?
- Ещё как, - проворчал я, испытав огромное облегчение от того, что он может сознательно разговаривать. – Мне пришлось тебя здесь закрыть, чтобы не отправлять в больницу. Извини, что так вышло.
- Это ты меня извини… Спасибо, что вытащил… - Винс всхлипнул, машинально вытер лицо рукой, и удивлённо уставился на свежие царапины. – Больно-то как, Айэн…
    Он откинул одеяло, и ахнул.
- Я что, сам себя так отделал? 
- Ну не я же! Или ты думаешь, что тебя кошки драли?!
- Что же ты меня не связал?!
- Тебя свяжешь, пожалуй! – отмахнулся я. – Опять начнёшь верёвки пережигать!
    Винс отвёл глаза, и снова взялся за выпивку, пытаясь хоть чем-то заглушить чувство стыда. Я подумал, что будь на моём месте кто-то другой, ему было бы ещё тяжелее, а ещё – что говорить о главном нужно прямо сейчас, пока он ещё может говорить. И, как только я об этом подумал, Винсент, не глядя на меня, произнёс:
- Я знаю, что ты хочешь сказать, Айэн. Ты просто ждёшь не дождёшься, когда меня заберут миры – а я всё ещё здесь, значит, энергозатраты не восполняются, да? Это, конечно так, но когда имеешь дело с Порядком Вещей, всё обстоит несколько иначе… И даже совершенно иначе. Для восстановления Порядка не нужна энергия, не нужна моя боль и чужие смерти. Нужно просто вернуться в начало всего и пережить всё заново, исключив три дня в Миэрскерте из списка реальных событий.
- Но ведь это же невозможно! – воскликнул я. – Не собираешься же ты развернуть всё Мироздание задом наперёд?!
- Конечно, не собираюсь – всё Мироздание. А собственную жизнь – запросто.
     Он говорил так, словно продирался сквозь непролазную чащу: через боль, с остановками, задыхаясь, но при этом – безо всяких признаков наркотического безумия.
- Но как? Как развернуть собственую жизнь? - спросил я.
- Что было вначале всего, Айэн?
- Вначале всего были Винсент и Мирра, которые разрушили Старое Мироздание… - ответил я, как по книге.
- Правильно, - кивнул Винс, и поднял бутылку, словно хотел со мной за это чокнуться. – А это значит, что нас было не Девять, а всего двое, понятно?
- Вы что, снова должны стать двоими? – ужаснулся я.
- Да ты что, Айэн! – Хозяин Треугольника едва не поперхнулся спиртом. – Тогда же некому будет уравновешивать Вселенную! Нет, я сейчас говорю только о себе… И  Рыцаре Табу, - обречённо закончил он.
     Я открыл рот, но ничего не смог сказать, и снова закрыл, словно внезапно стал рыбой. Сказать, что мне стало страшно – значит, совсем ничего не сказать. Слова бились в голове и не находили выхода, потому что казались абсолютно неуместными.
     Объединиться со Смертью в единое существо! Я даже представить себе не мог, КТО или, вернее, ЧТО должно было возникнуть после их объединения! Сколько они существовали раздельно? Несколько тысячелетий? Вечностей? Я не знал. Зато я точно знал причину их разъединения. После разрушения Старого Мироздания ничто не могло остановить Винса - Разрушителя, пока Капитан и Мирра не разделили его на Сущности, способные балансировать. Сколько было этих сущностей, кроме Рыцаря, Винс и сам толком не знал - но их объединение никогда не должно было произойти! Ведь это же - нарушение Самого Главного Табу!
- Да не пугайся ты так, Айэн! – услышал я сквозь истерический хаос в своей голове знакомый голос. - Это будет совсем не то объединение, про которое ты подумал!
   Видимо, лицо у меня было то ещё: Винсент, которому было настолько плохо, что я и представить себе не мог, пытался меня успокаивать! Я мысленно выругался, взял себя в руки и спросил:
- И что же это будет за объединение?
- Ментальное. Это проще, чем то, что я уже проделывал... Ты может не знаешь, но я объединялся с Рыцарем и раньше. Тут есть только одна небольшая проблемка...
- Какая?
- Мне придётся покинуть тело.
- Чтоооо???
- Я не умру, не бойся! Рыцарь просто проведёт мою волну через себя.
- А потом отпустит? – очень тихо спросил я.
- Ему незачем меня держать, - пожал плечами он.
- И что ты сейчас собираешься делать?
- То, что должен – и будь, что будет.
    Винс сказал это так спокойно и твёрдо, что мне почудилось – всё уже свершилось. Время отмотано назад и снова – вперёд, как плёнка документального фильма, вот только монтажёр уже вырезал из неё кадры воскрешения Хафры, спасения Миэрскерта, нарушения Порядка Вещей и даже последние три дня наркотического безумия, поэтому Хозяин Треугольника стал прежним собой.
     Но, увы - он продолжал говорить, возвращая меня в неизбежное «сейчас»:
- У меня очень мало времени, Айэн. Сходи, пожалуйста, вниз, и принеси мне одежду, регенерирующую мазь Доэйли и ещё бутылку симпэйна, а то мне немного не по себе. Я же пока позову Фонтэйра.
- Куда ты уходишь? – спросил я, и почувствовал, что мой голос предательски дрожит.
- На Пустую Площадь, - ответил Винс так просто, словно речь шла о чём-то совершенно обыденном.
- Куда?! – вытаращил глаза я.
    Мне всегда казалось, что Пустая Площадь – не более чем кошмарная галлюцинация Винса, наряду с Чёрным Трамваем и Шепчущими Тенями.
- В энергетический центр Необитаемого, - пояснил он. – Поторопись, Айэн!
     Я ещё раз отругал себя за несвоевременные вопросы, развернулся и выбежал из мансарды. Когда я вернулся со всем необходимым, Фонтэйр был уже там: недовольно ворчал, бил хвостом и скрёб когтями пол, всем своим видом показывая, что пора отправляться, однако ему пришлось ещё немного подождать.
     Закусив губу от боли, Винс самостоятельно обработал мазью царапины, оделся в просторную, тёплую молнитскую одежду, причесался и только тогда взобрался на спину мантикора.
- Что мне передать Иштар? Она же с ума сойдёт, если я ей про Пустую Площадь залеплю! – спохватился я, понимая, что они сейчас уйдут.
- Ничего. Просто пообещай ей, что я обязательно вернусь. Вашей совместной надежды будет для этого вполне достаточно! – совершенно по-человечески улыбнулся Хозяин Треугольника.
    Больше я ничего не успел спросить: Фонтэйр нетерпеливо подпрыгнул на всех четырёх лапах, и исчез, как не бывало, забрав с собой самого неправильного – и самого правильного бога во Вселенной.
    Я спустился обратно в нашу «штаб-квартиру», достал из шкафа последнюю припасённую бутылку симпэйна, и надрался так, словно это был последний день в моей жизни.

               
                Айэн & Мирра Табу, 9 – 25 марта 2010г.

Постскриптум.

«Сделать, что должен», или «Как я стал собой».

    Нет, Айэн, давай-ка я сам закончу этот рассказ, а то ты мозги себе сломаешь, пытаясь подбирать корректные выражения там, где их просто не может быть! Я благодарен тебе за твою дружескую тактичность и за то, что ты считаешь все эти события достойными литературного описания, однако о своих физиологических проблемах мне, пожалуй, всё-таки проще говорить самому.
      Я не был в собственном теле четверо суток, а это огромнейший срок даже для меня, подлинного мастера бестелесных блужданий. Прибавьте к этому тот факт, что я предварительно довёл своё тело до ручки, и вы поймёте, насколько тяжело мне было в него вернуться. Фонтэйр, который, как верный пёс, всё это время охранял и согревал своим теплом мою пустую оболочку, дождался прибытия основной сущности и сразу же унёс меня с Пустой Площади в Обитаемое, где сдал на руки Иштар и Айэну.
      Именно «сдал», иначе не скажешь – я был больше похож на вещь, нежели на живого человека, и продолжал оставаться вещью почти трое суток, после чего худо-бедно, но всё-таки начал шевелиться. Я попытался заново научиться ходить и говорить, но получилось плохо – даже бездушные статуи были для этого более приспособлены, нежели то, что от меня осталось!
     Иштар держалась изо всех сил, но я знал, что тайком от меня она каждый день плачет. Айэн как-то признался, что она оплакивает меня так, будто я уже умер, потому что, даже когда я действительно подыхал – от передоза, потери крови или просто с перепою – она никогда не плакала так отчаянно. При этом и сам Айэн был так подавлен, что я внезапно почувствовал себя присутствующим на собственных похоронах.
     Конечно, помирать я не собирался, просто никак не мог воссоединиться с телом. Поначалу я думал, что всё обойдётся, но когда прошло десять дней, а ситуация осталась прежней, мной начала овладевать паника. Я всерьёз подумал, что доигрался с материальностью, и теперь мне придётся перестать быть человеком, стать энерговолной - или же навсегда остаться контуженым инвалидом.
     Ужас, испытанный мной при этой мысли, был так силён, что я не сдержался, и выложил все свои соображения Иштар.
- Я не хотел бы, чтобы ты выбирала между призраком и калекой, но… Я не могу больше контролировать свою материальность! – сказал я.
     И тогда она неожиданно предложила то, чего я от неё ожидал меньше всего:
- А может быть, ты и не должен подчинять себе материальность? Возможно, если она сама захватит твой разум, вам будет проще стать одним существом?
- Что ты имеешь в виду?
- Твою материальную власть, - очень спокойно сказала она.
     Я вздрогнул и обалдело уставился на неё, не в силах поверить собственным ушам.
     Моя так называемая «материальная власть» была любимым поводом для сплетен среди немногочисленного женского населения Обитаемого Треугольника и серьёзным поводом для зависти среди мужского – хотя я и врагу не пожелал бы такого счастья! Я неоднократно пытался объяснить всем, что моя непреодолимая привлекательность в глазах женщин – всего-навсего побочный эффект присутствия живого бога в сотворённом им мире, и что это не имеет ничего общего с любовью, однако для людей мои слова всегда оставались только словами. Женщины регулярно сходили по мне с ума, а мужчины отчаянно ревновали, не понимая, почему такой отморозок, как я, может вызывать столь сильные чувства – мол, всё понятно, Хозяин Треугольника, Творец Мироздания, но это же не повод влюбляться!
     И никто даже не задумывался, каково при этом было мне, ведь материальная власть, как любая энергетическая закономерность, являлась палкой о двух концах – то есть, я имел не меньше шансов попасть под её влияние, чем несчастные женщины! Кроме того, я слишком часто напивался до полной потери памяти, и, честно говоря, больше всего на свете боялся однажды проснуться в чужой постели.
     Иштар же была той единственной женщиной, которая любила меня независимо ни от чего, по-настоящему, безо всякой материальной власти, поэтому мне всегда было перед ней ужасно стыдно. Нет, не потому, что я ей изменял, (этот моральный аспект я, пока что, обсуждать не готов), а потому, что она, стоя за барной стойкой, вынуждена была постоянно выслушивать про меня всякие гадости.
     Как она могла заговорить со мной о материальной власти?! Как ей это вообще в голову пришло?! Может быть, я многим казался отморозком и донжуаном, но на самом деле ужасно стеснялся своей неестественной притягательности, как стесняются какой-нибудь  дурной болезни. И ведь надо же было, чтобы именно Иштар, знающая меня таким, какой я есть, предложила мне…
     Наверное, я покраснел, как девственник.
- Послушай, родная – ты вообще понимаешь, о чём говоришь? – пробормотал я.
- Отлично понимаю, - предельно серьёзно кивнула она.
- То есть ты сама предлагаешь мне… Хм… Переспать с первой попавшейся незнакомой женщиной?!
     Я заметил, как её передёрнуло от такой конкретной формулировки, и уже приготовился получить за своё хамство, как минимум, выговор, если не пощёчину, но - ничуть не бывало! Иштар еле заметно прикусила губу и молча кивнула.
- Ты с ума сошла, Иштар… - потрясённо прошептал я. 
      Мне подумалось, что я сплю и вижу бредовый сон; что женщина, которая всё это говорит, вовсе не моя Иштар, которую я знаю столько лет, а какая-то совсем чужая, незнакомая женщина… Незнакомая, НЕЗНАКОМАЯ…
     Так не об этом ли она только что говорила?!
     Я и до этого очень плохо соображал, а тут совсем запутался. Грани моей неоспоримой реальности сместились, сделав возможным всё, и я перестал понимать, что со мной происходит, кто – я, и кто – эта женщина рядом со мной…
      Жутко закружилась голова, внезапно нагрянули сумерки, полные цветочных запахов и ярких огней; мне показалось, что я нахожусь на вершине высоченной башни – нет, уже падаю, лечу! А женщина, которая рядом, бросается ко мне и заключает в объятья, пытаясь удержать, остановить, но оступается и падает вместе со мной - не вниз, а вверх, в ароматный, сумеречный ветер, с огромной скоростью несущий электрические искры, колючие, пронзающие насквозь, и при этом – невыносимо приятные…
     Я перестал существовать.
     А спустя некоторое время снова начал – но уже полноценным, нормальным собой, потому что мне вдруг страшно захотелось выпить.
     Я открыл глаза и увидел, что лежу на полу, а рядом сидит Иштар, бесконечно знакомая, любимая, прежняя – просто сидит и улыбается, глядя на меня.
      И я улыбнулся в ответ, не желая больше ни о чём знать.

               
                Винсент Табу, 27 марта 2010г.