Все твои пыльные облака. Часть 6

Утро всегда должно быть добрым. В каком бы состоянии ты ни проснулся, в какой бы дыре ни очухался - начало дня всегда предполагает веру в хорошее. Ты придерживался этого принципа, потому что это был чуть ли не единственный твой принцип. Хорошая мина при плохой игре - всегда. Что бы ни случилось, завтра это все пройдет. Завтра наступит утро, а утро всегда доброе. Даже когда голова раскалывается, глаза не открываются, а Сэм так громко храпит, что уши закладывает. Ты пинаешь его ногой со всей силы, которой у тебя не так уж и много даже для слабой пощечины, с трудом поднимаешься с кровати и с закрытыми глазами шагаешь в ванную. Стены с ободранными обоями всегда холодные. Даже летом. Наверное, если в сэмовой квартире когда-нибудь случится пожар, это будет самый холодный пожар в истории пожаров. Ты забыл надеть шлепанцы, ступни ноют, чешутся и мерзнут. В ванной темно, но тебе не нужен свет, чтобы добраться до умывальника и включить воду. Вода помогает тебе прийти в себя и открыть глаза. Ты снимаешь и бросаешь на пол свою рваную майку. Кое-как обтираешь себя куском мыла, который ты нащупал на полке, прибитой к кафелю над умывальником. Вода капает на пол, на ноги, и тебе становится еще холоднее. Ты думаешь, что лучше было бы воспользоваться душем, но упрямо продолжаешь мыться, стоя в темноте перед раковиной. Скидываешь с себя мокрые джинсы, проводишь по ногам мокрыми мыльными руками и снимаешь с веревки, протянутой над твоей головой, какую-то шмотку Сэма. Треники. Наверняка дырявые. Кое-как вытираешься ими, надеваешь их на голое тело и выходишь в чересчур светлую спальную.

Когда ты вышел, Сэм уже проснулся, сел и, часто моргая, смотрел в окно. Привыкнув к свету, ты заметил, что у него очень длинные ресницы. Как у коров. Наверное, это было его единственное сходство с этими симпатичными животными. А вообще он был невозможно уродлив. По твоим меркам, конечно. И ты не понимал, как может одно лицо вместить в себя столько недостатков - орлиный нос, косой рот и вечно прищуренные наглые глаза. Ты ненавидел десятки татуировок, покрывающих его тело от шеи до коленок. Тебя раздражала его кривая ухмылка, когда ты пытался с ним спорить или рассказывал что-то серьезное. Но когда он был одет и добр к тебе, ты не думал о его недостатках.

- Будешь завтракать? - сонно пробормотал Сэм. Ты кивнул. Он усмехнулся:
- Ну так вперед. Я там где-то яйцо видел, если найдешь, схерачь нам омлет, - он встал и потянулся, издав хриплый протяжный стон, смахивающий на мяуканье старого, умирающего кота.

Ты не решился искать яйцо. Зато нашел хлеб и приготовил тосты. Не те, что засовываются в тостер и получаются вкусными и поджаристыми, потом покрываются джемом и кушаются со свежесваренным кофе, а те, что жарятся на сковороде без масла, получаются черными и ужасно пахнущими, жуются без джема и энтузиазма, но зато утоляют голод.

- Ух ты! - Сэм встряхнул головой и вдохнул запах гари. - Ты прямо кухарка, где-то у меня фартук валялся, он бы тебе пошел, мать твою!
Пока Сэм хихикал ты отскребал от старой вонючей сковородки пригорелые остатки тоста в треснутую тарелку в голубой горошек.

Сэму очень понравились тосты. Пока он жевал, приговаривая, как чертовски вкусно ты готовишь, ты рассказывал ему о событиях прошлого месяца. О том, что твои новые друзья оказались ублюдками, и ты больше не собираешься связываться со всякой швалью, даже если эта шваль платит тебе за выпивку. О том, что ты осознал себя ничтожеством и хотел покончить с собой. О позорном прыжке с моста ты благоразумно умолчал, но в красках рассказал о встрече с Тайлером через семь лет после тех ужасных событий, которые ты видел в щель между дверцами кухонного шкафа. О парне без ноги, о том, как ты шел пешком через весь город босыми ногами по битому стеклу, презервативам, собачьему дерьму и тому, что еще там валяется на земле.

Сэм доел, громко рыгнул и пристально посмотрел тебе в глаза.

- Значит ты говоришь, что этот урод пытался тебя убить опять? - он почесал подбородок с видом детектива. Ты подумал, что ему не хватает трубки, клетчатого плаща и какой-нибудь классической мелодии за кадром.
- Не знаю, чего он хотел, я просто знаю, что это был он. И он не оставляет меня в покое все эти семь лет. Но он не прикасался ко мне до вчерашнего дня, я понятия не имею, что теперь делать.
- Может тебе нужно свалить куда-нибудь? Ну там, затеряться в сельской местности, жить на природе, в окружении коров и доярок, в каком-нибудь маленьком городке, не отмеченном на карте.

Ты вздохнул. Сэм отлично умел выслушать, но советы давать он был не мастак.

- Нет, я, пожалуй, останусь в городе. Здесь тоже можно отлично затеряться.
- Как знаешь, только если этот тип тебя опять схватит, не приходи ко мне с тесаком в заднице, держа в руках свою отрубленную голову. Врач из меня никакой, у меня дома даже пластыря нет! - и он захохотал смехом укурка.

Кроме дебильного чувства юмора и привычки смеяться над своими шутками, над которыми больше никто не смеялся, Сэм имел привычку смеяться долго. Так долго, что сидящий рядом начинал напрягаться и изнывать от желания огреть его по голове чем-нибудь тяжелым. Тебе пришлось несколько раз уронить свою вилку, чтобы он перестал ржать.

- Слушай, у тебя нет старых каких-нибудь шмоток? - ты перешел ближе к делу. - Все мое барахло осталось в доме у того кретина, а я к ним не хочу идти.
- Мое барахло, ты хотел сказать? - Сэм улыбнулся. - Хрен с тобой, пойдем нароем тебе что-нибудь стремное, Золушка.

Его одежда висела на тебе, как на пугале с кукурузных полей, но ты не жаловался. Постоянных денег и возможности покупать себе вещи по размеру ты не имел, поэтому ты очень обрадовался серой недырявой футболке с зеленым монстром, которая была тебе почти как раз, и черным джинсам с обтертой задницей, которые нужно было постоянно подтягивать, иначе был риск потерять их на ходу. Больше всего тебя порадовало, что одежда была практически чистая и не воняла, как обычно. Видимо, кто-то недавно жил у Сэма и стирал его вещи. И даже покупал ему яйца.

Вечером ты вышел из квартиры Сэма с ощущением, какое бывает у детей, после того, как они побывают в гостях у бабушки. Чистый, опрятно одетый, сытый. И самое главное, с чувством, что кто-то тебя любит, кому-то ты нужен. Пусть Сэм и странный, но зато он искренне желает тебе добра. Ты улыбался темно-синему небу в розовых разводах и вдыхал свежий вечерний воздух. Тебе некуда было идти, но было куда возвращаться. Сэм дал тебе немного денег, чтобы ты мог развеяться и отвлечься от мыслей о вчерашнем дне. Ты просто шел вперед по улице, и ноги сами привели тебя к убогому бару с зеленой неоновой вывеской, зазывно мигающей над дверью. Некоторые буквы давно погасли, и никто не собирался их заново зажигать. Ты вошел в прокуренное помещение, кажущееся тебе еще прокуреннее, из-за того, что на улице было так свежо. Кто-то играл карты, кто-то спал, положив голову на барную стойку, кто-то переругивался, громко стуча пивными кружками о столы. Кругом небритые мужики, пьяная брань и запах пива. Ты уселся за стойку подальше от спящего алкаша. Ты не спешил ничего заказывать, потому что в баре было душно и воняло, и при одной только мысли об алкоголе к горлу подкатывал комок тошноты. Ты уже собирался уйти, как вдруг твой мочевой пузырь подсказал тебе, куда нужно пойти в первую очередь. Туалеты в отстойных барах всегда одинаковые. Одинаково вонючие, одинаково загаженные, одинаково набитые. Но здесь дело обстояло лучше - людей почти не было. Точнее, вообще никого не было, кроме тебя и тараканов, снующих по стенам. Ты не заметил человека, который встал из-за столика, как только ты пошел в туалет, и последовал за тобой. Он еще не вошел, когда ты устроился у писсуара, насвистывая что-то о зеленых полях и душистых лугах. Он еще не вошел, когда ты завозился с ширинкой, пытаясь застегнуть заевший замок.

Он вошел в тот самый момент, когда ты встал лицом к двери, собираясь выходить. И вы столкнулись лицом к лицу. В нос тебе ударил резкий запах алкоголя, сигарет и немытого тела. Мужик улыбнулся тебе и резко схватил за плечи. Ты успел только охнуть, когда он повернул тебя и силой ударил спиной о дверь. Ты не стал кричать, а только смотрел, как его безумный взгляд пробегает по твоему телу, как его рука забралась под твою футболку и тянет ее вверх, чтобы снять. Второй рукой он сжал твое бедро так больно, что у тебя глаза заслезились. Ты часто слышал истории об извращенцах-насильниках, которые только и ждут, чтобы кому-нибудь приспичило в туалет. Но ты и не думал, что они такие жалкие. Что у них глаза наполнены невообразимым счастьем, когда им удается наткнуться на кого-нибудь молодого и беззащитного, вроде тебя. В чувство тебя привела его рука у тебя между ног. Тут-то тебе перестало быть жалко извращенца. Ты попытался вырваться, но на то он и насильник, чтобы иметь мертвую хватку. Он ударил тебя по лицу, когда ты попытался заорать. Ты был еще в одежде, а он уже начинал методично двигаться и тереться об тебя. Эта ужасная сальная улыбка не слезала у него с лица ни на секунду. Его частое дыхание, запах исходящий от него, и отвратительная улыбка, ввергли тебя в такую панику, что ты готов был расплакаться. Ты пытался кричать, но выходило тихо и неправильно. Ты тихонько толкал его, но он не прекращал свои похотливые действия. Когда он расстегнул твою ширинку, в спину тебе ударила дверь, потом еще и еще. Кто-то ломился в туалет. Маньяк навалился на тебя, чтобы тот, кому захотелось отлить, решил сделать это в другом месте. Но толчки не прекратились и даже усилились. Тот, кто был за дверью, не матерился и не требовал открыть, он просто молча толкал дверь, даже не чертыхаясь себе под нос. Ты вдруг почувствовал страх, что тот, кто пытается прорваться в туалет, может быть пострашнее жалкого извращенца, и ты тоже сильнее навалился на дверь. Картина выглядела бы комично, если бы ты не был ее главным героем. Внезапно толчки прекратились. Вы с извращенцем стояли, прижавшись друг к другу и тяжело дыша, как любовники после бурного секса.

Когда раздался удар, ты уже почти оттолкнул от себя насильника. Вы вместе упали. А кто-то, кого ты не видел, потому что твое лицо было прижато к плечу извращенца, вошел в туалет, закрыв за собой дверь. Кто-то скинул тебя с насильника. Ты не сопротивлялся и не попытался встать. Ты лежал, дыша в вонючий пол, скребя по нему ногтями, думая только об одном - завтра все будет хорошо.